Лана Капризная - Чистый, неразбодяженный гламур

Слава Провидению, что Мобильный Гнус — сноб. Он не захотел вслед за другими глянцевыми издательствами уезжать в бывшие заводские помещения, куда-то на рабочие окраины. Аренда там конечно ниже, а помещения — больше, но Гнус вырос на рабочих окраинах Осло, и поэтому для него важно обитать в историческом центре в солидном особняке прошлых веков, памятнике какой-нибудь там архитектуры. Хотя с другой стороны, аренда влетает в копеечку, для чего и нужны нефтяные и алюминиевые принцессы. А если взглянуть с третьей стороны, помещение у нас небольшое и штат редакции особо не увеличишь, так что количество претенденток на мое место невелико.

Также Гнус равнодушен к скандинавскому и прочему протестантскому минимализму, поэтому привечает антикварную мебель и правильную подделку под нее. У нас даже секретарь редакции сидит за массивным столом в стиле чиппендейл. Кстати, это производит неизгладимое впечатление на луноликих пап и мам, которые недавно с гор спустились. И на Гнуса они смотрят снизу вверх, принимая его за норвежского аристократа, что только благотворно сказывается на его инвестициях. Так что Гнус со всех сторон молодец!

Мила проскользнула в дверь, тенью прокралась по кабинету и поставила передо мною первую чашку кофе. Я всегда на нервах, да еще вздрючиваю себя огромным количеством кофеина. Цвету лица это не способствует, зато помогает работоспособности и карьере, что, в свою очередь, благотворно сказывается на зарплате. А за мою зарплату можно купить любой цвет лица.

Кофе сегодня понадобилось много. Мои соратники вползали в редакцию с побледневшими лицами и хриплыми голосами. У кофемашины образовался затор, сходный с утренней «пробкой» на Тверской. Модные специалисты приникали к живительному источнику, в голове на секунду прояснялось, и тут все вспоминали, по чьей милости вынуждены были мчаться на работу. Свистящим шепотом проклинали Мобильного Гнуса за то, что не предупредил о встрече в верхах, «а вчера пил за одним столом, сссскотина!» И меня — за то, что не могла своими силами подготовиться к встрече с этим поцом норвежским. Но сие было лишь сотрясание воздуха. Старейшие из сотрудников — арт-директор и редактор отдела моды — отлично помнили эпоху предыдущего главного редактора, при которой сотрудников могли обзвонить в восемь утра и известить: «К одиннадцати ноль-ноль чтобы все были у нее на планерке в Раздорах». А когда редакция, забившись в три машины, подруливала к особняку, то моя предшественница пускала на планерку только тех, кто по ее мнению, был достоин предстать пред ее очами. Остальные могли отправляться на все четыре стороны. В общем, Раздоры — они раздоры и есть. Я на этом фоне выгляжу просто невинной девственницей. Но зато мне еще есть над чем работать.

Мила проявилась в дверях:

— Елизавета Генриховна, арт-директор только что вошел. Все в сборе. Кроме Лейлы.

Я демонстративно взглянула на запястье:

— Одиннадцать пятьдесят шесть, неужели ее мобильный до сих пор отключен?!

Мила затрясла кудрями, подтверждая.

— Хорошо. Приглашайте всех в кабинет, и обеспечьте страждущих кофеином. Лейле звоните каждые полчаса, как дозвонитесь, известите ее, что она пропустила совещание, но мы, тем не менее, с нетерпением ждем ее появления.

Мила испарилась, и вскоре материализовались избранные сотрудники редакции. Мрачно поприветствовав меня, они упали на стулья и дружно припали к чашкам с кофе. Я любезно дала коллегам пару минут, чтобы прийти в себя, затем встала, четко отстучала каблуками шесть шагов ко главе стола, села и сразу же поставила всех раком:

— Господа, рабочий день в этой редакции начинается в одиннадцать ноль-ноль. Никто из вас не появился на рабочем месте раньше одиннадцати двадцати пяти. Объяснитесь.

Над столом повисла мертвая тишина. Наконец, Карина, редактор отдела красоты и одна из сучонок Мобильного Гнуса, открыла свой мерзкий рот:

— Елизавета Генриховна, вчера был день рождения Лейлы, и мы разошлись только в три ночи…

— Я тоже была на этом мероприятии, как вы помните, — перебила я ее, опуская, что удалилась задолго до полуночи, — но, тем не менее, вошла в редакцию в десять тридцать.

Тишина стала ощущаемой. Все сосредоточенно разглядывали полировку стола, лишь Тамара, ответственный секретарь, высоко приподняла подведенные брови и изогнула губы в усмешке. В редакцию она попала благодаря внешности и имени грузинской царицы, при этом была чистокровной хохлушкой. Но свой пост занимает исключительно за счет профессионализма. Впрочем, ее специализация исключает участие в скачках на гран-при, поэтому она держится в стороне «от интриг этих чернушек» (прямая цитата), зато многое видит, включая мое противоборство с Лейлой. Тамаре повод для сегодняшней нежданной-негаданной встречи объяснять было не надо. Интересно было только, каким способом я окуну Лейлу в грязь. Терпение, дорогая, ты все узнаешь.

— Господа, нас здесь семь человек. В редакции работают еще восемь, не считая секретаря и моего ассистента. В рекламном отделе — шестеро. В пиаре — трое. У Магнуса Харальдовича отдельный штат. Этажом ниже сидят еще две редакции. Есть еще охрана, водители, внештатные корреспонденты. И у всех есть дни рождения. И почти каждый их празднует.

Я обвела взглядом собрание. Дальнейшее даже эти похмельные мозги могли предугадать, поэтому уже вжали головы в плечи:

— И если мы после каждого дня рождения будем появляться на рабочем месте к обеду или вообще не появляться, то небольшие арифметические вычисления позволяют предположить, что редакция практически никогда не будет готова к работе. Магнусу Харальдовичу нужно закрывать лавочку, иначе он разорится.

Я еще раз обвела взглядом присутствующих. Ну что же, не сказать, чтобы им было стыдно. Зато почти все помянули недобрым словом эту сучонку Лейлу — за то, что она утроила свой юбилейный дебош посреди недели, цаца какая, а не дотерпела, как все приличные люди, до пятницы. И вот теперь она шляется неизвестно где, а им за ее разносолы отдуваться.

Дав коллегам время на бичевание отсутствующих, я, наконец, перешла к делу:

— Наше неожиданное совещание связано с тем, что Магнус Харальдович пригласил меня на встречу. Вопросы мы будем обсуждать самые разные, но не удивлюсь, что нашего издателя интересует, какие у нас планы на текущий номер.

Все подтянулись. И приготовились выложить козыри на стол. Ага, щаз!

— В принципе, такие специфические вещи, как мода и количество флаконов духов на полосах, Магнуса Харальдовича вряд ли заинтересуют. Зато герои, новости и сплетни — наверняка. Люди, которые украшают журнал, ассоциируются с нашим уважаемым издателем, как он не раз говорил. И тут, господа, мы ничем не можем порадовать Магнуса Халальдовича, увы! Из номера в номер у нас одни и те же лица. Лица, которые уже оскомину набили. Да и особой красотой и свежестью они не отличаются.

Все снова затаились, но на это раз это была заинтригованная тишина. Теперь не только до Тамары дошло, в кого я нацелилась этим совещанием и этими словами, в частности. Дело в том, что Лейла, конечно, любит моду и разные косметические баночки, но больше всего в нашем журнале ей нравится светская хроника. О, она готова часами обсуждать с редактором отдела светской жизни и его верным Санчо Пансой, фотографом, где что было, как прошло, кто был, в чем, с кем, и куда все поехали потом. Разумеется, дело доходило до настойчивых рекомендаций, куда направить нашу светскую бригаду и кого именно запечатлеть для вечности. Лейла даже хотела протащить на должность светского редактора своего знакомца и соплеменника, но тут я встала, как герои Сталинграда. Нет, нет и нет! Я, конечно, не расистка, но мы живем в Москве, и некоторое количество белокурых славянских лиц в светской хронике должно присутствовать, верно?

Но Лейла не успокоилась и разными способами стала протаскивать на светские страницы своих кузин, жен братьев, подружек, однокурсниц, и так до бесконечности. В принципе, публика это обеспеченная и вхожая на разные мероприятия, так что она имеет право присутствовать в светской хронике. Что не помешало мне за закрытыми дверьми побеседовать с редактором и фотографом, и пригрозить: если они хотят работать со мной и вообще работать в этом городе, то баланс блондинов и брюнетов должен быть фифти-фифти. Мне все равно, как они этого будут добиваться. «Причем чеченки, обесцвеченные в Aldo Coppola, за блондинок не считаются. Я все сказала».

Параллельно Лейла стала накладывать свою лапку на разные интервью, комментарии и фотосессии, где также требуется присутствие светских лиц. И туда тоже затесались ее подружки и родственницы. Периодически я волевым решением приказывала переделать рубрики, грозно спрашивая: «Кто все эти люди?!». Лейла вякала что-то в ответ, но я ей напоминала, что мы делаем журнал для читателей, а не для узкого круга Садового кольца и примкнувшего к ним Рублево-Успенского направления. Тут крыть ей было нечем, увы. Продажи нашего журнала не покрывают расходов, а живем мы, как и вся глянцевая пресса, на деньги от рекламы. Но Мобильный Гнус жаждет громкой славы. И популярность в среде клубных тусовщиков и шопоголичек его не удовлетворяет.