Аркадий Арканов - 208 избранных страниц

Ответ я получил через две недели: "Аркан! Здорово! Тут такое было! Получил я твое письмо вечером, но ответить не смог, так как торопился на танцы. На танцах познакомился с Павлом. Он оказался мужем Светы. Так что это письмо пишет тебе под диктовку мой лечащий врач Эмма Саркисовна Сундукян. Она через два месяца будет в Москве. Достань ей к этому времени итальянские сапоги 37-го размера и поводи ее по театрам. Твой друг Ваня. Да! Чуть не забыл! Мой ответный ход "g6"".

Я немедленно отправил письмо, в котором пожелал скорейшего выздоровления и сообщил, что играю "Cg2"…

Через два месяца в Москву приехала Эмма Саркисовна Сундукян.

Она привезла очередной ход Вани — "e6", а я достал ей итальянские сапоги, походил с ней по театрам, познакомил с моей матерью и сделал предложение, о чем немедленно уведомил Ваню, добавив, что рокирую в короткую сторону.

Ответ от Вани пришел почему-то из Магадана, без обратного адреса и выглядел довольно странно. Почерк был корявым, с большим количеством ошибок: "Эй, ты! Шахматист!.. Шел бы ты на "g8"! Объявляю тебе мат!.."

То, что он мне затем объявил, не входит ни в один из известных шахматных учебников.

Оскорбленный, я вложил в конверт полученную корреспонденцию, приписал, что продолжать партию с хулиганом не желаю, и отправил все по прежнему Ваниному адресу.

Через два дня пришло новое письмо от Вани: "Аркан! Мой ход — "Ce7". Извини за задержку. Этот ход я написал тебе сразу в ответ на твою короткую рокировку, но отправить не успел, так как улетал в срочную командировку в Магадан. Письмо взял с собой, чтобы отправить оттуда. Но в Магадане за ужином я познакомился с одним типом, который украл у меня бумажник с деньгами, паспортом и письмом с твоим ходом. Поздравляю тебя с женитьбой. Сообщаю, что со Светой мы тоже расписались и ее бывший муж Павел был у нас свидетелем. С нетерпением жду ответного хода. Ваня".

Прочтя письмо, я тут же оценил трагизм ситуации, когда ничего не подозревающий Ваня познакомился с малоизысканным сочинением, которое я ему переправил, и сделать уже ничего не мог. Вдогонку я послал ему пространное объяснение и сыграл конем с "b1" на "d2".

Через месяц я получил следующее послание: "Аркадий Михайлович! То, что вы живете в столице, еще не дает вам права оскорблять мою жену и меня глупыми выходками. Представьте себе, что Светлана первой прочла вашу весточку и заявила, что, если еще раз увидит в доме хотя б пешку, немедленно потребует развод. Не понимаю, что мы вам сделали плохого в дебюте. Только моя преданность шахматам заставляет меня продолжать игру и сделать короткую рокировку. Прошу отныне высылать мне ходы до востребования, если вы не хотите разрушить мою семью".

Приблизительно около года у нас ушло на выяснение отношений. К этому времени у меня родился сын.

Еще через семь лет, когда мы уже вышли из дебюта и я пожертвовал ему пешку, Ванина жена засекла его на почте, где он получал от меня очередной ход до востребования, после чего он попросил разрешения перейти на шифр. В последующие несколько лет мы обменивались интересными посланиями…

"Константин Тимофеевич переехал с Арбата, дом 1, в Борисоглебский переулок, дом 2", что означало "Kpa1b2", — писал я ему.

Он мне отвечал: "У нас в цирке сошла с ума одна лошадь черной масти и прыгнула в третий ряд амфитеатра на четвертое место", — и я понимал, что конь его пошел на поле "d3"…

Через двадцать три года после начала партии он сообщил, что его дочь выходит замуж и на свадьбе у них будет лихтенбургская королева Жанетта VI. Я понял, что его ферзь перебрался на "e6", и написал ему, что в качестве свадебного подарка высылаю ему белого слона седьмым поездом в пятом вагоне.

В ответ я получил вежливое письмо от Светланы, в котором она просила слона на свадьбу не присылать, так как его держать негде, а лучше выслать его стоимость деньгами…

Мы стали брать тайм-ауты. Он по причине хронической связки по вертикали "а" и гипертонии. Я — из-за сердечной недостаточности качества ввиду неудачной женитьбы сына…

Постепенно фигуры с нашей доски начали исчезать… И в возникшем окончании у меня были сдвоенные внуки на ферзевом фланге, сто рублей пенсии и много других слабостей…

У него была сильная проходная внучка в центре, но зато два инфаркта по большой диагонали…

На восемьдесят третьем ходу он… взял очередной тайм-аут. И на этот раз навсегда. Последнее письмо я получил от его шестидесятилетней дочери: "Папа накануне просил написать вам, что предлагает ничью…" Я вынужден был согласиться, хотя, откровенно говоря, моя позиция к этому моменту уже тоже была безнадежной…

1985

В зоопарке перед клеткой с обезьянами стояло человек восемь… А может быть, шестнадцать или тридцать два… Не исключено, впрочем, что и шестьдесят четыре.

Они скатывали хлебные шарики из батона за тринадцать копеек и бросали в клетку. Всем казалось, что они кормят обезьян.

— Вот так и в жизни, — задумчиво сказал третий или шестьдесят второй, смотря с какого конца считать. — Вот так и в жизни: пока один чешется, другой уже все съел…

Всем вдруг стало грустно. Все перестали катать хлебные шарики, отошли чуть поодаль и сели на скамеечки. Каждый думал о своем. Каждого разбередило это неосторожно высказанное наблюдение…

— Да-а, — тихо промолвил кто-то из третьего десятка, — вчера прослушал лекцию о Мейерхольде… Вы знаете, такое ощущение, как будто меня обокрали… Это чувство формы, этот конструктивизм, это обостренное мировосприятие… Все то, что я хотел осуществить в своей постановке… Но теперь, когда все было… Просто не знаю, как жить дальше…

И он заплакал.

— Я тоже на грани самоубийства, — сказал одиннадцатый. — Неделю назад посмотрел я в кино "Александр Невский"… Эйзенштейн буквально вынул идею у меня изо рта. Всю жизнь я мечтаю создать фильм именно об Александре Невском. В таком же ключе, с теми же актерами… У меня даже композитором должен был стать Сергей Прокофьев. И вот, пожалуйста: одно посещение кино развеяло все надежды.

И он заплакал.

— А мне каково? — вмешался пятьдесят второй. — Сынишка приходит из школы. Я лезу к нему в портфель проверить дневник и случайно в учебнике физики натыкаюсь на закон всемирного тяготения… Ну не обидно? Я, можно сказать, всю жизнь считаю, что существует закон всемирного тяготения… У меня есть свой сад. Сколько раз я сидел под яблоней. Сколько раз мне на голову падали яблоки! И вдруг — не было печали — Ньютон!..

И он заплакал.

— Я, между прочим, неоднократно погружал свое тело в жидкость, — сказал седьмой, — и каждый раз на него действовала сила, равная весу жидкости, вытесненной телом. А во мне как-никак семьдесят восемь килограммов…

И он заплакал.

— А я знаю, почему так происходит, — убежденно заявил двадцать шестой. — Книг мы не читаем. Не в курсе. А я лично всем хорошим во мне обязан книгам.

— Я и сам раньше думал, что всем хорошим во мне я обязан книгам, — с грустью сказал семнадцатый, — а оказалось, что эти слова принадлежат Горькому.

— Неужели? — растерянно заморгал глазами двадцать шестой.

— Да, как это ни печально…

И оба заплакали.

— А я вот семь лет хочу с женой в кино сходить, — посетовал тринадцатый. — Сегодня еду с работы, как всегда в троллейбусе, смотрю — а с ней мой приятель в кино идет… Хотел с его женой в кино сходить, а она с моим братом в театр ушла… Ну, а я в зоопарк и подался…

И он заплакал.

На них из клетки молча, думая о чем-то своем, смотрела взрослая обезьяна. Люди навели ее на дерзкую мысль о том, что при определенных природных и исторических условиях она может стать человеком. Но тут же она вспомнила про учение Дарвина. Ее открытие потеряло всякий смысл. Ей расхотелось превращаться в человека.

И она заплакала.

Я вернулся из зоопарка, сел за письменный стол и написал: "Что делать?" Через мгновение я дважды зарыдал.

Как-то, помню, съел я пирожок с капустой и почувствовал, что непременно скоро умру. И умру навсегда.

И я сказал женщине, с которой, неизвестно каким образом, прожил всю жизнь:

— Послушай-ка! Дело в том, что я, по всей вероятности, скоро умру.

— Когда? — спросила она.

— Не исключено, что в четверг.

— А сегодня у нас что?

— Сегодня понедельник.

Она помрачнела и заскорбила. Потом, преодолев тяжкую душевную боль, твердо произнесла:

— Зарплату принес?

— Да.

— Выкладывай!

Я выложил. Она пересчитала деньги и печально взглянула на меня:

— Где еще шесть рублей?

— Я оставил их себе, — тихо ответил я. — Мало ли что… Пиво, мороженое… Может, в кино сходим… Все-таки еще два дня.