Пэлем Вудхауз - Тысяча благодарностей, Дживс

Я испытывал двойственные чувства. С одной стороны, мне было жаль, что я пропустил столь впечатляющее политическое мероприятие, с другой стороны, услыхать, что Спод получил картофелиной в глаз, было для меня таким же наслаждением, как вонзить зубы в плод редкостного вкуса и аромата. Я ощутил прилив благоговейного почтения к снайперу, достигшему такой меткости. Ведь картофелина - снаряд некруглый и шишковатый, и послать ее точно в цель может лишь подлинный мастер.

- Расскажи подробней, - попросил я, вполне довольный.

- К чертям подробности. Мне срочно надо в Лондон. Завтра мы с утра должны объехать все регистрационные бюро и выбрать самое подходящее.

Это было что-то не похоже на Флоренс, которая, если когда-либо благополучно минует этап помолвки, уж непременно настоит на бракосочетании с епископами, подружками невесты, всеми положенными песнопениями и последующим приемом гостей. Внезапно меня поразила одна мысль, и я чуть не задохнулся. Во всяком случае, послышался звук, похожий на шипение иссякшего сифона для газировки, и источником этого звука был, по-видимому, я.

- "Мы" - это ты и М. Гленденнон? - спросил я.

- Кто же еще?

- Но каким образом?

- Не важно, каким образом.

- Мне очень даже важно. Ты был проблемой номер 4 в моем списке, и я хочу знать, как она разрешилась. Неужели Флоренс объявила тебе амнистию?

- Объявила в недвусмысленных выражениях. Вылезай из машины.

- Но почему?

- Потому что если ты через две секунды этого не сделаешь, я вышвырну тебя силой.

- Я спрашиваю, почему она объявила тебе амнистию?

- Спроси Дживса, - сказал он и, ухватившись за воротник моего пиджака, вытащил меня из машины, как портовый грузчик - мешок с зерном. Он занял мое место за рулем и миг спустя уже мчался вдаль, спеша свидеться с женщиной, которая, по-видимому, ждала его в условленном месте с сумками и чемоданами.

Он оставил меня в состоянии, которое можно определить словами: смутное, озадаченное, растерянное, недоуменное, заинтригованное. Из его слов я понял следующее: 1) дебаты проходили в обстановке далеко не сердечной: 2) по их завершении Флоренс изменила свои брачные планы: 3) если требуется более подробная информация, ее может предоставить Дживс. Это побольше, конечно, чем заклинатель мог извлечь из глухого аспида, но все же не слишком много. Я чувствовал себя адвокатом - таким, например, как мамаша Мак-Коркадейл, которому ставит палки в колеса косноязычный свидетель.

Как бы то ни было, он указал на Дживса как на кладезь информации, и поэтому, добравшись до гостиной и увидев, что она пуста, я немедленно надавил указательным пальцем на кнопку звонка.

На мой зов явился Сеппингс. Мы с детства в приятельских отношениях - с моего детства, конечно, а не с его, - и, когда мы встречаемся, беседа обычно льется как вода, в основном касаясь погоды и ее воздействия на его люмбаго; однако на сей раз мне было не до праздной болтовни.

- Сеппингс, - сказал я, - мне нужен Дживс. Где он?

- В помещении для слуг, сэр, утешает горничную.

Я подумал, что он имеет в виду служанку, чей звонок к ужину восхитил меня в первый вечер, и при всей неотложности моих дел я счел своим человеческим долгом выразить ей сочувствие, в чем бы ни заключались ее огорчения:

- Она получила плохое известие?

- Нет, сэр, ее ушибло репой.

- Где?

- Под ребрами, сэр.

- Я хотел узнать, где это случилось.

- В ратуше, сэр, ближе к концу дебатов.

Я судорожно вздохнул. Чем дальше, тем ясней мне становилось, что собрание, которое я пропустил, омрачили буйства, мало чем уступающие любым перехлестам Французской революции.

- В меня самого, сэр, едва не угодили помидором. Он прожужжал у меня над ухом.

- Вы меня просто потрясли, Сеппингс. Неудивительно, что вы так бледны и так дрожите. - Он и вправду был как плохо загустевшее бланманже. - Из-за чего поднялась вся эта суматоха?

- Из-за речи мистера Уиншипа. сэр.

Невероятно. Я вполне мог поверить, что любая речь Медяка будет сильно отличаться в худшую сторону от эталона, заданного Демосфеном, если я не перевираю имя этого древнего оратора, но все-таки не мог же он так опростоволоситься, чтобы слушатели принялись швыряться яйцами и овощами; я хотел было продолжить расспросы, но Сеппингс уже двинулся к двери, пообещав, что сообщит мистеру Дживсу о моем желании с ним увидеться. И спустя некоторое время день, если можно так выразиться, явил своего героя.

- Вы хотели меня видеть, сэр? - осведомился он.

- Слабо сказано, Дживс. Я жаждал вас видеть.

- В самом деле, сэр?

- Только что на подъезде к дому меня перехватил Медяк.

- Да, сэр, он дал мне знать, что собирается ждать там вашего возвращения.

- Он сказал мне, что его помолвка с мисс Крэй расторгнута и теперь он жених мисс Гленденнон. А когда я спросил его, как ему удалось так ловко переметнуться, он посоветовал обратиться за разъяснениями к вам.

- Я буду счастлив дать их вам, сэр. Желаете получить полный отчет?

- Вот именно. Не опускайте ни одной подробности, даже малейшей.

Он немного помолчал - вероятно, собирался с мыслями. А затем приступил к рассказу.

- Было совершенно очевидно, - начал он, - что избиратели придают этим дебатам чрезвычайно важное значение. Число собравшихся в ратуше было весьма внушительно. Присутствовали мэр и городской совет, присутствовал весь цвет аристократии Маркет-Снодсбери, равно как и простонародные элементы в матерчатых кепках и свитерах с высоким горлом, которых вообще не следовало пускать в зал.

На это я счел необходимым возразить.

- Не будьте таким снобом, Дживс. Разве можно судить о людях по одежде? Свитер с высоким гордом может стать царственным одеянием, если носить его ради торжества добродетели, и под матерчатой кепкой может биться благородное сердце. Не исключено, что они отличные ребята, если узнать их получше.

- Я предпочел бы их вовсе не знать, сэр. Именно они впоследствии стали кидать яйца, картофель, помидоры и репу.

Тут он был, пожалуй, прав.

- Верно, - согласился я, - у меня это вылетело из головы. Ладно, Дживс, продолжайте.

- В начале собрания прозвучал наш национальный гимн, исполненный учениками и ученицами городской начальной школы.

- Представляю себе, как это было ужасно.

- Тошнотворно, сэр.

- Ну, а потом?

- Мэр произнес краткое вступительное слово, в котором представил публике кандидатов, после чего на трибуну поднялась миссис Мак-Коркадейл. На ней был модный жакет из высококачественного репса поверх плиссированного по бокам платья из травчатого марокена с длинными рукавами и воротником, отделанным...

- Опустим это, Дживс.

- Прошу прощения, сэр. Я полагал, что вам нужны все подробности, вплоть до малейших.

- Только когда они... как это говорится?

- Идут к делу, сэр?

- Вот-вот. Панцирь миссис Мак-Коркадейл оставим в покое. Как ее выступление?

- Весьма впечатляющее, несмотря на изрядное число выкриков с места.

- Ну, это не должно было выбить ее из седла.

- И не выбило, сэр. Она показалась мне дамой с необычайно сильным характером.

- Мне тоже.

- Вы с ней встречались, сэр?

- Мы говорили всего несколько минут, но мне хватило с избытком. Ее речь была пространной?

- Да, сэр. Не угодно ли вам будет прочитать основные тезисы? Я записал оба выступления стенографическим способом.

- Как-нибудь потом.

- В любое удобное для вас время, сэр.

- Как ей аплодировали? Горячо? Или так себе?

- Одна сторона зала - чрезвычайно горячо. Симпатии простонародных элементов распределились между ней и мистером Уиншипом почти поровну. Одни заняли правую половину, другие левую - без сомнения, умышленно. Ее сторонники выкрикивали одобрительные возгласы, приверженцы мистера Уиншипа шикали.

- А речь Медяка, конечно, сопровождали шиканьем уже ее люди?

- Без сомнения, так и было бы, если бы не общая направленность его выступления. Его появление на трибуне было воспринято частью публики довольно враждебно, но едва он начал говорить, как враждебность сменилась восторженным одобрением.

- Оппозиции?

- Да, сэр.

- Странно.

- Да, сэр.

- Не могли бы вы пояснить?

- С удовольствием, сэр. Позвольте мне только свериться с моими записями. Так. Вступительные слова мистера Уиншипа звучали следующим образом: "Дамы и господа, перед вами стоит изменившийся человек". Голос из зала: "Вот и славненько". Голос из зала: "Заткнись, паразит". Голос...

- Может, голоса не стоит. Дживс?

- Хорошо, сэр. Мистер Уиншип затем сказал: "Первым делом я хочу обратиться вон к тому джентльмену в свитере с высоким горлом, который неоднократно называл мою соперницу глупой старой каргой. Покорнейше прошу его выйти ко мне на трибуну. Я буду счастлив расшибить его мерзкую башку. Миссис Мак-Коркадейл не глупая, не старая и не карга". Голос... простите, сэр, я позабыл. "Миссис Мак-Коркадейл - не глупая, не старая и не карга, заявил мистер Уиншип, - она женщина высокого ума и выдающихся способностей. Она вызывает у меня глубочайшее восхищение. Выслушав ее сегодня, я полностью изменил мои политические воззрения. Она обратила меня в свою веру, и я намерен в день выборов отдать за нее свой голос. Всех вас призываю сделать то же самое. Спасибо". И сел на место.