Blayne Cooper - Мадам Президент

– Я просто не заинтересована. – Ее голос был вежлив, но холоден.

– Предложенная компенсация более чем щедрая, на договорной основе. Мы консультировались с несколькими главными издательствами, и то, что мы предлагаем – много больше того, что получают их историки и биографы.

– Я уверенна в этом, но ответ все еще 'нет', – настаивала Лаура. "Я не отвечаю тебе агрессией, приятель. А вот ты уже перешел эту черту".

Молодой человек попробовал снова:

– Но…

Лаура подняла руки, предупреждая его слова.

– Прежде всего, я не специализируюсь в политике.

– Если я не ошибаюсь – последняя биография, написанная вами, была о жизни кардинала Джеймса О'Роака. Вы хотите мне сказать, что Католическая Церковь – не политическое учреждение? – Его голос стал громче и обрел нотку сарказма.

Лаура почувствовала, что закипает. Да кто он такой? Человек рядом с ним, который мог бы просто вытатуировать у себя на лбу 'Секретная служба', подошел ближе, вторгаясь в ее личное пространство, и неодобрительно посмотрел на нее. Но она отказалась отступать. "Предполагается, что сейчас я запугана по самую шею. Не думаю. Я вижу, как вы работаете Дэвлин Марлоу!"

– Я нахожусь дома только в течение нескольких месяцев, после почти двух лет, проведенных в Ирландии и Ватикане, для написания биографии кардинала О'Роака. Я просто не готова согласится на работу, которая будет длиться не менее четырех лет.

– Это важно для нации, которую… – продолжал Оакс, несмотря на то, что Лаура уже несколько раз пыталась вставить хоть слово.

Вэйн заметил, что лицо женщины стало сначала розовым, а затем и вовсе ярко-красным. Он нервно захрустел новым мятным леденцом. "О, нет. Приехали. IRS собирался реквизировать 'Starlight Publishing' и меня лично на все годы, начиная с этого и до конца". Он выдвинулся вперед:

– Лаура, пожалуйста. Я знаю, что вам больше по сердцу Майя Анжелоу. Но это – Президент Соединенных Штатов, ради Бога!

– Никакие средства, нет, – отрезала Лаура. Она подошла к входной двери и с грохотом распахнула ее. Она автоматически наклонилась и одной рукой подхватила своего мопса Гремлина, лишив его возможности бежать. – Эта беседа окончена.

Седан замедлился. Фактически, несколько седанов замедлились. Случайный наблюдатель принял бы их за процессию, везущую семейство, оплакивающее потерю кого-то любимого. Это могло бы быть правдой, если бы не личность одного из людей в третьем автомобиле. Даже прежде, чем этот седан полностью остановился, его окружили люди в темных костюмах; люди, призванные защитить Избранного Президента. Они быстро, но четко проверили все пространство вокруг автомобиля. Две длинные ноги появились из-за открывшейся двери, и вскоре на улицу вышла сама Дэвлин Марлоу. Она остановилась, чтобы поговорить с другими приехавшими, затем поправила букет роз и медленно пошла к камню, находящемуся в десяти метрах от нее. Охранники были чрезвычайно почтительны и находились так далеко от Марлоу, как этого позволяла безопасность. Дэвлин поправила шарф, подняла сзади воротник пальто. Она поднесла розы к лицу, но большая часть их аромата была уничтожена холодным осенним воздухом.

Дэв опустилась на колени перед могильным камнем. Влага, усыпавшая траву и лежащие на ней листья, тут же впиталась в ткань брюк. Дэвлин поставила цветы в вазу, которая была частью могильного камня, и подняла сухой лист, лежащий рядом на траве.

– Привет, любимая. Я должна была приехать сегодня, потому что многие вещи сильно изменятся для меня очень скоро. – Дэв коротко хихикнула, пристально изучая ярко-оранжевый лист, который держала в руках. – Посмотри, кого я пытаюсь обмануть. Все уже изменилось.

Дэв отпустила лист, и ветер тут же унес его прочь. Она наклонилась вперед, чтобы дотронуться до слов, вырезанных в камне.

– Я тоскую без тебя. Все еще, иногда, просыпаясь ночью, я пытаюсь дотянуться до тебя. – Она улыбнулась и опустила руку. – Я много думала о тебе в последнее время. Я не была бы тем, кто я есть, если бы не ты. Мне жаль, что мы не можем быть вместе сейчас. – Ее улыбка стала задумчивой. – Ты стала бы прекрасной первой леди.

Дэв села на основание камня и обхватила колени руками.

– Интересно, как они переварили бы это? По крайней мере, я думаю, что они назвали бы тебя Первой Леди, – она вздохнула и покачала головой. – Не имеет значения. Ты всегда была и будешь моей Первой Леди. Это все, что важно… Я не думаю, что буду возвращаться сюда, Саманта… Конечно, я буду приводить сюда детей. В любое время, когда они захотят. – Быстро добавила она. – Но я думаю… для меня… я должна попробовать сосредоточится на будущем, на некоторое время.

Дэв надолго замолчала, слушая завывание ветра и далекие гудки проезжающих автомобилей.

– Да. – Выдохнула она и кивнула. – Я знала, что ты поймешь.

Дэв оглянулась на машины и помахала рукой. Один из агентов открыл дверь автомобиля Дэв, и из него появились трое маленьких детей. Эшли, темноволосая девочка семи лет, терпеливо ждала своих маленьких братьев, чтобы взять их за руки и довести до камня.

Высокая женщина нежно улыбнулась, когда дети направились к ней. Дэвлин снова повернулась и встала перед камнем.

– Ты бы так гордилась ими. Они все особенные. Аарон повесил твой портрет над кроватью. Он целует его каждый вечер перед сном. – Ее голос немного дрожал, когда она говорила это. – Я уверена, что они знают тебя. Знают об обеих своих мамочках. – Внезапно она хихикнула. – Эшли, благослови ее Бог, научилась закатывать глаза так же, как это делала ты.

Дети присоединились к ней. Аарон, самый младший из них, ему всего четыре года, забрался на колени к Дэв, и обнял ее за шею. Двое старших разместили свои крошечные букеты цветов на траве перед могильным камнем.

– Привет, мама, – Эшли легко поклонилась, копируя стиль индейцев. – Я получила 'А' по математике сегодня. Мама говорит, что я действительно хороший математик теперь.

Импульсивный пятилетний Кристофер подарил камню небольшой поцелуй, а затем присоединился к своему брату на коленях у Дэв. В свои пять лет, светловолосый маленький мальчик был самым тихим из троих детей. На Эшли и Аарона, казалось, не действовали их ежемесячные посещения кладбища. Но для Кристофера, похоже, это было так же трудно, как и для самой Дэв. Даже притом, что он никогда не жаловался, женщина задавалась вопросом, не прекратить ли эти визиты.

Но Дэвлин знала, что очень важно заставить этих замечательных детей понять, что у них действительно было двое родителей, которые их сильно любили. Даже если один из них погиб по вине пьяного водителя уже через несколько недель после рождения Аарона. Это ранило душу Дэвлин, ведь ни один из них не мог действительно много помнить о Саманте. Даже Эшли имела только слабый намек на воспоминания. И Дэв не была уверена, подлинные ли они или это продукт семейных фотографий и рассказов.

Семья провела еще несколько минут вместе, после чего Президент отослала детей обратно к автомобилю. Она наклонилась, чтобы оставить камню мягкий поцелуй, также как это сделал ее сын.

– Я люблю тебя, Саманта. Ты будешь в моих молитвах. Как и всегда.

Дэв глубоко вздохнула и повернулась к автомобилю. Она не плакала больше, из-за ухода Саманты, и она знала, что это хорошо.

* * *

Дэвлин заняла свое место во главе стола в столовой, где уже находились дети со своей няней. Эмма была большой удачей. Саманта наняла ее после того, как Дэвлин родила Эшли. И Эмма уже была рядом, когда у Саманты появились Кристофер и Аарон. Карьера Дэв занимала столько времени, что она не могла много быть с детьми. И еще меньше времени стало после смерти Саманты. Дэвлин не была уверена, что справилась бы с детьми без Эммы.

Эмма Дрисдэйл была именно тем, чего бы вы хотели для своих детей. Посвящение и любовь. Ее щедрая улыбка и сердце были оценены всеми, кто знал Эмму. Низенькая женщина с твердым характером, широкими бедрами и пышной грудью. У нее пышные золотисто-седые волосы, и она столь же скора на объятия, как и на наказания. Эмма была больше бабушкой для детей Марлоу, нежели наемным служащим. И Дэвлин была довольна этим. Они были одной семьей, и гнев старшей женщины был столь же легендарен, как и ее шоколадное печенье.

– И не думайте, что встанете из-за этого стола, пока не доедите последний кусок у себя на тарелках.

Дэв посмотрела на каждого из детей, задаваясь вопросом, с кем из них неприятности. Когда она опустила взгляд на собственную тарелку, то тут же поняла, кто виновник.

– Я ем Эмма, – возразила она, зная, что ее возглас все равно не будет принят во внимание.

– Вы слишком тощая, как это, – сказала Эмма и показала на свое плечо, которое вовсе не было тощим. – И вы не едите. Вы расставляете свою еду вокруг, чтобы сделать вид, будто едите. – Эмма подняла седую бровь, показывая женщине, что Эшли тоже отодвинула тарелку, и намазала новый бутерброд маслом для ребенка. – Вы же не хотите подавать детям плохой пример, не так ли?