Константин Костинов - Ксенотанское зерно

Жена трактирщика увела Ирму в комнату – от всех переживаний есть девушке не хотелось. Якоб дождался, пока они скроются, и положил на стойку медную монету:

– Тушеную репу. И пиво.

Якоб сел за свободный стол, отпил пиво, зачерпнул было репу…

– Привет, парень.

За стол к нему сели несколько человек. Примерно одного возраста, в прочной дорожной одежде, кожаных куртках. Левый крутит в пальцах деревянный стаканчик, в котором постукивают игральные кости. Правый с усмешкой смотрит на Якоба, склонив голову.

– Понравился ты нам, – произнес средний, самый старший, видимо вожак, – решили мы тебя угостить. Выпей с нами.

Вожак толкнул к Якобу большую пивную кружку. Парень медленно взял кружку, поднес к глазам…

Дно прекрасно видно, никаких монеток там нет. Не вербовщики. Постой-ка…

Якоб втянул запах. Неудивительно, что дно видно. Пены-то нет. Это не пиво.

Шнапс.

В пивной кружке. Налитой до краев.

– Что остановился, парень? – Вожак улыбался. Так жизнерадостно, что заподозрить его в нечистых намерениях мог бы только самый черный человеконенавистник.

Ну, или Якоб.

Смысл игры понятен: парень выпивает кружку, валится опьяневший – после такой порции и быка можно выносить, – после чего выносится на воздух и очищается от лишних денег.

Могли бы подлить и снотворного, а то и вовсе отравы. Только тогда подсовывали бы пиво. Его любой выпьет. А такую кружку шнапса – только редкий дурак. Если же выпьет, снотворное уже не понадобится.

– Или мы в тебе, парень, ошиблись? Никак ты трус?

Теперь понятно. Какой же молодой парень допустит, чтобы его заподозрили в трусости?

Якоб поднял кружку. До сего дня он не пил шнапса.

Сыновья старого Ганса вообще не любили шнапс. Ладно пиво, оно хоть жажду утоляет. А от шнапса что?

Якоб медленно осушил кружку. До дна.

Поставил на стол и принялся неторопливо поедать репу. И так уже остывает.

Лица мошенников медленно вытягивались. Парень, выпивший полную кружку, не только не валился пьяным. Он вообще не опьянел.

Что толку для сыновей Ганса пить шнапс, если ни в одном трактире ни разу не было достаточного количества, чтобы они хотя бы охмелели?

Рано утром Якоб, проспавший всю ночь под пологом телеги, зашел в трактир, чтобы поесть перед дорогой.

Девчонка-дворянка не показывалась, наверное, еще спала. Оно и к лучшему: Якоб не собирался на самом деле везти ее в столицу. Пусть дворяне сами решают свои проблемы. А он поест и, когда девчонка проснется, будет уже далеко…

Стукнула дверь, раздался молодецкий хохот. Якоб поднял глаза на вошедших и помрачнел.

Черные треуголки, у командира отороченная снежно-белым галуном, длинные небесно-голубые мундиры, залихватски повязанные красно-синие шарфы, белые чулки, ботинки с блестящими пряжками… Да и сами солдаты как на подбор: высокие, красивые, настоящие вояки.

Солдаты, весело шумя, усаживались за стол. Якоб отпил пиво, бросив поверх кружки косой взгляд.

С чего бы веселиться солдату? В особенности когда рядом сержант? Почему же они так смеются? Уж не затем ли, чтобы показать, как здорово быть в армии?

Такие молодцы-красавцы встречаются в армии только в двух местах. Либо в королевской гвардии, а что гвардейцам делать в такой глуши, в отдалении от столицы? Либо это…

Вербовщики.

Как сглазил вчера, когда о них подумал. Якоб отставил пиво. Один из излюбленных приемов армейских вербовщиков: угостить кружкой подходящего парня, а когда тот допьет, обнаружит на дне медную монету. И все: пиво от армии взял, деньги взял, значит, ты согласился быть солдатом. Или еще так делают…

Якоб достал из-за пояса несколько медных монет и провертел подходящим гвоздиком в каждой небольшое отверстие. Зажал монеты в кулаке.

Уйти бы, да солдаты умело перекрыли выход: решишь уйти – непременно затащат за свой стол. Лучше уж тихо-мирно посидеть за своим. Авось…

Не получилось. Один из солдат незаметно, как ему казалось, толкнул в бок сержанта, кивнул на Якоба. Несколько быстрых взглядов, и солдаты с сержантом, прихватив кружки, двинулись к столу Якоба. Понятно… Единственный подходящий тип в зале трактира: парень молодой, крепкий, крестьянин. В армии такие нужны. А что ростом невелик – не беда, в егери, скажем, пойдет.

– Доброе утро, парень! – Сержант улыбался так жизнерадостно, что Якоб волей-неволей улыбнулся в ответ. И тут же почувствовал, как быстрый взгляд сержанта пересчитал его зубы. Все на месте.

– Доброе утро, господин.

– Чего такой задумчивый? – Один из солдат придвинулся поближе у Якобу. Между пальцев мелькнула грошовая монетка…

– Думаю, господин.

– О чем же?

– Да вот, – громко произнес Якоб, так что оглянулись немногочисленные утренние посетители. Даже старик-монах, дремавший в углу, поднял голову и нашарил свою клюку. – Нашел я несколько монет, а на каждой – дырка, господин. Не знаю, что делать, господин.

Якоб показал зажатые в кулак монеты. Солдаты раскрыли рты. Тот, что сел рядом, бросил косой взгляд на сержанта.

Один из приемов вербовщиков, еще старый Ганс рассказывал: взять грошовую монету, провертеть в ней отверстие, а затем незаметно подкинуть ее жертве. После чего заявить, что тот уже согласился завербоваться в армию и даже деньги взял. Не верите, люди добрые, посмотрите, у него монета должна быть приметная, с дыркой. А тут еще подкинуть не успели, а у парня уже есть горсть монет. И все с дырками. Да при этом все посетители слышали, что парень деньги нашел такими. Ну и как потом докажешь, что это та монета, которую парень якобы взял от армии, а не та, что он нашел?

Была, конечно, опасность, что вербовщики признают монеты своими, мол, это они потеряли. Но тут уж лучше потерять несколько грошей, чем надеть ранец и ружье.

– Значит, говоришь, нашел монеты? – прищурился сержант.

– Да, господин, – кивнул Якоб.

– Так прямо на дороге и валялись?

– Нет, господин.

– А где?

– На дороге, господин.

– Ты же сказал, что не на дороге?

– Да, господин.

– А теперь говоришь, что на дороге?

– Нет, господин.

– Так где ты их нашел?

– На дороге, господин.

– На дороге?

– Да, господин.

– На дороге?

– Нет, господин.

Сержант запнулся. Кто-то из солдат тихо хихикнул и прошептал: «Вот дурачок…»

– Парень, ты, я вижу, крестьянин?

– Да, господин.

– Землю пашешь?

– Нет, господин.

– А чем тогда занимаешься?

– Землю пашу, господин.

– Ты что, издеваешься, зелень красная?!

Терпение сержанта лопнуло.

– Да, господин.

– Или ты недоумок?!

– Нет, господин.

Сержант замолчал.

– Ты крестьянин? – спросил он снова.

– Да, господин.

– А может быть, ты крестьянин?

– Нет, господин.

– Или все-таки крестьянин?

– Да, господин.

Якоб отвечал, глядя прямо в глаза сержанту, с доброй улыбкой и совершенно ясными глазами полного кретина.

– Ты любишь деньги?

– Нет, господин.

– А хочешь пойти служить в армию?

– Да, господин.

– Пойдем, ребята. – Сержант поднялся. – Если человек признается, что хочет служить в армии, значит, он точно недоумок. Нам такие не нужны.

Солдаты вышли из трактира. Якоб перевел дыхание. Пронесло… Он поднялся было, чтобы уйти, но тут к столику Якоба подсел давешний монах, взявшийся рассказывать о том, как он в молодости служил в пикинерах, о лихих боях и славных традициях своего полка, о сержанте Копперкопфе, которого сам король произвел в сержанты за долгую беспорочную службу…

Якоб улучил момент и, быстро попрощавшись со стариком, встал из-за стола, чтобы уйти…

По лестнице спускалась его непрошеная попутчица.

– Крестьянин, ты уже проснулся? Отлично, мы выезжаем. Я только позавтракаю.

– Да, госпожа.

Ирма двинулась было к стойке, но тут приостановилась. Взглянула на стоящую перед Якобом пустую тарелку и кружку:

– Ты же сказал, что у тебя нет денег.

В глазах Якоба мелькнула незаметная смешинка.

– Нет, госпожа.

Повозка с волами плыла по пыльной дороге. Девушке, выспавшейся и позавтракавшей, было весело и интересно смотреть на окружающий мир, который она ранее видела разве что из окна кареты. А тут все рядом, только руку протяни…

Ярко-зеленые поля, уставленные желтыми стожками. Ветер, который прилетает с полей и приносит запахи скошенной травы. Орел, раскинувший крылья и кружащийся в голубом небе. Оглушительно стрекочущие кузнечики. Солнце, которое светит прямо в лицо, лучи как будто ласкают тебя. Такие же повозки с волами, которые проезжают мимо. Крестьяне, которые кивают ее парню… интересно, как его зовут? Скачущие иногда всадники. Группа крестьян, идущая пешком… А куда они идут?

– Крестьянин, – Ирма села поудобнее, – а куда идут вон те крестьяне?

Якоб присмотрелся. Серебряные цепочки, на многих – осколки каменного стекла, в руках – короткие дубинки, наверняка освященные в церкви…