Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд

Он собирается проводить ее до гостиницы? Я последовал за ними, чтобы посмотреть, куда они направляются. На дороге перед воротами стоял автомобиль Пуччини. Я видел, как он открыл дверцу и помог Ясмин сесть. Потом он долго возился и чиркал спичками, пока наконец не зажег карбидные фары. Он завел двигатель, открыл ворота, запрыгнул в машину, и они с громким ревом тронулись с места.

Я бросился к своей машине, завел ее и на большой скорости помчался в Лукку, но мне так и не удалось догнать Пуччини. Я встретил его на середине пути, когда он возвращался домой уже один.

Ясмин ждала меня в гостинице.

— Товар у тебя?

— Конечно, — ответила она.

— Давай мне его скорей.

Она протянула мне завязанную резинку, и к рассвету я приготовил сто соломинок от Пуччини отличного качества. Пока я занимался ими, Ясмин пила красное «Кьянти», сидя в кресле, и рассказывала.

— Я великолепно провела время, — восторгалась она. — Просто чудесно. Хотелось бы мне, чтобы они все были такими.

— Хорошо.

— Он такой веселый, — продолжала она. — Мы столько смеялись. Он напел мне кусочек из своей новой оперы.

— Он сказал, как собирается назвать ее?

— Турио… — пыталась вспомнить она. — Туридот… что-то вроде этого.

— С женой проблем не возникло?

— Никаких, — улыбнулась она. — Но, знаешь, было так забавно — даже когда страсть захватила нас целиком и мы упали на кушетку, ему приходилось периодически нажимать на клавиши, чтобы она знала, что он работает, а не развлекается с какой-нибудь женщиной.

— По-твоему, он великий?

— Он потрясающий, — сказала Ясмин. — Величайший гений. Найди мне еще такого же.

Из Лукки мы направились на север, в Вену, и по пути заглянули к Сергею Рахманинову, который жил в очаровательном домике на озере в Люцерне.

— Забавно, — сказала Ясмин, вернувшись в машину после явно бурного свидания с великим музыкантом, — забавно, но господин Рахманинов и господин Стравинский удивительно похожи.

— Ты имеешь в виду, внешне?

— Не только, — пояснила она. — У обоих маленькое, тщедушное тело и крупное, одутловатое лицо. Огромный мясистый нос. Красивые руки. Крошечные ступни. Тонкие ноги. И гигантский член.

— У тебя уже накопился солидный опыт общения с гениями. Скажи, это правда, что у них член больше, чем у обычных мужчин?

— Определенно, — ответила она. — Существенно больше.

— Я боялся услышать именно такой ответ.

— И они гораздо лучше им пользуются, — добила она меня. — Они в совершенстве владеют искусством фехтования.

— Чепуха.

— Нет, не чепуха. Уж мне-то не знать!

— Ты забываешь, что все они находились под действием жука.

— Жук помогает, — признала она. — Бесспорно, помогает. Но, несмотря на это, обычного мужчину нельзя даже сравнивать с творческим гением, который виртуозно орудует своей шпагой. Вот почему наш бизнес доставляет мне такое удовольствие.

— А я обычный мужчина?

— Не расстраивайся, — утешила она, — не могут же все быть Рахманиновыми или Пуччини.

Ее слова глубоко ранили меня. Ясмин уколола меня в самое уязвимое место. Всю дорогу до Вены я пребывал в подавленном настроении, но при виде этого величественного города ко мне вернулось хорошее расположение духа.

В Вене Ясмин от души повеселилась во время встречи с доктором Зигмундом Фрейдом в его кабинете на Берггассе, 19, и мне кажется, этот эпизод заслуживает внимания читателя.

Прежде всего, она самым обычным порядком записалась на прием к знаменитому доктору, указав, что срочно нуждается в психиатрическом лечении. Ей сказали, что придется подождать четыре дня. Поэтому, чтобы не терять времени, я устроил ей встречу с великолепным Рихардом Штраусом. Господина Штрауса недавно назначили дирижером Венского оперного театра, и, по мнению Ясмин, он раздувался от гордости. Но как бы там ни было, он оказался легкой добычей, и я получил пятьдесят великолепных соломинок.

Наконец настала очередь доктора Фрейда. Я относил знаменитого психиатра к разряду полуфигляров, поэтому решил немного с ним позабавиться. Ясмин разделяла мое мнение. Мы вдвоем сочинили для нее очень интересную историю болезни, которой она якобы страдала, и прохладным солнечным днем в два тридцать пополудни Ясмин отправилась в большой дом из серого камня на Берггассе, 19. В тот же вечер за бутылкой «Крюга», после того, как я заморозил соломинки, она подробно описала мне эту встречу.

— Странный тип, — поделилась она. — У него суровый вид и консервативный костюм, как у банкира.

— Он говорит по-английски?

— Неплохо, но с ужасным немецким акцентом. Он усадил меня напротив себя, и я тотчас предложила ему шоколад. Он взял его, как ягненок. Все-таки странно, Освальд, почему они без всяких возражений берут у меня конфету?

— Ничего странного, — возразил я. — Вполне естественная реакция. Если бы мне предложила шоколадку хорошенькая девушка, я бы тоже не отказался.

— Он довольно волосатый, — продолжала Ясмин. — Носит усы и густую остроконечную седую бороду, которую, судя по всему, регулярно подравнивает ножницами. Еще он подрезает волосы вокруг рта, и щетина как бы обрамляет его губы. Губы — вот что прежде всего бросилось мне в глаза. У него очень необычные и полные губы. Они кажутся искусственными, как будто поверх настоящих губ наложили резиновые.

«Итак, фройляйн, — сказал он, разжевывая шоколадку, — что у вас за срочная проблема?»

«О, доктор Фрейд, надеюсь, вы мне поможете! — воскликнула я, тотчас входя в роль. — Могу я говорить откровенно?»

«Для этого вы здесь, — заявил он. — Ложитесь на кушетку, пожалуйста, и просто говорите».

— Я улеглась на эту чертову кушетку, Освальд, и тут мне пришло в голову, что я, возможно, впервые заняла удобное положение еще до начала представления.

— Я понял, о чем ты говоришь.

— Так вот. «Со мной происходит что-то ужасное, доктор Фрейд! — пожаловалась я ему. — Что-то совершенно ужасное и шокирующее!»

«Что такое?» — оживился он. Очевидно, ему доставляло огромное удовольствие выслушивать ужасные и шокирующие вещи.

«Вы не поверите, — сказала я, — но стоит мне провести рядом с мужчиной больше нескольких минут, как он сразу пытается меня изнасиловать! Он превращается в дикое животное! Срывает с меня одежду! Обнажает свой орган… я правильно выражаюсь?»

«Это слово ничуть не хуже других, — сказал он, — Продолжайте, фройляйн».

«Он набрасывается на меня! — чуть не плакала я. — Опрокидывает меня! Наслаждается мной! Каждый мужчина, который попадается мне на пути, проделывает со мной эти вещи, мистер Фрейд! Вы должны мне помочь! Меня насилуют чуть ли не ежедневно!»

«Милая леди, — ответил он, — ваш случай не редкость. Такие фантазии очень часто встречаются у некоторых типов истерических женщин. Эти женщины панически боятся иметь физические отношения с мужчинами. В действительности же они мечтают с головой окунуться в сексуальные игры и наслаждения, но боятся последствий. Поэтому они фантазируют, воображая себя жертвой изнасилования. А на самом деле ничего не происходит, все они девственницы».

«Нет, нет! — закричала я, — Вы ошибаетесь, доктор Фрейд! Я не девственница! Меня насиловали больше, чем всех остальных девушек в мире!»

«У вас галлюцинации, — заявил он. — Вас никто никогда не насиловал. Признайте это, и вам сразу станет лучше».

«Как же я могу это признать, если это неправда? — возмутилась я. — Все мужчины, с которыми я когда-либо встречалась, насиловали меня. И с вами произойдет то же самое, если я останусь здесь немного дольше, вот увидите».

«Не говорите глупости», — рассердился он.

«Вот увидите, вот увидите! — не унималась я. — Не успеет закончиться сеанс, и вы поступите со мной так же плохо, как и все остальные».

— После этих слов, Освальд, старый хрыч закатил глаза и высокомерно ухмыльнулся. «Фантазия, фантазия, — пробормотал он, — и еще раз фантазия».

«Почему вы считаете, что вы правы, а я нет?» — спросила я.

«Позвольте мне объяснить, — он откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. — В своем подсознании, моя дорогая фройляйн, вы видите мужской половой орган в образе пулемета…»

«Вот-вот, по отношению ко мне он и есть пулемет! — воскликнула я. — Смертоносное оружие!»

«Совершенно верно, — кивнул он. — Ну вот, мы с вами немножко продвинулись. Кроме того, вам кажется, что любой мужчина, наставляющий его на вас, собирается нажать спуск и изрешетить вас пулями».

«Не пулями, — возразила я, — а кое-чем другим».

«Поэтому вы убегаете, — продолжал он. — Вы отвергаете всех мужчин, прячетесь от них и просиживаете одна ночи напролет…»

«Не одна, — поправила я. — Все ночи я провожу с моим любимым доберманом-пинчером Фритци».

«Самец или самка?» — резко спросил он.