Андрей Курпатов - 7 интимных тайн. Психология сексуальности. Книга 2

Вторая причина несчастий «красавцев» связана с классической проблемой — полного отсутствия взаимопонимания между полами. Мы всегда судим о других людях по себе, а потому и мужчины судят о женщинах по себе, т. е. по мужчинам. А мужчине хорошо известно, что если он очень хочет женщину, то сама женщина его не интересует, а интересует его то, что он может испытать с этой женщиной. Иными словами, если он ее очень хочет, то он, мягко говоря, не особенно ее любит, а следовательно (это рассуждения нашего «красавчика»), женщина, которая очень его хочет, на самом деле его не любит. То, что у женщины все по-другому, то, что ее любовь и ее сексуальность — это вещи, взаимообуславливающие друг друга, а вовсе не взаимоисключающие, ему неизвестно. Поскольку же секса у него и так было вдоволь (он, по красоте своей, от него даже устал), и поскольку он ищет любви-с (не забудем еще и о его паранойе), то, разумеется, словам женщины о любви к нему он не верит, сокрушается и сокрушает.

Вот, собственно, такова в большинстве случаев незавидная участь «красавчиков», о чем «некрасавчики» не догадываются и находятся в состоянии хронического транса. И есть еще один нюанс, на сей раз мало понятный женщинам. Дело в том, что мужчинам как-то не принято говорить, что они красивые, это в нашей культуре не привилось и всегда как-то неловко получается. Поэтому мужчины, даже будучи «очень ничего себе», часто собственной привлекательности не понимают и страдают от своей некрасивости зачастую не меньше, а даже больше женщин. Короче говоря, в области «красоты» у нас какая-то отчаянная белиберда получается…

Если у человека вообще есть сексуальное желание, он хочет удовлетворить его именно так, как он хочет его удовлетворить, и никак иначе. Мы не хотим «просто секса», мы нуждаемся в определенных отношениях, в определенных чувствах и определенных же переживаниях. Это точно так же, как и с пищевой потребностью: сексуальная потребность — не просто голод, а вполне конкретное желание. Кто-то не любит перловку, а кто-то сыр, кто-то обожает бисквиты, а у кого-то, например у меня, они вызывают стойкое чувство отвращения. Это вполне естественно — у каждого из нас свои пристрастия. Но почему, прежде чем предложить партнеру завтрак, обед или ужин, мы спрашиваем у него, чего бы ему хотелось, а вступая с ним в интимные отношения, мы не удосуживаемся узнать, в чем, собственно, состоят его предпочтения?

Доктор Курпатов ассоциируется в России с фразой — «Вы хотите об этом поговорить?» На самом же деле, я никогда подобной фразы не произношу. Если человеку нужно со мной поговорить, он начинает это делать, подчас даже не слишком заботясь о том, является ли это его желание обоюдным. Особенность моей профессии состоит как раз в том, что ко мне приходят, чтобы поговорить. Выводить кого-то специальным образом на разговор — излишне. В общем, с разговором в стенах психотерапевтического кабинета, что называется, проблем нет. Но с разговорами как таковыми, на самом деле, проблем предостаточно. А потому, если и есть какая-то фраза, которую я произношу довольно часто, то звучит она буквально следующим образом: «А вы не пробовали поговорить об этом друг с другом?»

Общаться на околосексуальные темы мы привыкли с друзьями. Только им мы можем рассказать о том, что у нас да как. По молодости юноши и девушки рассказывают друг другу о своих мнимых подвигах на сексуально-любовном поприще (мальчики — про сексуальное, в основном, поприще, а девочки — про любовное), но с возрастом настроение меняется и речь идет уже о проблемах. На худой конец, в роли слушателя может выступить психолог или, что, в целом, тоже неплохо, сексолог. Но вот с партнерами, супругами, со своими «вторыми половинами» мы об «этом» не говорим, наотрез отказываемся.

Существует множество разнообразных объяснений, почему мы этого не делаем. Специалисты даже пишут по этому поводу целые научные диссертации. Одни объясняют причину подобной «молчанки» страхом: например, страхом быть отвергнутым, осмеянным, оказаться не понятым. Другие среди причин называют чувство вины: мол, стыдно это и неловко — рассказывать партнеру о том, чего тебе хочется. Кроме того, рассказывая о своей неудовлетворенности партнеру, ты этим фактически обвиняешь его в некой недееспособности: он/она не делает того, чего тебе бы хотелось. Ты же, получается, и в этом опять проблема, долгое время вводил его/ее в заблуждение тем, что говорил/говорила, что все в порядке. А как скажешь? Ведь он/она обидится. Приходится терпеть, а напряжение лишь накапливается и накапливается. Дальше только если стрелять из пулемета… Никаких переговоров, парламентариев и белых флагов.

Но если внимательно ко всему этому безобразию присмотреться, то окажется, что в его основе наша собственная почти патологическая убежденность в том, что кто-кто, а мы-то уж точно знаем, что такое секс и чего с ним делать. «Плавали, знаем!» — таков наш подсознательный и, надо, наверное, уточнить, — защитный лозунг на этот счет. Парадоксально, но факт — каждый из нас предпочитает жить в абсолютной, непоколебимой убежденности в том, что кто-кто, а он-то уж точно знает, как «оно» должно быть. При этом, мнение о партнере, как правило, прямо противоположное — если нам что-то не нравится, значит, он полный профан. Есть, конечно, начальный период, пора, так сказать, вступления в половую жизнь, а также быстротечный период притирки в любых новых отношениях — первая близость с новым сексуальным партнером и несколько ее вариаций. Тут есть неуверенность и сомнения, но дальше уже каждый «все знает», и убежденность эта в собственной непогрешимости — как у «отца народов», не меньше. Уверенность пополам с неудовлетворенностью — ведь мы еще молчим, как партизаны, активисты подполья. Нам легче испытывать дискомфорт, терпеть и выражать скрытое неудовольствие «несостоятельностью партнера», нежели признаться ему в своей проблеме — то есть в том, что нам что-то в его действиях или бездействии не особенно нравится.

На самом деле, мы не знаем, «как оно должно быть», и знать не можем. Тому есть две причины: во-первых, то, что мы знаем об «искусстве секса», — мы знаем исключительно о себе, то есть это не вопрос общей эрудиции, это вопрос особенностей нашей индивидуальной сексуальности; во-вторых, наше, с позволения сказать, «искусство секса» для нашего партнера, в общем-то, тоже не сахар (если, конечно, мы не практикуем сие искусство, не выяснив у него заблаговременно, что для него хорошо, а что плохо), поскольку у него, как нетрудно догадаться, свои особенности и сексуальные пристрастия.

Иными словами, каждые новые отношения — это новые отношения. Вы можете быть сколь угодно искушены в любви, но все равно придется искать свой ключик. Если это разовая встреча, то ключик, возможно, и не понадобится — недостатки конгруэнтности компенсируются эффектом новизны и соответствующим стрессом. А если вам предстоит жить вместе годы, то поговорить придется, потому что индивидуальный ключик точно понадобится. Кроме того, его в процессе жизни еще и не раз придется перенастраивать.

Итак, разговаривать друг с другом на «эти» темы не только нужно, но и просто необходимо. Однако, тут не только проблемы, вызванные нашей загадочной убежденностью в собственной непогрешимости… С одной стороны, мы должны сказать своему партнеру то, что мы должны ему сказать, правильно — чтобы он не обиделся и захотел пойти нам навстречу, с другой стороны, нужно еще понять, каким образом это сделать с точки зрения «языка», поскольку необходимая нам для этого лексика, прямо скажем, в российском обществе не разработана. Все мы знаем, как что называется — и цензурно, и нецензурно, но на этом наши лингвистические способности, в общем-то, и заканчиваются, поскольку как превратить соответствующие термины во внятную, осмысленную речь — нам неведомо в принципе.

Начнем, наверное, с самого сложного — с атмосферы. Понятно, что она должна быть доброжелательной, открытой, конструктивной и так далее и тому подобное. «Добросердечной» — как говорили в старые добрые времена. Но это просто слова — легко сказать, трудно сделать. Почему? Потому что мы слишком серьезно ко всему этому относимся. Разговор — вы только задумайтесь! — о банальном сексе, а выглядит так, словно мы съехались на «бандитские разборки», или, в крайнем случае, на переговоры «на высшем уровне». Ничего «такого» в обсуждаемой проблеме нет: секс — он, как известно, и в Африке секс. Поэтому делаем, что называется, лица попроще. Мы никого не хороним, никого, тем паче, не убиваем и к смертной казни не приговариваем, мы просто обсуждаем возможности увеличить степень удовольствия от наших, извините, половых контактов. Понимаете, обсуждаем удовольствие!

Общая интонация следующая — мол, есть у меня желание каким-то образом тебя дополнительно порадовать, а как именно — ума не приложу, мучаюсь. Дальше следуют комплименты и обмен взаимными любезностями. Партнер, конечно, скажет, что и так все прекрасно и нечего напрягаться, тем более переживать. Врет, понятное дело. Но упрекать его во лжи — дело бесполезное, бессмысленное и даже вредное, надо двигаться дальше — мол, если мне нечем тебя порадовать, тогда давай ты меня как-нибудь порадуешь, не знаю, как оно будет, но, может быть, мне будет приятно, если (излагаем предложение — изменение позы, стимуляция нетипичной эрогенной зоны и так далее)… давай попробуем. И надо пробовать.