Александр Галин - Аномалия

Мусатова. Беда у нее… Только на Индию у него… беда.

Таня. Вы знаете, кого в Индии сжигают в первую очередь на празднике плодородия? Изображение женщин с недовольным лицом. Я смотрела специально на лица этих индиек. У них нет морщин! Они всем довольны, хотя там бедность пострашнее нашей. Она себя не жалеет, жалеет только его. В этом мы очень похожи… но наши мужчины очень быстро садятся на шею…

Нина. Все равно мне Ефима жалко. Очень жалко… Он одинокий…

Таня. Мы его жалеем больше, чем он нас! Он не такой одинокий, как тебе кажется…

Нина. Ефим страшно одинок…

Таня. Есть взрослый сын…

Нина. Он одинок… одинок…

Таня. С ней… Это я, дура, готова была его слушать раскрыв рот. Но тогда мне было не так много лет, как сейчас…

Нина. Ну, тебе и сейчас не так уж и много…

Таня. С таким мужчиной год за два идет… Но с ним было тогда безумно интересно! С ним невозможно было смотреть по сторонам. Кто плюет в окна или нет, я не замечала. Ничего не существовало, кроме него… Но этого давно уже нет…

Нина. Русская женщина умеет жить воспоминаниями.

Таня. Это очень удобно для мужчин… Мы ему ничего не должны. Я Жанну очень хорошо понимаю… Я ее спросила — Жанна, поговори с ним — если он у меня просит деньги на бензин — на что нам надеяться…

Нина. Ей не надо было этого говорить!

Таня. Пусть он нам всем честно скажет! И давайте разбежимся!

Мусатова. В беде она… Да ты беды настоящей не видела… Ну что ты видела? Где же ты ее видела, настоящую беду-то? В Париж тебя не пустили, так ты в Индии оказалась…

Таня. Что мне прикажете в холерные бараки с любовниками ездить?

Мусатова. Жаль, что они тебя там не сожгли в Индии!

Таня. Вот вам я туда не советую ехать…

Мусатова. Да ты беды-то настоящей не видела никогда!

Таня. Что вам еще нужно, что бы вы себя пожалели? Упасть туда головой вниз и вторую ногу сломать?

Мусатова. Да ты сломанных ног-то не видела…

Таня. Ну и что мне теперь делать? Добрести к утру до дороги, доехать до ближайшей больницы — изучать переломы?

Мусатова. Что с тобой говорить? Была бы ты человеком… может быть, я бы с тобой и поговорила… Себя она пожалела…

Нина. Таня ведь и вас жалеет… Вам ведь тоже там было холодно…

Мусатова. Не надо меня жалеть! Мне хорошо было там на свежем воздухе!

Таня. Я молодая женщина! Понимаете, я женщина, а не чучело… Я не могу целый день стоять в открытом поле, на таком ветру… из-за чьей-то беспомощности!

Мусатова. А я могу… Я пойду, встану и буду стоять под дождем! Одна на ветру!

Нина. Мы там и замерзли!

Мусатова (Нине). А я тебе говорила — не стой на месте, прыгай…

Нина. Я не могу больше прыгать!

Таня. Это каприз, Нина! Марш в поле — прыгать!

Нина. Сколько мы можем его ждать?!

Таня. Бросил нас посреди этой замороженной земли, уже целый день ни от кого нет помощи!

Нина. А если за нами никто не приедет?

Мусатова (Нине). Смотри, как наш мужик там прыгает. Вон Васька какие зигзаги кружит вокруг автобуса! Иди за ним побегай!

Нина. Если бы за мной кто-нибудь побежал! Таня, ты не хочешь за мной побегать?

Таня. Не хочу… Не желаю!

Нина. Не желаешь?

Таня. Нет.

Нина. Хочешь, я за тобой побегу?

Таня. Догонишь ты меня, и что за этим последует?

Нина. Валентина Ивановна… неужели вам действительно не холодно?

Мусатова. Мне мороз не страшен. Я его не чувствую… У меня уже все что можно отморожено этой жизнью… Мне за себя не страшно. Это вы с собой, куклы, столько кремов возите, что даже автобус не выдержал, сломался!

Нина. Валентина Ивановна, вы легко одеты… Вы не боитесь?

Мусатова. Я ничего не боюсь! Мне что холод, что жара — все равно. Дышать мне нечем: легких у меня нет… печень у меня отсутствует с одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года… Профессор Магицкий, пусть земля ему будет пухом! про меня своим студентам говорил: эта женщина отвергает законы природы… потому что, когда он мне вырезал пищевод…

Таня. За что ты, Господи, меня покарал?! Вот я тут стою, околеваю на краю света и слушаю про ее пищевод! Что я такого сделала?

Мусатова. Слушай не слушай — все равно помрете!

Таня. Господи! Боже! За что мне такая кара? Сколько раз мне еще придется про него слышать… Больше нет сил!

Мусатова. У меня тут спросили, а что же это ваша красавица Таня все время в церковь заходит со своими кавалерами! Ты же теперь сильно верующая — должна знать! Какой же тут Бог? Он в таких подземельях не живет! Тут тебя только Дьявол услышит в этих катакомбах… Сейчас вот услышит и к себе заберет!

Таня. Боже, прости меня! Я не злая…

Мусатова. А в церковь ты их водишь, своих кавалеров, потому, что у каждого твоего жениха есть семья и дети… Ты сначала Богу свечку ставишь, а потом они тебе… задувают… свечу!

Таня. Господи! Когда ты ее к себе заберешь?

Мусатова. Да вы раньше меня помрете! Утром закопают вас здесь в братской могиле!

Нина. Если нас здесь закопают… это будет не братская… Я не знаю, как надо сказать правильно…

Мусатова. Что?

Нина. Когда женщин закапывают, как говорят?

Мусатова. Могила она… для всех — братская.

Нина. Братская, наверно, положена мужчинам… А нам какая?

Мусатова. Всем — братская!

Таня. Ну какая нам братская! Мы с вами друг другу братья, что ли?

Нина. Мы — сестры…

Мусатова. При чем здесь «сестры»? Не говорят ведь: «сестры по классу», говорят: «братья по классу», имеют в виду и женщин тоже… Говорят: «братья по разуму»…

Таня. А у сестер, что ли, разума нет?

Нина. Действительно, странно, а почему это нет сестер, а есть только «братья по разуму»?

Таня. «Сестра по несчастью» есть…

Нина. Вася! Остановись! Васенька…

Появляется разгоряченный Шафоростов.

Мы тут поспорили… Рассуди нас…

Шафоростов. А что мне будет за правильный ответ?

Нина. Что я могу обещать, кроме поцелуя?

Шафоростов. А еще что?

Нина. Негодяй! Васенька, скажи, если у мужчин бывает одна на всех братская могила, то что в идентичном случае будет у нас, у женщин?

Шафоростов. В идентичном? А к чему это вы?

Нина. Возникла филологическая дискуссия…

Шафоростов. Смотря каких женщин!

Таня. Как всегда, я не поняла тебя, Шафоростов.

Мусатова. Ну что тут непонятного?! Если бабок, вроде меня, закопают — напишут: «бабки»! Если молодых девок — «девки». Так, что ли?

Шафоростов. Можете написать: «сестренки лежат».

Нина. Сестренки?

Шафоростов. Следопыты придут, прочтут: «сестренки» — и к горлу комок…

Таня. «Сестренки» — это нормально…

Нина. Ты знаешь, мне тоже понравилось…

Мусатова. Пока вы тут умираете… Жанна наша время зря не теряет… Ой, ну прямо как мама с сыном возвращаются с прогулки. А рожа-то у нее, бесстыжая, так и горит, а-а!

Все молча смотрят.

Нет! Я ей все скажу!

Таня. Ну что вы ей скажете? Что?!

Мусатова. Я найду что сказать!

Шафоростов. Мальчик, по-моему, — просто чудо! Кто бы мог подумать, что у такого отца, чудовища, окажется такой сынок…

Мусатова. Так потому и такой, что отец его второй раз в жизни видит…

Нина. Валентина Ивановна, вы можете при этом мальчике хотя бы не ругаться… У него эта шапочка вязаная всю дорогу на волосах стояла от вашего крика!

Мусатова. А вы меня не доводите! Не доводите меня…

Появляются Жанна и Илья. Молчание.

Жанна. Дороги нигде не видно… там до самого горизонта — земля…

Таня. А что там, за горизонтом?

Нина. Там теплые страны… жаркие струи. Душная нега и белый песок!

Таня. Илюшенька, вы в следующий раз меня с собой возьмите, когда к горизонту пойдете, ладно?

Мусатова (неожиданно громко). Руки прочь от Вьетнама!

Жанна. Вы про что это?

Таня. Мы путешествуем с душевнобольной!