Невеста с последствиями (СИ) - Гордова Валентина

— Пошли. Муж.

— Хм! — Было его громким насмешливым ответом.

Открытый на улице портал, короткий переход — и здравствуй дом!

— Знаешь, — я остановилась и придержала мужа за руку, — здесь не хватает света.

Это был красивый и уютный сад, который нисколько не испортили мои цветы, но ночью, когда не было светлячков, здесь всё было тёмным и каким-то… скучным.

Огоньки смотрелись бы просто шикарно.

Раэр Йэхар взглянул вначале на меня, затем окинул взглядом свой дворик и в итоге предложил:

— Попробуем магические фонарики?

— Что-нибудь маленькое и низкое. — Охотно закивала я.

Дэмис кивнул в ответ, принимая мой вариант, и повёл нас в дом.

* * *

Встреча с родителями… была странной.

Начнём с того, что это знакомство сразу пошло не так, как я себе представляла.

Араэлю Оркоми, который вошёл в дом бабушки первым, понадобился всего один взгляд, чтобы мгновенно, вот просто сразу заявить:

— Ада!

А потом меня попытались украсть.

Нет, серьёзно. Мужчина с сединой на висках и словно бы врождённой хмуростью сделал короткий пас рукой — и за моей спиной прямо в доме бабушки распахнулся огромный сильный вихрь.

И он, вихрь этот, явно собирался куда-то меня утащить, но…

Взмах уже моей руки заставил портал попросту схлопнуться. Но тот напоследок успел навредничать: сбил со стола чашку с чаем. Чай разлился по полосатому ковру, чашка, к сожалению, с жалобных кряхтением разбилась на три неровные части.

Чашку было очень жалко, так что я, присев и собирая осколки, не заметила три напряжённых взгляда, сопровождающих мои действия.

Но вот когда заметила…

Айэр Оркоми был красивым. Такая уверенная, немного мрачная красота.

Прямой твёрдый взгляд, плотно сжатые губы, спокойный, но всё равно суровый вид. Прямая спина, расправленные плечи, твёрдая походка.

Костюм тёмно-синего цвета.

И то, как он чуть отвёл в сторону руку, словно бы прикрывая того, кто стоял у него за спиной.

Точнее, стояла.

Там была… Тьма, там была я.

Лет на двадцать старше, с более глубокими и вместе с тем мягкими чертами лица, с моими синими глазами и нежной улыбкой на губах.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что это за женщина.

Но нужно найти в себе невероятные силы, чтобы назвать её своей…

— Ада? — Мягко, тихо, словно не веря.

Мы, словно зеркальное отражение, чуть подались в одну сторону, чтобы получше разглядеть друг друга через мужское плечо.

Каковы шансы в моём возрасте сойти с ума? Возраст вообще на это влияет?

Потому что поверить в то, что я сошла с ума, мне куда проще, чем принять простую мысль о том, что…

— Мама? — Ужасно глупо! — П…папа?

Представляю, какой идиоткой я выглядела со стороны, но…

Это правда они? Правда мои родители? Правда те, кого я столько лет считала погибшими?

Я же… я с детства была уверена: моей семьи нет. Я одна. Все мои родные погибли.

А теперь… это просто не поддаётся осознанию.

Одна часть меня хочет обнять весь мир и кричать так громко, как только возможно, чтобы поделиться с окружающими своим счастьем, потому что эта немного наивная часть меня была просто по-детски рада всему, что происходило в последние дни.

Но была и вторая часть. Подозрительная и не доверяющая людям. Сомневающаяся во всём и во всех. Уверенная в то, что я нужна только мне и больше никому.

Я была бы полной идиоткой, если бы взялась утверждать, что женщина, на которую я похожа столь ярко и заметно — не моя мать.

— Ада, детка, — в тёмно-синих глазах заблестели слёзы, после чего женщина убрала преграждающую ей путь руку мужчины и несмело шагнула ко мне.

Я, словно завороженная, сделала шаг к ней.

И ещё один — одновременно.

Мы столкнулись где-то в середине, не дойдя друг до друга каких-то полшага.

Не было громких рыданий и объятий, как с бабушкой.

Была настороженность, боязливость, осторожный интерес, с которым мы разглядывали наши в чём-то почти одинаковые лица.

Мы обе знали, кто стоит перед нами.

И мы обе в равной степени боялись… сказать что-то не то, сделать что-то не так, спугнуть другого или не понравится.

Наверно, это очень глупо, но…

Грэйс Оркоми не выдержала первой.

Сделав крохотный шажок, она подняла ладони, коснулась моих лопаток и очень-очень осторожно, словно боясь сломать, прижала к себе.

Я чувствовала, как громко бьётся её перепуганное сердце.

Чувствовала, как частое дыхание короткими вдохами наполняет и опустошает грудь.

Чувствовала, как дрожат её руки — холодные настолько, что это ощущалось даже сквозь ткань моей кофты.

Ей было страшно точно так же, как и мне.

И она, как и я, хотела понравится и не хотела разочаровывать.

Наверно, именно поэтому я заставила себя побороть страх и осторожно обнять её в ответ.

— Дэми-и-ис, — похоже, кто-то возвращался домой пьяненький.

От последней совершенно нерадостной мысли я глупо хихикнула и тут же прижала ладонь ко рту, недобрым словом вспоминая своего… папочку.

Замечательный оказался мужик! Это он только на первый взгляд был такой весь суровый, серьёзный, важный, а на самом деле больше мамы плакал, пока нас с нею обнимал и всё не переставал говорить о том, как он скучал и как бесконечно рад, что нашёл меня.

А ещё у меня был братик! И две сестрички! С последними мы будем знакомиться завтра — мы решили, что лучше вливать меня в семью постепенно — а вот с братиком познакомились уже сегодня. Мама по секрету призналась, что, не считая её с папой и лекарей, мы с бабушкой — первые, с кем познакомился совсем крохотный и всё время спящий айэр Фернард Оркоми.

Мама с папой поэтому на свадьбу к племяннику и не пошли, что были немножко заняты: рожали…

В общем, когда со слезами и знакомством было покончено, бабушка откуда-то принесла тёмную стеклянную бутылку. На укоризненное «бабушка Орви!» не отреагировала никак, бутыль на стол водрузила и торжественно велела пить за счастье семьи всем, кроме мамы: она всё же только пару дней назад мамой стала, у неё молоко и кроха, так что ей нельзя.

Папа пить отказывался, тогда бабушка ему мою ладонь с рисунком показала: выпил махом и свою порцию, и наши с бабулей. Но мы не жадные и всё понимающие, так что щедро налили ему ещё.

«Ещё» оказалось ненужным — бабушкина настойка, как выяснилось, уносила с двух глотков.

Выяснять, к несчастью, пришлось на собственном опыте.

В общем, я нахрюкалась. В зюзю просто.

Довела себя до того состояния, в котором пришлось трижды перестраивать портал, потому что он куда-то не туда строился, и теперь дорожка внутреннего двора Дэмиса Йэхара размывалась у меня перед глазами.

Только изредка мелькали какие-то странные огоньки, которых раньше тут, кажется, не было.

В доме было темно. Решив, что Дэмис просто лёг спать, решив меня не дожидаться, я осторожно прокралась вначале в ванную, а затем и в свою спальню, где уснула даже раньше, чем завалилась на не разобранную постель.

* * *

Утро было просто мучительным.

И началось оно с отвратительного пения каких-то особенно извращённых птичек, поселившихся у меня под окном. Они не пели — они визжали, явно измываясь над моим слухом, нервной системой и трещавшей по швам головой.

Тьма, почему же так плохо-то, а?

С трудом, плохо чувствуя местами онемевшее тело, я кое-как сползла на пол. Полежала немного там, давая себе несколько минут передышки, и только после этого поползли в ванную на первом этаже.

Мне даже было наплевать, увидит ли меня Дэмис в таком состоянии и что он подумает.

Но сорок минут спустя, когда я пришла в относительный порядок и со всё ещё болящей головой заявилась на кухню, где нашла сложенный пополам листок бумаги, стало ясно: ничего он не подумает. И не увидит меня.

Судя по оставленному посланию — не увидит он меня или ещё год, или вообще никогда.