Клод Тилье - Мой дядя Бенжамен

— Но твои кредиторы, Бенжамен, как ты с ними расплатишься?

— Прежде всего, пока есть кредит, ты богат, и, кроме того, если твои кредиторы выпечены из хорошего кредиторского теста и терпеливы, то это все равно как будто их и нет.

А затем чего мне не хватает, чтобы мои дела пошли гладко? Хорошей эпидемии. Бог милостив, сестрица, он не покинет в нужде того, кто чинит его лучшие изделия.

— Да, — вставлял мой дед, — и при этом, делает их настолько непригодными, что остается только предавать их земле.

— Ну, что же, — отвечал дядя, — в этом и заключается заслуга врачей, а то мир был бы перенаселен. Зачем тогда господу-богу было утруждать себя, насылая на нас болезни, если бы нашлись люди, умеющие исцелять от них?

— В таком случае ты бесчестный человек и крадешь деньги тех, кто тебя к себе приглашает.

— Неправда, я всегда умею обнадежить, успокоить и развеселить их, а это чего-нибудь да стоит.

Бабушка, замечая, что разговор принимает другое направление, решала, что пора спать.

Между тем ужасная катастрофа, о которой я буду иметь честь вам сейчас рассказать, поколебала решение Бенжамена.

Однажды мой двоюродный брат по имени Паж, адвокат при суде в Кламеси, пригасил Бенжамена вместе с Машкуром отпраздновать день св. Ива. Обед должен был состояться в прославленном загородном кабачке, расположенном на расстоянии двух ружейных выстрелов от предместья. Состав гостей был избранный, и Бенжамен не променял бы этот вечер на целую неделю будничного существования. И вот после вечерни дед, наряженный в свой свадебный костюм, и дядя со шпагой на боку явились в назначенное место.

Почти все приглашенные уже были в сборе. Чествовать св. Ива собралось блестящее общество. Во-первых, налицо имелся адвокат Паж, никогда не выступавший в суде иначе как под хмельком, затем секретарь суда, привыкший писать свои каракули, клюя носом, прокурор Рапэн, получивший однажды в подарок от одного истца полуведерный бочонок кислого вина, вызвавший этого истца в суд и потребовавший у него прислать ему лучшего, нотариус Артус, съевший как-то семги на десерт, Милло-Рато, одновременно и поэт и портной, автор рождественского гимна, старый, уже двадцать лет не протрезвлявшийся архитектор, господин Менкси, уездный лекарь, лечивший почечных больных, два-три славящихся веселым нравом и великолепным аппетитом купца и, наконец, несколько охотников, обильно снабдивших стол дичью.

При появлении Бенжамена все дружно приветствовали его, и решено было садиться за стол.

За первыми двумя блюдами все шло великолепно. Дядя был очаровательно остроумен, но за десертом головы гостей затуманились: все старались перекричать друг друга. Вскоре разговор превратился в обмен колкостям, брань, заглушающие друг друга остроты, все это производило такой шум, точно разом столкнулась дюжина стаканов.

— Господа! — закричал адвокат Паж. — Я должен попотчевать вас рассказом о моем последнем выступлении. Слушайте.

На лугу полягались два осла. Прибежал хозяин одного из них, негодяй, каких мало, и поколотил чужого осла. Но четвероногое было совсем не смиренного нрава и укусило нашего молодца за мизинец. Его владелец предстал перед судом как ответчик за действия и поступки скотины.

Я выступал как защитник ответчика. «Прежде чем перейти к фактической стороне дела, — сказал я судье, — позвольте остановиться на моральных качествах как осла, которого я защищаю, так и жалобщика. Наш осел совершенно безобидное четвероногое, его уважают все, кто его знает, а деревенский сторож чувствует к нему большое почтение. Бьюсь об заклад, что противная сторона не сможет сказать того же о себе. Этот осел имеет от мэра своей общины удостоверение (такое действительно было ему выдано) в том, что последний ручается за его образцовое поведение. Если истец сумеет представить подобное же, мы не возражаем против уплаты ему тысячи экю убытку».

— Да благословит тебя святой Ив! — сказал дядя. — Пусть поэт Милло-Рато споет нам свой рождественский гимн:

На колени, братья, на колени!

— Какая возвышенная лирика! Только сам дух святой мог ему внушить подобные стихи.

— Ну-ка, попробуй сочини такие же! — закричал портной, делавшийся после бургундского очень запальчивым.

— Нашел дурака! — ответил дядя.

— Тише! — стуча изо всех сил кулаком по столу, закричал адвокат Паж. — Заявляю собранию, что желаю досказать мою защитительную речь.

— Подожди немного, — возразил дядя, — ты еще недостаточно пьян для этого.

— А я все-таки доскажу ее сейчас. Подумаешь, кто ты такой, пять футов десять дюймов роста, что смеешь мешать адвокату говорить.

— Будь осторожен, Паж, — сказал нотариус Артус, — ты всего-навсего щелкопер, а связываешься с человеком, владеющим шпагой!

— Господа, — сказал дед, вставая, — ручаюсь за своего шурина, он никогда не проливал кровь иначе, как ланцетом.

— Ты решаешься это утверждать, Машкур?

— А ты, Бенжамен, будешь это отрицать?

— В таком случае ты сию же минуту дашь мне удовлетворение за эту клевету, а так как у нас здесь только одна шпага, то я возьму ножны, а ты бери клинок.

Дед, очень любивший своего шурина, чтобы не возбуждать его еще больше, решил не противоречить и согласился.

Через минуту Бенжамен и Машкур стояли друг против друга.

— Ты готов, Бенжамен?

— А ты, Машкур?

Дед с первого же удара рассек ножны Бенжамена надвое, точно это был стебель растения, И так порезал ему кисть, что тот был вынужден по крайней мере в течение восьми дней подносить рюмку ко рту левой рукой.

— Увалень! — вскричал Бенжамен. — Он меня порезал!

— А почему у тебя, — ответил с неотразимым добродушием дед, — такая острая шпага?

— Это не важно, я хочу реванша, и, чтобы заставить тебя просишь у меня пощады, хватит и половины оставшихся в моих руках ножен.

— Нет, Бенжамен, — возразил мой дед, — теперь твоя очередь взять в руки шпагу, если ты меня поранишь — мы квиты и прекратим забаву.

Протрезвившиеся от этого столкновения гости хотели вернуться в город.

— Нет, господа, — своим звучным голосом закричал Бенжамен, — вернитесь на места, у меня к вам предложение! Машкур своим пробным ударом доказал блестящие способности. Я предлагаю провозгласить его фехтмейстером, только на этом условии я согласен протянуть ему левую руку, ибо он проткнул мне правую.

— Бенжамен прав! — закричали все в один голос. — Браво, Бенжамен! Провозгласим Машкура фехтмейстером!

Все вновь заняли свои места, а Бенжамен попросил еще одну порцию десерта.

Между тем слух об этом происшествии достиг Кламеси. Переходя из уст в уста, он чудовищным образом разросся и, дойдя до ушей моей бабушки, принял исполинские размеры преступления, совершенного ее мужем.

В крошечном теле моей бабушки таился исполненный твердости и энергии дух. Она не побежала плакаться к соседям, чтобы они еще больше растравили ее рану. С тем присутствием духа, каким при несчастьи обладают мужественные души, она тотчас же сообразила, как ей надо действовать. Уложив спать детей, она собрала все имевшиеся в доме деньги и немногие драгоценности, чтобы помочь мужу скрыться, если это окажется необходимым; приготовила сверток белья, могущего пойти на бинты и корпию для перевязки раненого в случае, если брат еще жив; сняла с постели тюфячок, попросила соседа взять все это, последовать за ней и, завернувшись в плащ с капюшоном, решительным шагом направилась к роковому кабачку.

При выходе из предместья она лицом к лицу столкнулась с увенчанным пробковым венком мужем возвращавшимся во главе веселого шествия, и ведший его под руку с правой стороны Бенжамен орал во все горло:

— Объявляем всем присутствующим, что господин Машкур, судебный пристав его величества, провозглашен фехтмейстером в награду за то, что…

— Пьяница окаянный! — увидав Бенжамена, закричала бабушка.

И, не справившись с охватившим ее волнением, упала без сознания на мостовую. Пришлось унести ее домой на том тюфячке, который она предназначала для брата.

Только одеваясь на следующий день, Бенжамен вспомнил о своей ране, сестра же его слегла в тяжелой горячке. Восемь дней находилась она между жизнью и смертью, и за все это время Бенжамен не покидал ее изголовья. Когда она настолько пришла в сознание, что способна была выслушать его, он дал ей слово впредь вести более пристойную жизнь, расплатиться с долгами и жениться.

Вскоре бабушка поправилась и поручила мужу найти подходящую невесту для Бенжамена.

Как-то ноябрьским вечером дед вернулся домой, с ног до головы покрытый грязью, но сияя от удовольствия.

— Я нашел тебе невесту, которая превосходит все наши ожидания! — закричал этот добрый человек, пожимая руку шурину. — Ну, Бенжамен, теперь ты будешь богат и сможешь сколько твоей душе угодно лакомиться мателотом.