Надежда Первухина - Все ведьмы делают это! (Другая редакция)

В самый разгар уборки (из-под колес асфальтоукладчика были извлечены заботливо вдавленные в палас брусочки пластилина) в детскую изволил явиться хандрящий гений отечественной фантастики.

– Чего надо? – немиролюбиво поинтересовалась я. Имею я право на плохое настроение или нет (Вы знаете, какой это кропотливый труд – выковыривание пластилина из коврового ворса?!)?..

Вместо ответа муж принялся обнимать меня вместе с медведями и всем своим видом изображать, что настроение у него улучшилось. Но я-то чувствовала его истинное состояние.

– Хватит, Авдей, – в сердцах произнесла я и треснула его медведем по шее. – Или говори все как есть, или я тебя превращу в стойку для обуви.

Муж посмотрел на меня своим особенным, проникновенным, благородно-нефритовым взглядом, и я перестала сердиться. Этот взгляд меня вообще временно лишает дееспособности. И наполняет любовью ко всему на свете. Даже к пластилину.

Мы обнялись и уселись на пол, рядом с детскими горшками (кстати, не забыть их проверить на предмет наполнения. Иногда девочки выливают туда суп, приготовленный мной). Муж потерся носом о мой нос и заявил:

– Понимаешь, Вика… В моей жизни не хватает приключений.

Мило. Но я благоразумно помалкивала, давая мужу возможность перейти от интродукции к кульминации.

– Нет, серьезно. Я вполне благополучно живу, у меня самая лучшая на свете жена и обалденные дочери, моя работа приносит мне и моральное и материальное удовлетворение, бандиты на меня не наезжают, кирпичи на голову не падают, даже гриппом я ни разу за все пять лет совместной жизни не заболел! А вот чего-то не хватает…

– То ли мировой революции, то ли индейки с грибами… – пробормотала я себе под нос.

– Просто я вчера смотрел этот сериал, ну знаешь, «Последний рыцарь», где обычных парней высаживают в средневековом замке и суют в руки мечи, и подумал: а мужик ли я?

– Ну, дорогой. Вполне, вполне мужик…

– Я не в этом смысле. Жизнь какая-то слишком уж пресная стала, спокойная, остроты ощущений не хватает.

– А давай я тебя возьму на шабаш. Причем в качестве перевозочного средства. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Ну, Вика, я же серьезно, а ты издеваешься…

– И я серьезно. Не стыдно тебе, Белинский, а? Разнылся: ах, дайте мне бурю, дайте мне битву, дайте мне меч-кладенец! В рыцари намылился? Может, тогда и за картошкой заодно сходишь? А то мне как-то не к лицу таскать тяжелые авоськи.

– Ты не понимаешь! Я же писатель! Мне нужно откуда-то черпать вдохновение.

– Да, конечно, из горшков собственных дочек его уж точно не почерпнешь.

– Вика! Прекрати издеваться. Ты мой последний роман читала?

– Ну, в общем, да.

(К стыду своему сознаюсь, что мужнино творчество мне в последнее время нравиться перестало, особенно проза. Стихи – еще так-сяк. Но разве я могу ему это сказать? Сразу на развод подаст.)

– Это туфта, – с горечью констатировал Авдей. – Туфта на триста страниц. Писал и корчился от отвращения к себе самому. Потому что приключения у моих героев банальные и надуманные! Потому что внутри у меня ничего не кипит!

Эк тебя проняло, родимый. Творческий кризис действительно налицо. Надо срочно утешать мужа и говорить ему, что он ошибается и на самом деле являет собой просто супермена. Мужчины лесть любят еще больше, чем мы, женщины: вечно надо хвалить и убеждать их в собственной неотразимости. Иначе киснут и хотят приключений. Точнее, хотят найти ту, которая обеспечит их самолюбие ежедневными порциями панегириков и мадригалов.

– «Тема дома, тема уюта, тема тихого очага… Я люблю, живу и пою то, чем жизнь мне так дорога…» — процитировала я одно из стихотворений мужа (безусловно, посвященное мне) и добавила уже прозой: – Раньше ты, дорогой, наоборот, мечтал о спокойной размеренной жизни, о семейном очаге и вечернем чае…

– Мечтал… Вика, спокойствие для мужика, настоящего мужика, гибельно. От него вырастает пузо и самодовольство. Нужно висеть на скале, мчаться на лошади…

– Можно еще в горящую избу войти. Для разнообразия. Ладно, все, я серьезна, как часовые у Кремлевской стены. И хочу знать, каких именно приключений тебе хочется от жизни?

– Вот. – Авдей смущенно откашлялся, достал из кармана несвежую какую-то бумажку, встал в позу и прочитал:

Дочитав, Авдей вопросительно воззрился на меня.

– Ну, что я могу сказать, – пожала плечами я. – Стихи ты, во всяком случае, писать не разучился… Правда, чью могилу ты имел в виду, я не поняла. А, ясно, это метафорическое восприятие ткани пространства и времени, отягощенное несовершенством человеческой тварности…

– Боже, Вика, что за гадость ты говоришь…

– Ничего не гадость, сейчас так все критики пишут.

– И это все?! Все, что ты хотела мне сказать?!

– Нет, не все. Покажи-ка мне бумажку, на которой стихи написаны… Блин, так я и знала! Это же счет за квартиру, я его неделю ищу, а ты подхватил! Что, в доме бумаги больше нет?!

Мой любимый писатель позеленел лицом, и я поняла, что перегнула палку в его воспитании.

– Авдей, ну не хмурься… Ну, сладенький…

– Я тебе не сладенький! Бумажки пожалела! В-ведьма!

Ого. Кажется, на одно приключение мой супруг точно нарвался. Сейчас вниманию публики будет представлена небольшая семейная сцена. Занимайте места в партере!

– Ах, значит, я ведьма, – приглушенно начала я. – Ах, значит, я тебе творить не даю… Может, я и сама тебе уже разонравилас-с-сь?!

Для пущего эффекта последнюю фразу я произнесла в модулированном тоне, так что эхо перепуганным зайцем заскакало по комнате. При этом я еще и поглядела на супруга истинным зрением (глаза мои превращаются в фиолетовые фонарики) и взмыла к потолку в изящном антраша. И зависла. Под потолком. Оттуда, с потолка мне было хорошо видно, как нездоровая бледность вползла на физиономию супруга. Все-таки откровенная демонстрация моих способностей производит на него удручающее впечатление. Даже, можно сказать, пугающее. Тем более что он этой самой демонстрации, почитай, несколько лет не наблюдал и попривык к тому, что в нормальной жизни у меня и глаза не похожи на маячные огни, и клыки изо рта не лезут. Ну, дорогой, я тебя за язык не тянула, сам ныл, что остроты ощущений тебе не хватает… Будет тебе острота.

Тут главное – не переборщить.

Эффектно вися под потолком, я полуприкрыла глаза и представила себе образ, в который хочу превратиться. Ненадолго. По моему телу прошла волной легкая щекотка, я открыла глаза и с удовольствием посмотрела на свои трансформировавшиеся конечности.

А потом посмотрела на супруга. Он вскочил, замахал на меня руками и заорал:

– Вика, прекрати немедленно это безобразие!

Со стороны смотреть – это та еще была сценка. Мужик в спортивном костюме грозно кричит на сиренево-серебристого чешуйчатого дракона, который раза в три этого самого мужика превосходит по параметрам. Я аккуратно вздохнула – когда становишься драконом, не стоит забывать о том, что твое дыхание становится огненным в прямом смысле слова. Похоже, мои манипуляции должного эффекта не возымели. Скорее, наоборот.

– Вика, немедленно превращайся обратно!

Легко сказать «немедленно». Телу не прикажешь. Нет, конечно, приказать-то можно, только тогда обратная трансформация может произойти очень болезненно. Тем, кто этого не испытывал, – не понять.

Стараясь не зацепить хвостом ничего из обстановки комнаты, я аккуратно опустилась на пол. Почти опустилась. У меня такие когти на лапах, что если скребнуть ими по ковру – прощай ковер. Просто полная несвобода…

Что может быть хуже несвободы?..

О, черт! Только этого мне не хватало!

Это же просто как удар кувалдой… По моим бедным бабьим мозгам… Что же я натворила!..

Я, к своему стыду, хоть и способная, но весьма рассеянная и давно не практикующая ведьма. Творя какие-нибудь чары, я могу забыть об их побочном эффекте. Побочный эффект трансформации, в частности, заключается в том, что ты внезапно можешь начать мыслить, как тот, в кого превращаешься.

Мыслить, как дракон.

Я с детства мечтала быть драконом. Еще не зная, что мечта очень легко может воплотиться в жизнь… Этот медный, бухающий голос в моем сознании, заполняющий каждый мой нейрон, переплавляющий тело и сжигающий душу, – моя свершенная мечта?!