Карен Налбандян - Исторические байки

Начинается большое мочилово, в ходе которого Трумпельдор и семеро его товарищей погибают.

Деревню удаётся спасти.

А вам сюжет ничего не напоминает?

PS Куросава – 1954, американский римейк – то ли 60-ые, то ли 70-ые.

Конец 19 – начало 20 веков.

В Палестине основываются новые города. Под такое дело нужны деньги, но тут патент простой, про это ещё Дэйл Карнеги писал "Самый сладостный для человека звук – его имя".

Делается так – забивается место, называется в честь какого-нибудь богатенького Буратины, типа Ротшильда, потом в Европу к Буратине посылаются ходоки, мол, вот, город-тёзка, эксклюзивно в честь тебя назвали, а позолоти ручку касатик, и будет тебе дальняя дорога и казённый дом.

Так появляется, например Биньямина.

Ну, собирается очередная компашка, забивают участок, называют, обмывают и едут к богатенькому Буратине Натану Штраусу, под это дело выбивать спонсорство.

Только вот Натан Штраус – мужик серьёзный, практичный и денег просто так не даёт. Ну и подхалимов зело не любит.

Короче, денег ходоки не получают, а менять название как-то неудобно. Да и привык народ, пока они туда-обратно ездили.

Так и остался город – Нетанией.

Обычно в Хайфе туристов первым делом ведут по маршруту: Бахайский храм, пещера Ильи-Пророка и др.

Не сказал бы, что ощутил просветление – что с первого, что со второго.

А вот что в Хайфе по-настоящему стоит посетить – это Японский музей Тикотин.

1920-ые годы.

Вообще-то Феликс Тикотин торгует с Японией. Но это – чтобы зарабатывать на хлеб. Для души – коллекционирует японское искусство. Начинается всё, как обычно в таких случаях (Покупаешь по случаю нэцке или цубу. Потом ещё. А потом не успел оглянуться – уже второй шкаф нужен).

Собирает он коллекцию преизрядную, но тут выходит неприятность. Начинается вторая Мировая, и немецкому еврею Тикотину приходится покинуть Голландию быстрее, чем ему того бы хотелось.

О судьбе коллекции он даже не спрашивает – сразу списав в безвозвратные потери и здраво рассудив, что главное – жив остался.

Снова начинает с нуля. Восстанавливает бизнес. Собирает коллекцию – даже краше, чем первая.

А потом связывается с ним его агент и сообщает, что на некоем аукционе дают очень неплохую подборку японского искусства. И что если подсуетиться…

Тикотин знакомится с каталогом и ощущает нечто вроде дежа вю. Потому как эти вещи он определённо уже где-то видел.

Особливо во-от эту цубу, которая нэцке.

…Аукцион, понятно, накрывается тряпочкой. А коллекция номер один торжественно воссоединяется с коллекцией номер два.

Живёт Тикотин долго, едва ли не до ста. А напоследок передаёт дом и коллекцию в собственность Государства Израиль.

Коллекция музея – где-то за 7000 экспонатов. Есть Хокусай, есть коллекции мечей, есть картины века XVI-XVII. Есть многое – но всё это находится в состоянии непрерывной ротации.

Повезёт – попадёшь на японскую средневековую живопись. Не повезёт – на современный японский авангард.

"Стеймацки" – старейшая и крупнейшая израильская книготорговая сеть.

Первый магазин сети был открыт в в 1925 году, в Иерусалиме на улице Яффо Ихезкиэлем Стеймацки, иммигрантом из Германии российского происхождения. Он прибыл в Израиль с коротким визитом по случаю открытия Еврейского Университета и решил остаться, обнаружив в Подмандатной Палестине растущий рынок сбыта книг на иностранных языках – среди иммигрантов и британских солдат. Предприятие оказалось столь успешным, что уже в том же году открывается ещё один магазин – в Хайфе, а позже ещё один филиал на улице Алленби, в Тель-Авиве.

В 1927 году "Стеймацки" начинает экспансию на Ближний Восток, открывая магазин в Бейруте. Компания меняет название на "Стеймацки" – Ближневосточное Агентство". В годы Второй Мировой Войны филиалы "Стеймацки" открываются в Багдаде, поблизости от британской военной базы, а затем и в Каире, Александрии и Дамасске. Распространение сети прекращается с началом арабо-израильской войны 1948 года и нациаонализацией всех филиалов в арабских странах.

В 1963 году Эри Стеймацки, сын основателя компании вступает в семейный бизнес и десятью годами позже становится генеральным менеджером.

В 1995 году "Стеймацки" приобретает сеть магазинов Сифри, практически становясь монополистом до 2002 года, когда компании "Цомет Сфарим", "Ярид Сфарим" и издательство "Модан" объединяются под названием "Цомет Сфарим" (около 40 магазинов и он-лайн представительство).

В 2005 компания "Стеймацки" (более 150 магазинов) была куплена фондом "Маркстон", ориентировочно за 50-60 миллионов.

К 2006 году магазины "Стеймацки" имеются в 68 городах Израиля, а так же в Лондоне и Лос-Анджелесе. Компании принадлежит около 40% израильского книжного рынка.

В сентябре 2007 года Эри Стеймацки подаёт в отставку, оставляя управление компанией в руках фонда "Маркстон".

Перечитывал недавно книгу писем Йони Нетаньяху.

Ну да, крутой спецназовец, герой операции в Энтеббе и всё такое.

А личность трагичная.

Классическое: "Было три брата, два – умные, а третий пассионарий".

И ведь так всё хорошо начинается – учится в Штатах, приезжает в Израиль, идёт в армию, пашет от звонка до звонка в десанте, выходит в дембель, тут начинается Шестидневная война, из неё тоже вышходит живым, поступает в Гарвард, женится…

И тут всё идёт наперекосяк. Потому что стране нужны солдаты. А воевать товарищ умеет. Решает вернуться ненадолго, "на минимальный срок".

Берёт академический, возвращается. Попадает в спецназ, спецоперации и всё такое. Понятно, длиннейшие отлучки и полная невозможность рассказать дома, чем он, собственно занимается.

Жена окончательно убедившись, что добропорядочного столпа общества из мужа не выйдет, уходит к другому.

А тут ещё Война Судного дня. Товарищ опять совершает кучу подвигов – вытаскивает из подбитой машины раненого танкиста-полковника, своеручно мочит кучу сирийцев при освобождении наблюдательного пункта на горе Хермон и много-много другого.

После войны ввиду убыли кадровых танкистов, дыры в командовании бронетанковыми войсками заполняют кем попало, в том числе и спецназом. Получает он танковый батальон – в последней стадии развала и деморализации. Делает из него конфетку (привет Асприну с "Шутовской ротой"). Дорастает до полковника. За спасение танкиста получает одну из высших израильских наград. Находит в конце концов себе хорошую девушку, готовую понять и принять.

И притом хреново товарищу – ну просто дальше некуда.

Товарищ пишет отчаянные письма, о том, что ему осточертело убивать в упор, равно как и издалека, надоело жить чёрт знает как. И что остаётся ещё одно, последнее задание. Развязаться с ним – и всё.

Последнее письмо датировано 29 июня 1976 года.

4 июля 1976 года при взятии аэропорта в Энтеббе Йонатан Нетаньяху погибает. Операция заканчивается беспрецедентным успехом.

Ниже – два его последних письма.

Брурии

1.2.75

С нашего утреннего разговора прошло примерно пять часов, и занесенная ветром пыль отливает серым среди мельчайших дождевых струй, которые то появляются, то исчезают с каждым новым порывом ветра.

Мне было грустно, когда я говорил с тобой. Сейчас грусть притупилась и отдалилась, витает где-то, задевает и не задевает. Я чувствую особенную грусть, когда мы вместе, и не совсем вместе – например, когда говорим по телефону.

Немного погодя я позвонил Тути и сказал ей, что я в армии и что мне грустно, потому что я хочу быть с тобой. Она очень удивилась, так как я никогда не говорил ей, что иногда мне бывает в армии тяжело. Может, мне прежде бывало не так тяжело, потому что я уже в армии очень давно, а в последнее время не чувствую того напряженного интереса, который был у меня прежде. Случались трудные времена и тогда, но я никогда ей не говорил, что мне бывает тяжело в армии.

Я помню, что несколько лет назад был месяц, когда я подряд, раз за разом переходил границу. Трижды у меня были стычки с арабами (очень глубоко на их территории), и в одну из них я убил человека – впервые с такого близкого расстояния, примерно в полметра. Я опорожнил в него весь магазин патронов, пока он перестал трепыхаться и умер. Возвращаясь после каждого раза домой, я ничего ей не рассказывал, и только каждый раз сильнее обнимал. И тогда мне бывало тяжело.

Убивать с очень близкого расстояния – это не то, что направлять винтовку за сто метров и нажимать на курок – это я делал еще когда был молодым. С тех пор научился также убивать и вблизи, приставив дуло к телу и нажимая на курок, чтобы вышла одна пуля и убила с большой точностью, а тело заглушило бы звук выстрела. И это увеличивает общую меру тоски в человеке. Это не минутная преходящая тоска, а нечто такое, что западает внутрь и о чем забываешь, но оно существует.