Двадцать четыре Насреддина - Автор Неизвестен

Конечно, и самый представительный сборник не может претендовать на исчерпывающую полноту. Дело даже не в ограниченных возможностях отдельного составителя, а в том, что Насреддин — до сих пор живой и развивающийся герой. У разных народов ему продолжают приписывать все новые шутки, проделки, истории (в том числе, как уже было замечено, и связывавшиеся прежде с именами других персонажей). Пожалуй, из всех фольклорных острословов и шутников он самый живучий. Появляются и современные анекдоты о Насреддине; их иногда печатают юмористические журналы. Так, в журнале «Крокодил» (1982, № 13) была напечатана целая подборка «Новые шутки Насреддина» (см. примеч. к № 916). Оригинальный сюжет приводит в своей книге В. Вылчев:

«Шли как-то по дороге Хитрый Петр и ходжа Настрадин и спорили, кто из них лучше знает правила уличного движения. Петр сказал:

— Да я правила наизусть знаю! Я ведь недавно экзамен сдавал.

— Сейчас проверим, — ответил Настрадин. — Вот, предположим, ты, Петр, едешь по главной улице, пересекающей боковую, и, не доезжая десяти метров до перекрестка, видишь, что по этой улице кто-то едет. Что ты будешь делать?

— Я остановлюсь и посмотрю по сторонам.

— Хорошо же ты знаешь правила! Как же ты сдавал экзамен? Ведь ты в этом случае в более выгодном положении.

— Да я хорошо знаю, что это так, но ведь неизвестно, знает ли об этом тот, кто едет по боковой улице. Поэтому я сначала посмотрю, что он будет делать, а потом уже тронусь с места» [32, 180].

Хотя запись документирована (записано в 1971 г. в селе Вардун от П. Панайотова), можно предположить, что рассказчик приписал фольклорным героям историю, вычитанную или услышанную про кого-то другого. Несколько подобных анекдотов приведено в уйгурском сборнике [14]:

«Афанди шел по улице и с аппетитом уплетал краюху хлеба.

— Что это вы, как мальчишка, бежите по улице с куском хлеба! — заметил ему прохожий.

— Конечно, это неприлично, — согласился Афанди, — но я же иду в столовую.

— Тем более, зачем жевать всухомятку?

— То-то и оно, — пояснил Афанди, — в нашей столовой умрешь с голоду, пока дождешься чего-нибудь поесть».

«У Афанди заболели зубы. Три дня ходил он в больницу, но на прием к врачу так и не попал: то кончилась запись, то диспансерный день, то врача вызвали куда-то....

А боль не утихала. Подвязал Афанди нижнюю челюсть платком, затянул кончики на макушке и поплелся в больницу в четвертый раз.

— Что с тобой, Афанди? — остановил его сосед. — Ты перевязал себя, как покойника.

— Приходится, — превозмогая боль, прошамкал Афанди. — К нашему врачу пока дождешься приема — и умереть не хитро. Если умру, так хоть хлопот будет меньше — челюсть-то уже подвязана»[13].

Эти и подобные им анекдоты, однако, не случайно не включены в данный сборник (некоторые лишь отмечены в комментариях). Очевидно их не фольклорное, а литературное происхождение (хотя автор, как часто бывает в публикациях современного юмора, остается анонимным). Здесь вообще надо оговориться: лишь очень немногие издания анекдотов о Насреддине отсылают, как это принято в современной фольклористике, к строго документированным записям. В. А. Гордлевский, например, прямо указывал на литературное, «искусственное» происхождение некоторых турецких сюжетов [5]. Однако и эти литературные сюжеты нередко затем входили в фольклор, видоизменялись, переходили из страны в страну. Так происходит и до сих пор. В современных журналах публикуются порой как исторически достоверные рассказы о знаменитых людях, их шутки и словечки, происхождение которых читатель этого сборника узнает без труда. Вот хотя бы анекдот о Марке Твене: «Будучи редактором городской газеты, Марк Твен получил однажды от некоего горожанина, видимо задетого газетой, письмо с одним словом: „Свинья“.

На следующий день в газете появился ответ редактора: „Мы нередко получаем письма без подписи, но вчера впервые получили одну подпись без письма“»[14].

Сравните эту остроту с ответом Насреддина в уйгурском анекдоте «Кто осел?» (№ 500). Знал ли Марк Твен эту знаменитую фольклорную шутку, или молва просто связала ее с именем современного юмориста? «Насреддиновские» ответы приписывались и А. Эйнштейну, и тоже достоверно не всегда скажешь: цитировал ли великий ученый известную шутку или вообще ничего подобного не говорил, — просто анекдот как бы обновляется, будучи приписан нашему современнику или известному историческому лицу.

Вот еще пример:

«Король Фридрих II, правивший Пруссией в XVIII в., как-то посетил городскую тюрьму Берлина. Заключенные один за другим припадали к королевским стопам, сетовали на злую судьбу и клялись в своей невиновности. Лишь один скромно стоял в стороне, не прося короля о помиловании.

— Ну а ты, — обратился к нему король, — ты тоже попал сюда по ошибке?

— Нет, ваше величество, я несу заслуженное наказание. Я осужден за вооруженное ограбление.

— Эй, стража! — вскричал монарх. — Немедленно выгнать отсюда этого бандита, чтобы он не портил своим присутствием общество порядочных людей!»[15].

Пусть читатель сравнит этот рассказ с сюжетом № 958 («Случай в зиндане») и сам поразмышляет на тему о совпадениях, заимствованиях и достоверности анекдотов, которые принято называть «историческими».

Нынешний читатель, недавно смеявшийся над только что услышанным, совсем «свеженьким» анекдотом, не без удивления найдет на этих страницах его классический прообраз. Без особого преувеличения можно утверждать, что тысяча двести историй о Насреддине, представленных здесь, в значительной своей части совпадают с основой мирового фольклорного фонда анекдотов. Заглянув в комментарии к текстам, где указаны их национальные варианты, можно выделить обширную группу сюжетов, которые зафиксированы у пяти-шести, а иногда и более народов. Многие из них отмечены и в указателях Аарне — Томпсона [1] и Аарне — Андреева [2]. Отчасти это традиционные сюжеты, издавна известные многим народам и связанные с именами самых разных фольклорных героев; в то же время именно среди этих анекдотов те, что составляют ядро специфически «насреддиновского» цикла[16]. Некоторые анекдоты зафиксированы только у одного-двух народов; среди них можно заметить и сюжеты, видимо, литературного происхождения, и истории, более известные по другим циклам, а Насреддину приписанные позднее.

Теоретически говоря, едва ли не любой анекдотический сюжет может быть так или иначе связан с именем этого героя. Однако в действительности, думается, число принципиально новых фольклорных сюжетов о Насреддине, которые могли бы пополнить этот сборник, сравнительно невелико. В большинстве случаев речь может, видимо, идти о национальных вариантах и модификациях уже известных сюжетов. Потому что Насреддин — при всей противоречивости, при всех многовековых напластованиях, осложнивших его образ, — имеет свою, более или менее явно очерченную индивидуальность,