Сергей Юрский - Все время жара

Володя Долгин был фокусник.

Я вспоминаю его как человека длинного, хотя высоким он не был. Он был вытянутым и сутулым. А высокой была его жена Раиса, певшая контральто в Большом театре.

Володя Долгин был большой самоед. Редкость среди фокусников невероятная. Я их много знал, и все они были весьма самодовольные, хорошо спящие по ночам люди. Каждый был носителем какого-нибудь наивысшего титула в их совершенно международной профессии. Каждый хотел написать книгу о подвластной им магии и при этом свято хранил тайну самых сокровенных своих иллюзий. Ни один из них не играл в карты — неловко. Большинство обладало властным характером и административной хваткой, весьма полезной для дальнейшего развертывания своей творческой биографии. И никто из них никогда не испытывал потребности в самокритике.

Володя Долгин был особенный. Он «дергался». Так он называл состояние постоянного недовольства собой и желания покаяться и измениться к лучшему. А между тем Володе-то уже тогда было крепко за пятьдесят. Володя воевал в Великую Отечественную, и были у него большие и настоящие награды. Трудно было поверить, что когда-то он мог кем-то командовать и проявлять чудеса храбрости. Однако это было. Действительно было. Только давно.

Теперь Володя вскакивал до восхода солнца, часа полтора «дергался» самостоятельно, а в семь часов перегибался из своей лоджии в нашу — мы жили под ними — и шепотом, чтобы не разбудить наших жен, звал меня купаться. Мы спускались крутыми тропинками на пляж и погружались в не согревшуюся еще поутру, шипящую у камней пахучую черноморскую воду. Потом мы обсыхали на лежаках, и Володя говорил, что пора ему сменить пластинку, что он заштамповался в бесконечных повторениях своего репертуара. Ну, сколько можно сдергивать часы с руки вытащенного на сцену из зала человека, не привыкшего к публичности и от стеснения не соображающего, где у него рука, где нога, есть ли на руке часы, или он их забыл дома?! Сколько можно вертеть между пальцами податливые шарики — один, два… пять… снова два… один… ни одного. Сколько можно?

Володя Долгин был близок к правительству. Он много летал в правительственных самолетах, преодолевая расстояния, непостижные для заурядного ума. Он объездил десятки стран еще в те годы, когда обычные люди готовились к туристическому пересечению советско-болгарской границы, как к переселению в райские кущи. Он побывал вместе с большими партийными людьми в местах столь отдаленных, что там до них не ступала нога советского человека.

Вполне сознаю, как возбуждено твое любопытство, терпеливый мой читатель. Ты уж подумал было, что орденоносец Володя Долгин служил в спецвойсках или, еще того хуже, в спецслужбах? Ты ошибся! За всеми рубежами нашей великой Родины Володя, как и дома, снимал незаметно с рук часы, вертел между пальцами исчезающие шарики, вытаскивал из пустого цилиндра длинную связку цветных платочков и угадывал любую карту из колоды, вынутую неверной рукой одураченного зрителя.

И еще Володя говорил. Его доброе, располагающее лицо, мягкие доброжелательные интонации да плюс речь на языке присутствующих в зале, кого бы ни угораздило в этом зале оказаться, — все это не могло не покорять. Если собирались странные разноцветные люди, говорящие на каком-нибудь особом диалекте, нигде в мире, кроме данного местечка, не употребляемом, Володя смело и уверенно говорил на этом диалекте. А если в зале собиралось интернациональное общество, то Володя говорил на языке каждой нации и был подобен святым апостолам в день пятидесятницы.

Текст был всегда один и тот же — обаятельная скороговорочка, которой Володя с самых молодых лет сопровождал свои выступления. «Вы убедились, что эти платки связаны прочно? Проверьте еще раз. Теперь уверены? Но если мне вдруг понадобится только один платочек из этой связки… нет, я сам не решаюсь… я попрошу… допустим, вас, выходите сюда на сцену, пожалуйста… да, да, вы, молодой человек (товарищ в черном, месье в синем, мистер в смокинге, пан в красной бабочке, сагиб в белом, синьор в желтой рубашке, сеньор в полосатом). Помогите мне. Возьмитесь за любой платок из этой связки. Теперь потяните. Великолепно! Спасибо! Платки сами развязались! Именно этот платочек я и хотел. Позвольте пожать вашу руку! Поаплодируем моему помощнику. Он просто великолепен! Кстати, который час? Ах, вы не знаете? У вас нет часов? Вы не носите часов? Носите? А где же они? Пропали? Какой ужас. Сейчас мы немедленно вызовем полицию. А пока позвольте предложить вам вот эти часы, они лежали где-то тут в коробочке… а? Похожи на ваши? Ваши или не ваши? Похожи? Удивительное совпадение…» и так далее.

Этот текст Володя сперва говорил сотни раз, потом записал на бумажке, а потом… Выезжал, допустим, министр культуры РСФСР на Дни России в Бангладеш… или выезжал предисполкома столицы в город-побратим Мньяму… Ну как же эффектно иметь с собой этого фокусника! Он за пару первых дней пребывания, пока министра или предиспокома (или Генерального секретаря — и такое бывало!) везде водят, все показывают, кормят, поят, поздравляют, — так он за эту пару дней сам найдет, кого надо, в посольстве или около посольства, поспрашивает, запишет, поучит, подергается и… на тебе! Когда настанет день ответного приема, после какого-нибудь скучного (но обязательного — протокол!) пианиста или скрипача, можно козырнуть бывшим фронтовиком Володей («Как его фамилия… мать его… ну?.. Да!») Долгиным. И почешет Володя как ни в чем не бывало на местном языке. И заулыбаются непроницаемые дипломатические лица представителей стран, далеких пока от социализма. И, может быть, когда снимут с них, дураков, часы, когда заморочат им головы пятью шариками между тремя пальцами, начнут они, наконец, понимать, тупые головы, что социалистический путь — единственно правильный и перспективный, а они со своей частной собственностью на средства производства в полном тупике. Вот же он, наглядный пример: часики были ваши, стали наши! И только от широты души мы возвращаем их вам. Вот вы и улыбаетесь… и в ладоши бьете… косорылые. И все это на вашем же, будь он проклят, тарабарском языке. Для вашей же пользы.

А потому — хороший, настоящий артист этот Володя (как его, все позабываю, фамилия, мать его… ну? Да!) Долгин. И сам его в другой раз с собой возьму, и Василию Кузьмичу порекомендую, когда он в Рейкьявик поедет. Поглядим, как Володька побалакает по-исландски…

И Володя балакал. По-исландски, по-нидерландски, по-тамильски, на суахили, на французском с произношением Мали, на французском корсиканском, на нижненемецком, венгерском, финском, финско-шведском и южнокитайском.

Самым замечательным было то, что Володя НИ СЛОВА не знал ни на одном языке мира, кроме русского. Наизусть! Все наизусть! Бесконечно приставлять одни немыслимые звуки к другим, составляя периоды, в которых глагол неизвестно где, суффикс в три раза длиннее самого слова, а ударение вообще в соседней фразе.

Зубрежке посвящались дни и ночи. Зато… в один прекрасный вечер скромный и обаятельный пожилой человек Володя Долгин с искренней доброжелательной улыбкой на лице делал привычные пассы руками и без видимых затруднений говорил на неведомом ему языке: «Вы убедились, что эти платки связаны прочно? Проверьте еще раз!» и так далее.

Этот текст мучил Володю. Сотни раз он должен был втолковывать те же слова очередному переводчику, обычно плохо знавшему либо местный язык, либо русский язык, либо то и другое.

Нет, вот как сказать «Вы убедились», но в вопросительной форме? Чтобы было так, понимаешь: «Вы убедились???»… Угу… А как «платок»? Как, как? Не может быть! Как? Да, нет, «платок»! Не «пальто», а «платок». Как это у них нет платка? Ну вот это, вот этот предмет как называется?.. Тряпка? Так и говорят? О, Господи! Ну, а как на вашем языке «тряпка»? ХХААПИИСКО-ТАМА? А во множественном числе? Вот, не одна тряпка, а две, три… как сказать «тряпки»? — ХХААПИИСКО-ТАМА КУУНДУКА… О, Господи, сейчас запишу. Скажи еще раз. Так. А «связывать»? Глагол такой, действие такое — «связывать»? «У»? Как это, просто «У»? Одна буква? Ну, допустим, это как раз легко запомнить: ХХААПИИСКО-ТАМА КУУНДУКА У — и все! А как «проверять»? Понимаешь слово — «проверять»? Как по-вашему? Тоже «У»? Не может быть! Точно? И «связывать», и «проверять» одинаково? Вы ничего не проверяете? Вот это да! А я ничего не понимаю. Ну, ладно, запомним — «У».

Мука! Зато успех Володя имел всегда оглушительный! Владельца часов, которые исчезли с руки, а потом благополучно вернулись, нельзя было остановить от визгливого смеха. Когда Володя, доброжелательно улыбаясь, сказал: «КХАТ! КААМУНО СКАЛИ НЭ ОБО ХХААПИИСКО-ТАМА КУУНДУКА У» и вытащил из цилиндра связку платков — представление можно было не продолжать, и дипломатический визит можно было считать законченным. Вся публика — господа в смокингах, тюрбанах и фесках, дамы в хитонах, накидках и сари — все свалились с кресел на пол и стали корчиться в неудержимом приступе гомерического хохота.