Павел Мешков - Черный корректор

Легко, конечно, теперь валить все на пресловутую «сумму событий». Да и слагаемых этой суммы – немерено. Там ведь событий, как песчинок в пригоршне песка, и, при ближайшем рассмотрении, все до единого значимы. Ясен пень, размеры звеньев в этой цепочке событий разные. Птеродактилей, скажем, никто даже и не искал. Другое дело – чертова коробочка. Маленькая такая, невзрачная.

Но к дяде Саше Компанцеву законы типа «суммирование событий» неприменимы, и, я так думаю, его хотя бы связать надо было…

Деревянную коробочку вместе с прочим «антиквариатом» я вывез из Яманы. На месте открыть не смог, потому и приволок в город. Выглядела она далеко не лучшим образом, но я лелеял надежду довести ее до ума шлифовальной шкуркой и лаком. Стандартная в общем-то процедура.

После предварительной очистки и осмотра выявилась причина моих трудностей в плане вскрытия шкатулки: три кнопки и две дырки. В смысле – замочные скважины. И все это, заметьте, на коробочке двенадцать на девять сантиметров при толщине в пять. Заумь какая-то!

Несколько часов я крутил эту головоломку так и сяк, изучал поверхность через мощную лупу под разным освещением. Даже инфракрасный диод задействовал и лазер. Но в итоге оказалось, что не пальму надо было трясти, а головой думать. Ну все как обычно.

Теперь-то я уже и не припомню, что навело меня на мысль запхать в замочные скважины шкатулки ключики от «дипломата». В свое время эти кейсы были в моде, и у нас на антресолях их скопилось аж три штуки, кожаных, «ненадеванных». Сгодились мне самые простенькие ключики, с прямой плоской бородкой. Легко вставились в скважины, легко повернулись. Я даже немного разочаровался, тем более что в самой шкатулке ну ни фига не оказалось! Одна радость – чистить там тоже было нечего.

Еще я кнопками поиграл. Понажимал их в разных комбинациях, но ничего путного не добился. Единственный интересный феномен нарисовался при захлопывании шкатулки: внутри что-то тихонько жужжало, и ключи выпадали из скважин. При этом совершенно не важно было, повернуты они или нет. Закрыл – выпали. И все дела.

Лакировку коробочки я отложил на завтра. Время шло к приходу домой жены, а она сильно нервничает, когда я с лаками работаю. Считает это очень вредным для здоровья, но сами лакированные предметы любит. Когда они вонять перестают. Такая вот у нее дисфункция организма.

В шкатулку до завтра я дырокол конторский сунул. Штука удобная: хоть в картоне, хоть в коже дырку аккуратную проделать можно или, например, конфетти наделать из бумаги. Но эта незаменимая вещь постоянного места у меня не имела – валялась где ни попадя. А тут я его как бы пристроил. Пусть и на одну ночь.

Чтобы до окончания процесса шкатулка не мозолила глаза и не вызывала лишних вопросов, я сунул ее за музыкальный центр и вспомнил только один раз, когда ужинали. В углу под газетой что-то тихонько звякнуло, но уточнять причину я не стал, дабы раньше срока не засветить изделие, и этот «звяк» всплыл только утром.

Дырокола в шкатулке не оказалось. Вместо него на дне лежали три большие блестящие монеты. С виду – золотые. Не без опаски я подцепил одну анатомическим зажимом, осмотрел и даже укусил. В кино видел, что так подлинность золота нищие проверяют. Потом-то я одумался: кислоту применил и метод Архимеда. По всему выходило, что монеты натурально золотые, двадцать граммов каждая. И целых три штуки!

Для кого-то, возможно, золото значит мало или совсем ничего, а для меня оно навсегда останется эквивалентом стоимости. Эквивалент этот, знаете ли, к чему угодно приложить можно, но опять же он должен быть достаточно большим для примерки к яхте одного моего знакомого.

Еще в процессе взвешивания монет для вычисления плотности металла я прикинул, что суммарный вес вполне соответствует весу дырокола. Здесь уж выводы мог сделать и ребенок! Руководствуясь этими догадками, я сунул в шкатулку три свинцовых грузила граммов на двести и захлопнул крышку. Ключики, как им и было положено, выскочили из скважин и упали на стол. Разлеживаться я им не позволил – засунул на место, повернул и, откинув крышку, обнаружил, что грузила совершенно не изменились.

Такой ерундой я занимался часа два. Последний опыт в этой серии заключался в том, что я битый час курил и внимательно смотрел на шкатулку. Уверен, что именно никотин так перестроил связи головного мозга, что я наконец-то чисто инстинктивно ткнул пальцем одну из кнопок рядом с замочными скважинами. Немного позже я понял, какую кнопку нажал, и больше ею не пользовался.

Тридцать минут ожидания увенчались нежным «блям-м!», и я дрожащими руками произвел манипуляции по открыванию шкатулки. Разнокалиберные серебряные монеты приятной кучкой высыпались на стол и без всякого взвешивания перекочевали в стеклянную банку.

Монеты – и золотые, и серебряные – были классифицированы мной как китайские. Ну а кто еще будет чеканить деньги с изображениями разных драконов? Да еще с аверсом, точно повторяющим реверс! Но на странности китайцев в данном случае мне было наплевать. Все равно монеты я собирался переплавить в обезличенные слитки. Кусковой металл, может, и дешевле, но и продается проще, а с реализацией монет проблем не оберешься: бандиты и государство налогами замучают. Платить ни тем, ни этим мне не хотелось.

Все это дело я тщательно обдумал за время очередного эксперимента со шкатулкой. От предыдущих он отличался лишь тем, что после загрузки металлолома я нажал стеклянную кнопку. Ну и временной фактор, конечно, был другим. Ждать пришлось около двух часов. Я даже как-то стал нервничать и чуть не подпрыгнул, когда шкатулка оповестила об окончании процесса.

Камни из шкатулки, на мой вкус, были слишком уж разнокалиберные, размером от горошины до крупной фасолины, сияли всеми гранями и исправно царапали оконное стекло. Не являясь большим знатоком благородных кристаллов, я впоследствии делил их по цвету и размеру.

За следующие трое суток я спал часов шесть. Пока шкатулка не звякала. При этом соблюдал тщательную конспирацию в целях сделать своим домашним сюрприз. На размерах сюрприза я решил не экономить и сделать его достаточно большим. Работал в основном, понятное дело, по камушкам, прекрасно понимая разницу цен в долларах. Но и золота сделал не «чуть-чуть». Времени-то оно меньше отнимало.

К исходу второго дня у меня в квартире кончился весь свинец, доступное железо и медь. В утробе шкатулки исчезли также гвозди, шурупы и болты с гайками. Что не укладывалось в размеры, было сломано или распилено. Я пожертвовал даже частью инструмента, который собирал всю сознательную жизнь. Но и результат моей деятельности был налицо: три четверти ведра золотых монет и три коробки от обуви разноцветных камней. Камешки я заворачивал в обрывки газет и лишь после этого укладывал в коробки – по мере сил заботился о товарном виде.

Теперь уже не упомню, устанавливал ли я какой-то предел своей работы со шкатулкой. В смысле собирался ли когда-то сказать сам себе: «Хватит!» Сомневаюсь, однако, что на моем месте кто-то вспомнил бы это слово. Тем не менее процесс обогащения угас. Не сам по себе, конечно, и даже не из-за истощения сырьевой базы: я собирался послать сына в магазин за гвоздями, так как «сотка» лучше всего укладывалась в шкатулку. Но именно в этот момент вынужденного простоя оборудования из Яманы позвонил дядя Миша, произнес что-то невнятное о вторжении, возможности мирного разрешения ситуации и обещал приехать. Так и сказал: «Мы приедем через два часа…»

В запарке я не обратил внимания на это «мы». Дел на тот момент, как у мартышки, полон рот было, вот и пропустил. Решил монеты золотые пересчитать и в мешочки от сахара разложить, чтобы прятать удобнее было. Учет и контроль, так сказать.

Во время пересчета и фасовки монет меня посетила и захватила достаточно простенькая мысль: если монеты эти запихивать в шкатулку и нажимать на стеклянную кнопку, то вполне можно значительно уменьшить вес моего состояния с одновременным увеличением стоимости. Этот фокус я проверил на серебре из банки и остался очень доволен. Так вот, монеты в ведре я пересчитать успел, а идейку пришлось отложить – дядя Миша по домофону заказал отпирание входной двери.

Пока дядя Миша на лифте ехал, я следы своего обогащения прибрал и чисто в профилактических целях чайник на плиту поставил. А то дядя Миша, еще в дверь не протиснувшись, всегда орет: «Кофия хочу! И печенья!» Правда, и Компанцев что-то подобное сообщает, и дядя Олег… Ну всем до моего «кофия» дело есть!

Но в этот раз дядя Миша кричать не стал, в дверь вошел молча и с таким выражением на лице, что я даже открыл рот для уточнения размеров катастрофы. Рот я закрыл чуть позже, так как увидел за порогом очень знакомую фигуру. Вообще-то того, кто пришел с дядей Мишей, я опознал сразу. Сознанием. А вот подсознание заупрямилось и принялось выдавать на гора различные невнятные образы для сравнения: Терминатор-Шварценеггер после посещения камнедробилки, сосед снизу в стадии похмельного синдрома, сексуальные фантазии из телепередач…