Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

– Что – иначе, государь? – спросил Дитбольд, несколько успокоившись.

– От эльфийской барышни, что у нас гостила, знаю я, что принцесса Дрейзе в интересном положении. – Для ясности Клим похлопал по животу. – Хотели мне ее сбыть поскорее, да не вышло. А если бы умер я от яда, принц все равно бы объявил, что ребенок мой, что бегал я к его сестрице всякую ночь, и служанки ее в том свидетели. Стала бы Дрейзе королевой, принц – регентом, а дитя их – наследником трона. Как тебе такая диспозиция?

– Что за изощренное коварство! Хвала Творцу, что этого не случилось! – воскликнул чародей, терзая бороду. – Но что ты будешь делать с Авундием, государь? Срок ведь близится!

– Попробую договориться. А если не выйдет… – Клим пожал плечами. – Спецназ так просто не возьмешь. И театральных критиков тоже.

Он сменил тему, начав расспрашивать Дитбольда о заклятиях и колдовских приемах, связанных с перемещением между мирами. Не то чтобы Клим хотел сбежать в свою реальность, оставив Авундия с носом, но предмет был интересный, и тут, как оказалось, имелись варианты. Его обмен с Рипелем был действом завершенным, окончательным и не подлежащим изменению, но опытный кудесник мог отправить живое существо в иные миры на время, на несколько минут или даже часов. Этот период и сам факт перемещения определялись не столько искусством мага, сколько его врожденным талантом и волевым усилием; таким путем в реальности Клима появлялись и исчезали странные твари, воспринимаемые как нечисть из потусторонних сфер, или инопланетные пришельцы. Иногда эти визиты были связаны с побочной деятельностью магов и их учеников.

Слушая Дитбольда, Клим размышлял о том, что было бы забавно наведаться в часть приписки и предстать перед генералом в короне, пурпурном камзоле и мантии, расшитой драконами. Или пройтись этаким фертом по Тверской, заглянуть в бутик пороскошнее, швырнуть на кассу золотых и выбрать туалет для дамы сердца…

Он горько усмехнулся. В родной своей реальности не в бутики бы он заглядывал и не в кабинеты к генералам, а влез бы в оружейный склад. Вот голубая мечта! Слева – «калаши», справа – пулемет «Утес» или что-то в этом роде, а прямо – ящики с гранатами. Еще бы РПГ прихватить, и ни дракон не страшен, ни дьявол.

– Прости, государь, – сказал Дитбольд, – но, кажется, ты меня не слушаешь. Где витают твои мысли?

– О свадьбе думаю, – со вздохом ответил Клим. – Ты уж расстарайся с вином и фейерверками… А что до Авундия, в голову не бери и себя не вини. Было им сказано: свои люди – сочтемся. Ну, так попробуем! – Он снова вздохнул и добавил: – Хочешь пообедать с дьяволом, бери длинную ложку… Поищу – может, и найдется.

Брачные обычаи в Хай Бории были разумны, а потому просты. В брак вступали по согласию сторон, без священника, магистрата или иного лица; никаких формальностей, печатей, актов и бумажной волокиты. Считалось, что желательны свидетели, но и без них обходились, так как один свидетель был всегда: Благой Господь, принимающий обеты новобрачных. Главным событием – тоже, впрочем, не обязательным – являлся пир, и если в брак вступали люди знатные, пировала вся округа. Королевских свадеб в Хай Бории не справляли лет тридцать, и потому торжество было особенно радостным, с волшебными фейерверками, щедрым застольем, парадом гвардейских полков и иными развлечениями, в коих участвовал весь город. Вино в фонтанах не иссякало три дня, и каждое утро король с королевой покидали дворец, дабы выслушать благие пожелания и оделить дарами подданных. Процессия двигалась от замка к городской площади, потом к рыночной и обратно. Развевались знамена, трубили трубачи, герольды бросали в толпу серебро, а королевская чета – золотые «драконы». Все закончилось в нужный срок: за день до встречи с Авундием в Хай Бории была королева, угодная Богу, знати и народу.

Пробудившись на рассвете, Клим поцеловал светлый локон на ее виске и молвил:

– Знаешь ли ты, дорогая, что братец твой Джакус тоже взял супругу? Ту самую девицу, что сбежала от дракона.

– Терине? – Омриваль удивленно взмахнула ресницами. – Помню, как брат глядел на нее, когда мы ехали во дворец… Разве она еще не здесь?

– Не здесь и даже не в городе. Мне доложили, что Джакус купил усадьбу с виноградником, где будет заниматься виноделием, а еще разводить пчел и пауков-шелкопрядов. Все у него хорошо, но он тоскует по своей сбежавшей сестрице. – Клим снова поцеловал ее, на этот раз в губы. – Хочешь его навестить? Помириться с ним, отвезти подарки? Ты теперь королева, и твой брат – член королевской семьи. Думаю, надо сделать его герцогом. Ну как, поедешь?

Она кивнула:

– Поеду. Сегодня?

– А чего тянуть? Сир Верваг тебя проводит. Возьми воинов, герольдов и пажей. В общем, свита должна быть королевской и подарки тоже.

Они позавтракали в малой трапезной, и еще до полудня Клим проводил свою королеву. Выезжая с замкового двора, Омриваль обернулась и с улыбкой махнула ему рукой. Улыбку он запомнил; не исключалось, что это будет последняя память о его любви. Он знал, что Омриваль сегодня не вернется: ехать до усадьбы Джакуса половину дня и, конечно, там ее оставят ночевать. На сей счет сир Верваг получил строгие указания: не торопить королеву, пусть погостит у брата, сколько пожелается.

Отобедал Клим в одиночестве, а ближе к вечеру приказал доставить в кабинет две большие кружки пива. В каждую он капнул эликсира силы, но пить повременил, решив, что час еще неподходящий. Опыт его в общении с дьяволом был невелик, но думалось Климу, что явится Авундий в полночь, как и положено у нечистой силы. Встреча могла оказаться жаркой, и свидетели, гвардейцы, что дежурили в его покоях, определенно были лишними. Он отослал их на галерею, хотя у сира Олифанта, стоявшего в карауле, имелись возражения. Клим велел ему заткнуться, увести стражей и, если будет шум, в покои не входить и слуг не пускать.

В начале двенадцатого он отхлебнул из первой кружки. Трех глотков хватило, чтобы согнуть тяжелый бронзовый подсвечник; затем, подхватив пару бахбуковых кресел, он начал жонглировать ими, пока, ударившись о потолок, они не рассыпались в щепки. Джинн Бахлул, витая в воздухе над головой Клима, с интересом следил за этими экспериментами. Когда с креслами было покончено, он приземлился на королевское плечо и пискнул:

– О шахиншах, обладатель многих достоинств! Да будут дни твои счастливыми, а ночи полны наслаждений! Чувствую, как бушуют в тебе великая сила и сокрушительная мощь. Не хочешь ли пустить огонь, в чем недостойный твой слуга окажет посильную помощь?

– Хорошая мысль, – сказал Клим, вытягивая руку. – Можем попробовать.

Джинн заплясал на его плече:

– Остановись, повелитель. Не направляй свои благословенные пальцы в комнату. Вспыхнет пожар, и ты сгоришь!

– Верно. Рисковать не стоит.

С этими словами Клим распахнул окно, высунулся до пояса и воздел над головой правую руку. Миг, и ослепительный огненный шар запульсировал в его ладони, потом пламя рванулось вверх, к темному небу и звездам, словно новая комета с длинным багровым хвостом. Во дворе послышались испуганные возгласы, заржали лошади, в страхе взвизгнула служанка, что-то с грохотом опрокинулось, ведро или котел.

Отступив на шаг, Клим с изумлением уставился на свои руки.

– Огнемет… живой огнемет… – хрипло пробормотал он, чувствуя, как стекают с висков на щеки струйки пота. Потом добавил окрепшим голосом: – Ну, Бахлул, ну, ретивый мой! Знатно удружил! Думаю, вопрос с драконом мы решили. Возможно, и с Авундием.

– Рад служить, о меч справедливости! – с энтузиазмом отозвался джинн. – Но в деянии этом помощь моя ничтожна, а главное – обретенное тобой могущество. Я узнаю эликсир, созданный некогда Сулейманом ибн Даудом, – мир с ними обоими. Не сомневайся, средство надежное.

Клим все еще глядел на свои руки, словно боялся, что они вот-вот покраснеют и вспыхнут ярким пламенем.

– Сулейман и так был великий кудесник, – произнес он. – Для чего ему этот эликсир? Что он с ним делал?

– Как для чего, о повелитель вселенной! Вспомни, у Сулеймана было триста жен и шестьсот наложниц, и каждая – ашуб и лалегун[8]. Облагодетельствовать всех без такого эликсира невозможно! Даже для царя царей, владыки над джиннами и ифритами.

– Напряженная была у него жизнь, – заметил Клим и направился в опочивальню, прихватив обе кружки.

В принципе Авундий мог явиться где угодно – в думной палате, трапезной или караульном помещении, но опочивальня лучше подходила для их рандеву. Зеркало, здесь висело зеркало! Возможно, зазеркальный старец был пустозвоном, не способным в реальности муху прихлопнуть, но все же Клим рассчитывал на его содействие. Надежда была эфемерной, ибо старик не относился к персонам приятным и услужливым – скорее, любил поиздеваться и навести тень на плетень. Но обещал же подсобить! Размышляя об этом, Клим допил кружку и убедился, что джинн сидит на его плече в полной боевой готовности.