Адольф Дебарроль - Хиромантия. Тайные линии судьбы

И тогда, в тревогах его священной борьбы, он скорбит и вздыхает. Его вздохи, восходящие к небу, научаются там языку и гармонии.

Но года возбуждения миновали: когда он истратил свой сон в пламенных вдохновениях его энтузиазма, он стал человеком серьезным, человеком твердым и ясновидящим.

Мы не судим его и не заступаемся за него; мы его рисуем таким, каким он представляется нам и каким показывает его нам изучаемая нами наука. Мы восхищались его смелостью, его красноречием; мы знали его свободного от искушений, перенесенных им в трудные времена; мы благодарны ему от всего сердца, и он кажется нам человеком наивным, родина которого должна быть такою же.

Наконец, хладнокровие и гражданская доблесть Ламартина очень ясно выражены в руке могуществом и спокойствием бугорка Марса. Он сознает свои заслуги. Юпитер, без сомнений, развит, но не слишком и не доходит до исключительного высокомерия.

Ламартин доказал это.

Звезда на Юпитере означает неожиданное положение, до которого он достиг; но две поперечные черты на том же бугорке говорят, что положение это не будет продолжительно и приведет тяжелые испытания.

Из головной, следовательно из бугорка Венеры, выходит линия и направляется прямо к Меркурию; это, как уже видели, многочисленные перемены состояния.

Сатурнова (линия успеха) выходит из Венеры и Луны, основанная, следовательно, на любви и воображении; в равнине Марса она соединяется в одну ветвь, восходит прямо, торжествующая в борьбе, и разрывается позже на несколько обломков, за которыми следует, постоянно возвышаясь; это потерянное высокое положение, разрушенное, но возобновлявшееся в промежутках, так сказать колеблющееся состояние. Сатурнова на левой руке принимает на бугорке форму пирамиды, которая исчерчена, спутана, достигая вершины.

Это великое предназначение, освященное соприкосновением с порохом:

В правой руке бугорок Солнца углублен двумя большими линиями, которые возвышаются параллельно и выражают великие вдохновения; третья оборвана. Эти три линии, если б они были полны, означали бы три солнечные мира: славу, репутацию, богатство. Один из них утрачен.

На левой руке три параллельные линии возвышаются на бугорке Солнца, одна поперечная черта пересекает две из них, третья достигает, не будучи прервана.

Это нам ясно показывает Ламартина, теряющего свое богатство затрагиваемого в его репутации, но слава которого не могла быть оскорблена; и, так как в другой руке линия репутации остается чистою, мы полагаем себя вправе сказать с уверенностью, что слава и репутация всегда ему останутся.

Продолжая наше исследование с хирогномической точки зрения, мы видим первый сустав большого пальца, скорее развитым для сопротивления, чем для господства; и сопротивление это увеличено его широтой, которая выражает твердость намерения, при надобности доходящую до упрямства.

Быть может, мы ошибаемся, но мы не встречаем у Ламартина сильной веры в сущность религии, его должна быть вся любовь, но логика и особенно философский узел не должны дозволить ему идти далее.

У него длинные пальцы, дающие ему ум в частностях. И как он восхитителен в своих толкованиях и объяснениях. Его длинные пальцы, должно говорить уже все, могут довести его иногда до суетности, но до гордости – никогда. Эта мелочность дала бы также ему в высшей степени деловой ум, ибо его такт громаден и, как известно, он получает от Меркурия восхитительное красноречие и великолепную проницательность, которые легко могли бы дойти до самой тонкой хитрости. Но он каждую минуту останавливается тем же препятствием: его сердцем!

Его рука, так же как и рука Дюма, украшена кольцом Соломона; он был бы царем в сокровенных науках, если бы захотел ими заниматься. Многие стихотворения в его «Медитациях» указывают на это.

Если должно высказать вполне нашу мысль, то мы полагаем, что рука этого великого поэта не имела в юности той формы, какую она имеет теперь; она должна была быть тонкой и гладкой.

Года, положение, случайности развили у Ламартина качества, которые, без сомнения, он имел, но которые были у него только второстепенными, и из которых он сделал главные превосходством своего таланта.

Его наклонности изменились, и вместе с тем необходимо должны были измениться и его руки.

В общем, его рука соединяет самую мужественную доблесть с организацией, подходящей к женской, своею утонченностью, нежностью и самой избранной чувствительностью.

Это очень богатая и прекрасная натура.

Главные планеты Эмиля Ожье – Венера, Юпитер и Марс.

Первые, в соединении, дают ему белый и свежий цвет лица и несколько круглые формы. Юпитер, давая ему прекрасную бороду, отнимает у волос роскошь, которую дала бы им Венера; Юпитер заставляет его успевать, ведет к почестям и делает способным к увлечению чувственными удовольствиями; Венера покровительствует ему по-своему, делая любезным и очень расположенным к любви; она дает ему чувствительность, душу, прелесть, симпатические качества. Марс дает ему физически, орлиный нос, широкую грудь, и нравственно – инстинкт нападения, но не непременно, ибо он уменьшается влиянием Венеры, – это скорее ненависть всего эгоистичного и смелость лицом к лицу нападать на пороки его времени. Его критика, не будучи язвительной, ибо она никогда не бывает личной, энергична и полна жаркого негодования; его бич, бьющий по маскам, задевает и сжигает много личностей и подымает против него крики боли и ярости, о которых он мало заботится, ибо он знает, что наказание справедливо.

Рука Эмиля Ожье необычайно проста.

Рука его смешанная: истинная рука артиста – форма и идея. Пальцы его, одинаковой с ладонью длины, дают силу, как уже видели, синтез и анализ, то есть рассудок и верность ума. Его ладонь полумягкая, делает его способным испытывать наслаждение покоя, не будучи рабом лени; она между прочим благоприятна для работы воображения. Узла порядка[117] у него нет; таким образом, нет и расчета, а вместо него какой-то священный ужас цифр. Его гладкие пальцы дают ему мгновенное вдохновение. Он ищет своих соединений только в причинности, которая очень выраженная, дает ему разыскание причин, а также сомнение и независимость. Как у всех высших людей (и этот знак представлялся и необходимо представился в каждом портрете), все его знание, все его красноречие, вся его проницательность, наконец, весь Меркурий стремится к стороне искусства, деньги выражаются только во второй линии. Его сильная логика намного превышает его волю, ибо его короткий большой палец более способен быть управляемым, чем управлять самому; он дает ему радости, надежды, он также дал бы ему уныние, разочарование, если б бугорок Марса не был могуществен и спокоен, если б не было спокойно и могущественно воображение.

Вся эта часть руки не имеет черт и выражает непоколебимую ясность, кротость, смелость величайшего сопротивления и громадную безропот ность. Одна только вещь, только одна мо жет возмутить его: любовь, которая господ ствует над всею рукою, так как бугорок Венеры проходит по всей ладони, так как линия сердца обогащена многочисленными ветвями. Ему необходимо любить и быть любимым – в этом вся его жизнь. Так, в его произведениях нежные качества превышают свирепые, которые часто смешивают с энергией.

Он будет особенно чист, точен, любезен: потому что Венера есть любовь формы, когда она сопровождаема линией Солнца, а линия Солнца обещает ему знаменитость.

Его головная линия, отягченная ветвями, которые удостоверяют в силе его разума, тихо склоняется к Луне, воображению, откуда она черпает свои богатства.

Его пальцы, достаточно пухлые у третьего сустава, в гармонии с инстинктами, данными Юпитером, делают его способным к изведыванию чувственных наслаждений.

Сатурнова линия останавливается у головной; это счастье, остановленное ошибкой, это ложный расчет.

– Это мои упавшие пьесы, – сказал мне Ожье с приметным добродушием.

Это возможно; но пьесы, покрытые аплодисментами, заставляют снова подняться выше эту же линию, которая возвышается без перерывов до среднего пальца.

Честолюбие имеет мало влияния на поэта. Юпитер, хотя и господствующая планета, спокоен и без линий. Таким образом, заключая, мы найдем вместе с великим талантом, основанным на сердце, невозмутимое спокойствие, совершенную доброту, высший разум и восхитительную скромность.

Порта, а после него Каруц основывают искусство познавания людей на сходстве с тем или другим животным. Следствия этого уподобления устанавливают между всеми существами гармонию инстинктов, из которых человек может, в силу его высшей организации, сделать качества первого мира.