Герцогиня Пять Мешков (СИ) - Юраш Кристина

Как вдруг он почувствовал, что ее пальцы сами слабеют и разжимаются, а на зловредного герцога смотрят расширившиеся от ужаса глаза.

Не отдавая себе отчета, он схватил ее за кисть руки, удерживая от стремительного падения вниз. 

«Зачем я это сделал?», - поймал себя на мысли Бертран, все еще сжимая чужую руку. – «Нужно было просто дать ей упасть!». Но жалобный взгляд будил в сердце герцога несвойственное ему милосердие. 

«Ладно, так и быть! Отнесу ее подальше и пусть ковыляет в свою деревню!», - решил он, свирепо глядя на перепуганную красавицу. 

Держа ее за руку и перехватывая вторую, герцог нес ее туда, где петляла извилистая горная дорога, спускаясь все ниже и ниже к равнинам. Пять Мешков шевелила ногами так, словно пытается бежать по воздуху. 

- Гляди! Мартин едет! – послышался радостный голос, уносимый ветром. 

По извилистой дороге ползла пустая телега. Та самая, которая только что спешно покинула замок герцога. 

- Ииии! – взвизгнула девица, видя, как последний деревянный ботинок, слетел вниз, устремляясь аккурат на укутанного Мартина, подгоняющего лошадей. 

Внизу послышался сдавленный крик, а Мартин обмяк. 

- Ничего! – крикнула девица, глядя на свои грязные босые ноги. – Лошади дорогу домой знают!

- Надеюсь, что ты тоже ее знаешь, - донесся зловещий голос герцога, который уже заприметил место для посадки. 

 Он постепенно снижался, завидев развилку горных дорог. Босые грязные ноги соприкоснулись с землей, а Бертран разжал хватку рук. 

- Камушек! Камушек! Ай! – скакала на одной босой ноге растрепанная девица. Она плюхнулась на траву пытаясь вытащить острый камушек из ступни. 

- Деревня – там, - хмуро произнес герцог, указав рукой на дремучий лес, сквозь который проходила широкая дорога. – Думаю, дорогу найдешь! 

Он взмахнул крыльями, взмывая вверх и растворяясь в закатном небе. 

- Эй! – кричали герцогу вслед, но он уже был далеко. Лишь краем глаза он заметил крошечную фигурку, которая бежала по дороге за ним и спотыкалась на ходу. 

Мощный взмах крыльев, заставил герцога обогнуть острую скалу, которую называли Клыком. Бертран взмыл вверх и осторожно встал на самом пике, где хватало места только для того, чтобы поставить обе ноги. 

Ни одна смертная душа не поднималась так высоко в горы. И уж тем более, не стояла на самой вершине! 

 Горный ветер обдувал его длинные золотистые волосы, трепал дорогую одежду, наполнял крылья. 

Герцог осматривал свои владения, которые простирались аж до самого горизонта. Все эти леса, поля, деревни, - все принадлежало ему. «Неприлично иметь государство в государстве!», - намекал король. Но герцог, как и его предки, давно плевали на правила приличия с высоты золотых гор.

Бертран раскинул руки, словно собираясь упасть вниз, в пропасть, но тут же расправил крылья, ловя поток попутного ветра, уносившего его обратно в замок. 

 Замок, венчавший скалы, словно черная корона, приближался, и вот дорогие сапоги мягко ступили на балкон самой высокой его башни.

- О, вы вернулись! – послышался запыхавшийся голос старого слуги с кучей бумаг и потухшей свечой в руках. – Милорд, у меня хоть и очень натренированные ноги, но они уже не так молоды, как раньше! 

- Отстань, Гиос, - небрежно отмахнулся герцог, выставляя руку вперед, чтобы открыть двери на ходу. 

- Мы все посчитали! В этом году урожай намного лучше, чем в том! – рапортовал Гиос, перебирая бумажки. 

Бертран поморщился и плюхнулся в кресло, закинув ноги в сапогах на стол.

- Ой, вы, кажется, поседели! – ужаснулся старый Гиос, не веря своим глазам.

- Это мука! – буркнул герцог, пока с него стаскивали сапоги. 

- Да, стареть – это мука, - согласился Гиос. – Я помню себя в молодости! А потом зажмурился и все… Уже старость… Это вы – ирлинг, и старость вам не страшна. А вот нам, людям, тяжко … Кости ломит, каждый сквозняк – личный враг. Заходишь в комнату и чувствуешь себя королевским прокурором. Хочешь тут же закрыть все сквозняки и посадить старую задницу в кресло. 

- Это – мукА! – повторил герцог, стряхивая с волос остатки муки. 

- А что с той барышней? Ну, которая, Пять Мешков? – робко спросил осторожный Гиос. – Вы ее сбросили в пропасть? 

- Нет, я оправил ее домой. Посадил на развилке дорог. Как-нибудь доберется, - небрежно махнул рукой герцог в сторону открытого окна – Тем более, что погода отличная. 

Словно в подтверждение его слов за окном что-то раскатисто прогремело, отражаясь многократным эхом в горах. 

- Вы сегодня милосердны, как никогда, - вздохнул Гиос, тоже прислушиваясь к грому. 

Бертран дождался, когда Гиос приготовит ванну, а потом упал на роскошную кровать под багровым балдахином, слыша, как на улице начинает барабанить дождь.

 - Скреб- скреб, - почувствовал герцог что-то странное внутри, отрывая щеку от подушки. – К вам можно? 

- Ты кто? – сонно спросил он, глядя на угли камина и непогоду, бушующую за окном.

- Ваша совесть, милорд, - послышался писклявый голосок. – Прошу аудиенции… 

- Пошла вон, - отмахнулся Бертран, с наслаждением зарываясь в подушку. 

- А когда приходить? – снова послышался писклявый голосок под аккомпанемент разбушевавшейся стихии. Громыхало так, что, казалось, замок вот-вот пошатнется. Проливной дождь заливал каменный балкон. 

- Лет через тысячу, - скрипнул зубами Бертран, через силу пытаясь уснуть.

- Вы в прошлый раз говорили то же самое, - робко заметила совесть, а потом вздохнула и ушла. 

 Уже в полудреме герцог внезапно увидел что-то похожее на страшный сон. Маленькая фигурка срывается с обрыва и с диким криком исчезает в черноте бездонной пропасти. 

 - Нет, - резко дернулся Бертран, присаживаясь на кровати. Комнату заливала ночная синева. Лишь изредка она вспыхивала яркими вспышками молний. И в эти мгновения становилось светло, как днем. Запоздалый гром пугал горы удаляющимися раскатами. 

Бертран зевнул и лег на спину, раскинув крылья и руки. Стоило ему закрыть глаза, и он невольно представлял, как стая голодных волков превращается в стаю сытых волков. А двое самых рьяных перетягивают обрывок юбки.

- Твою мать, - скривился Бертран, просыпаясь. На улице уже распогодилось, поэтому было тихо и свежо. 

Герцог перевернул подушку, двинув по ней кулаком, и улегся спать, но не тут-то было… Ему снились лихие разбойники, то и дело промышляющие на узких горных дорогах. Они окружили хрупкую испуганную фигурку, которая металась, умоляя спасти ее! 

В сизой утренней мгле, окутавшей горы, Бертран открыл глаза, чувствуя, нечто отдаленно похожее на муки совести. 

- Ничего, я завтра отправлю слуг спросить, добралась ли Пять Мешков до деревни, - успокоил он себя, отмахнувшись от ночных кошмаров.

Но не тут-то было!

Ему почему-то снились горные тролли, которые давно облюбовали эти горы. Разумеется, они старались держаться подальше от горных дорог, но иногда герцогу жаловались на троллей, перевернувших телегу и утащивших лошадь. 

Бертран посмотрел на стену, где среди охотничьих трофеев красовались оскаленные каменные головы троллей, оторванные еще до наступления рассвета. 

Герцог встал и подошел к окну, тяжело опираясь на подоконник. Потом он прошелся по комнате мимо тлеющих углей камина. Сделав круг по комнате, осушив золотой кубок, стоящий на столе, Бертран прилег на кровать, хмуро глядя в окно, где уже занимался рассвет. 

- Гиос! – крикнул он, пребывая в ужаснейшем из своих настроений. На лестнице послышались спешные шаги и старческая отдышка. 

Двери скрипнули, и на пороге предстал старый слуга со свечой, которая постоянно гасла.

- Распорядись, чтобы кто-нибудь сходил в Мэртон, и узнал, добралась ли до них вчерашняя девица, - распорядился герцог. 

- Мне в Мэртон нельзя! Папка заругает! – послышался звонкий голос за спиной Гиоса, а старый слуга вздрогнул, выронив свечу. Ковер загорелся, а Гиос тут же принялся его тушить ногой.