Иван Иванов - Любовь и хоббиты

Разбуженный пленник забавлялся, глядя на нас. Вместо того, чтобы вмешаться и прекратить поединок или, на худой конец, уйти, он уселся на ствол поваленной сосенки и начал нас подзадоривать, ритмично выкрикивая: «Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй-хэй!». Ветки сосенки испуганно задрожали и сбросили снег. На шум явилась обиженная мною лиса, уселась поудобнее и стала смотреть. Вряд ли она болела за команду хоббитов… Цверг резко повернулся к викингу и крикнул:

– Заткнитесь, мужчина! Лучше скажите, кто вам больше нравится!

– Он, – не задумываясь, ответил мужик и показал в меня пальцем.

– РРРРРРРРРРаааААААААААА! – страшно заорал черный альв в том же направлении. Орать он, конечно, мастак, но в драке полный профан, я спокойно поймал длинную бороду и дал цвергу навернуться. Мы оба упали, вцепились друг в друга. Покатились. Я улучил случай, когда он оказался снизу, подпрыгнул и сел грязному дикарю на шею. В руке сверкнул детектор, я прицелился и сунул трубочку в правую ноздрю.

Жаль, вы не видели этого, многоуважаемый шеф, я был великолепен!

– Уййййюййййюййййй! – заголосил противник и схватился за нос. – Больно!

– Так его, так, рваный! – молотя руками по воздуху, орал викинг. Он раскачивал сосну, как батут, стоя на ней в полный рост. – Хэй! Я верил в тебя, рваный! Ты мне сразу понравился! Хэй! Хэй! Рва-ный! Рва-ный! Рва-ный!

Ётунштрудель отчаянно взвыл, чем вызвал бурный отклик у ближайших волков; лиса из солидарности потявкала и принялась чесать задней лапой ухо. Я продолжал сидеть на плачущем противнике, ожидая итогов теста. «ОК» нежно пискнул, но я не видел цвета сигнала.

– А ну отдай детектор! – грозно потребовал я, кое-как вытащил его и отскочил в сторону.

Был уверен, что конец миссии наступил, и возвращение вот-вот начнется. Я помахал лисе, отчего она замерла с занесенной лапой; отвесил глубокий поклон артиста верному болельщику…

Ночь. Могучий лес. Плачущий Штрудель. Веселый викинг. Настороженная лиса…

Я по-прежнему здесь!

Что делать? Гляжу на злосчастный прибор. Вопреки ожиданиям бодро сияет зеленый.

Зеленый? Зеленый! Да разве может такое быть?! Я встряхнул пару раз подлое устройство (наивный: как будто что-то могло измениться) и заорал прямо в небо:

– Эй! База, меня кто-нибудь слышит? Вы ЭТО видели? Детектор бракованный. Брак, понимаете? Шеф, вы подсунули Бобберу брак!

– Брак! Брак! Брак! – прокаркал из сугроба Ётунштрудель. – Мне триста пятьдесят, и мне нужен брак. Община ждет! С женихом или в изгнание! Но я сказала им, выйду только за великана. Прабабка смогла, и я смогу. У нее был ётун, супер ётун! Скала. Ётун-ётун-Ётунштрудель! Ношу имя деда. Но как по мне, ётуны уроды противные, а этот, – грязный палец показал на пляшущего викинга, – красавец! Видал? Видал, мерзкий хоббит? Человеческий мужчина, не чета тебе. Норвег возьмет меня замуж, и у наших отпрысков будут красивые длинные ноги, длинные руки и длинное все остальное, понял, ты, никчемный хоббит?

Я запрятал испорченный, как я тогда думал, «ОК» во внутренний карман финского комбинезона и уверенно зашагал к гномопырю. Из снега торчал его опухший от слез нос-булыжник.

Ммм-даааа, а черная борода, оказывается, женского пола. Согласитесь, словами «должна немедленно вступить…» и «сказала им…» нормальные мужики не самовыражаются.

Я посмотрел на Штрудель, вмятую в сугроб. И чего раньше не подумал? Цверг-мужчина и цверг-женщина совершенно одинаковы – это известно из школьной программы. Одеваются одинаково, бороды одинаковые, характеры одинаковые. И те, и те обычно говорят басом или хрипят как простуженные. Попробуй найди десять отличий. Как насчет главных, спросите вы, я отвечу – имеются, но, в школе нам объясняли, что далеко не каждый цверг их видел. Откапывать трудно.

Вот почему Ётунштрудель так просто принять за парня. Гномихи с Базы – те хотя бы в заколках, бантиках, накладные ресницы любят, есть среди них постоянные посетительницы салона красоты, а цверги… ну что говорить – дикое место, дикий народ.

Вспомнилась картинка из школьной энциклопедии: черные альвы обоих полов, похожие, как грибы, стоят в национальных костюмах (шахтерские робы), ржут, рты распахнуты…

– Добей его, братан! – донеслось с «трибун».

Мой фэн упал со ствола, отдавил лисе хвост, встал на колени и принялся трясти головой.

– Хэй-хэй-хэй-хэй-хэй-хэй-хэй!

Во дает, его бы напор, да к лепсоидам на концерт.

– Чего ты ждешь, мелкий?

Убийство не в моих правилах, враг женского пола, девочка… Триста и пятьдесят лет от роду. Я смотрел на викинга и радовался за парня: повезло, очнулся, а кто знает, как бы сложилась его судьба, останься он в отключке до самой пещеры? Смог бы он тогда отбиться от черных альвов? Вряд ли. Тут меня и огрело: у тех, на картинке в школьной энциклопедии тоже были клыки, белые треугольники, два сверху и два снизу. Точно были. Значит, у каждого цверга, вампир он или не вампир, клыки есть всегда.

Пока я помогал несчастной девственнице встать на ноги, пока она сморкалась в свою тряпку, а затем и в мою финскую шерсть, викинг поутих, заскучал, разочарованно ударил кулаком по дереву и, уходя в лесную чащу, крикнул напоследок:

– Слабаки вы оба!

Лиса тоже плюнула и захромала в ночь.

Мы с Ётунштрудель остались вдвоем; цвергиня (язык сломаешь) тихо поскуливала и хлюпала шнобелем. Я оказал девочке посильную помощь: стряхнул снег, почистил от иголок и веточек, но вполне ожидаемое «спасибо» снова где-то застряло. Никому не нужное джентльменство. Она молча показала туда, где пару минут назад маячила широкая спина похищенного ею человека, и прошептала: «Верни его! Я поклялась старейшинам, что если не ётуна, то уж кого-нибудь точно себе найду!».

– По-моему, ты совсем не в его вкусе, – осмелился возразить я, и не удостоился хоть сколько-нибудь обидного ругательства. Странно.

– Знаю, – тихо согласилась она и вздохнула. – Давай поедим, что ли?

Мы перекусили остатками колбасы (наконец-то со мной поделились!), после чего Ётунштрудель извлек (разумеется, извлекла) из-под бороды (у нее везде борода) крепкую веревку и с совершенно невозмутимым видом связал (связала, будь она неладна!) мои руки.

Все. Дело было сделано – тихо, без суеты и лишних слов.

Я попался.

Стоял как вкопанный, в очередной раз поражаясь диким нравам безжалостной страны Норвегии. Стянув пеньку в тугой узел, эта, извините за выражение, ушлая тетка потянула меня за собой словно глупого барана.

– Эй! Совсем ополоумела! А ну пусти! – сопротивление причиняло жуткую боль в запястье.

– После того, что ты сделал со мной, хоббит, ты, просто обязан жениться на мне! – заявила Ётунштрудель и рванула вперед, едва не лишив меня рук.

– Я??? На тебе??? – я задыхался от возмущения и обиды. – Дура, что ли???

– А где до утра второго викинга взять?! – огрызнулась бородатая девственница. – Община готовит торжественную помолвку, столы накрыты, кувшины полны, я должна привести мужа, понятно тебе, скотина?!!

Действительно, и что я мог на это возразить?

И вот меня, натурально как скотину, пригнали к мрачной пещере. Там было жарко, везде горели искусно выдолбленные камины и факелы, пахло чем-то похожим на керосин, жареным мясом и потом. Много мяса, много пота, много бородатых карликов. Черные альвы, все как один угрюмые, носатые, неухоженные, обступили нас и тотчас принялись острить:

– Эй, глядите, какого огромного ётуна привела наша девочка!

– Штрудель, как тебе удалось изловить его? Не иначе, в глубокую яму с дохлым лосем!!! Гы-гы-гы! Га-га-га!

– Ух ты, Штрудель, неужели любовь с первого взгляда? Чем ты пленила его, крошка? Не иначе медом поэзии и хорошим ударом по башке!!! Гы-гы-гы! Га-га-га!

– Похоже, он полный идиот… Бедная девочка!

– Так ведь хоббит же, чего вы хотите!!! Гы-гы-гы!

Га-га-га!

Первым делом меня развязали, раздели и осмотрели на предмет… даже стыдно говорить, в общем, удостоверились, что я мальчик, а не девочка. Долго и зло смеялись черные гады, все их соленые шуточки приводить не буду; обсуждали мою позорную одежду, передавая лохмотья по рукам. Предложения поступали разные: сжечь, бросить перед брачным ложем для отпугивания комаров и мокриц, просто выкинуть на мороз, использовать в качестве коврика для грязной обуви и так далее. Поистине Юдааш создал шедевр, полностью соответствующий агентской легенде.

Больше всего меня волновал «обратный билет» во внутреннем кармане. Вот найдут или возьмут и выкинут вместе с костюмом – тогда всё, конец, не видать Базы, как грызольдовой красоты. К счастью, притрагиваться к финскому меху черные альвы не пожелали.

– А мне нравится твоя съемная шкурка… – Ётунштрудель, вырвала шедевр Юдааша из цепких когтей одного суетливого цверга (он собирался сжечь лохмотья) и нанесла самоуправцу сокрушительный удар по виску. – Но в нашей пещере жарко, любимый. Эй ты, – она помогла суетливому подняться, – позови портного!