Георгий Голубенко - Рыжий город, или Четыре стороны смеха (сборник)

– И что ты прилип до этой своей Одессы, как будто она тебе медом намазанная? – спрашивал Сема, накалывая серебристую тюлечку на золотую вилочку. – Перебирайся до мене в Америку.

– Та я и тут как-нибудь перекантуюсь, – отвечал Фима, разливая холодный «Абсолют» в антикварные рюмки из обеденного сервиза короля Людовика XIV.

– «Перекантуюсь, перекантуюсь…» – передразнил его Сема. – Вот не умеешь ты жить красиво, как обеспеченный человек. Ну что мы сидим тут вдвоем, водку трескаем? Давай я хоть в город смотаюсь. Соберу какую-нибудь компанию неординарных личностей.

– Но только не политиков и не проституток, – предупредил Фима. – А то я после третьей рюмки их все равно путаю. Найди уже тогда что-нибудь действительно экзотическое. Ну чтобы по приколу…

Сема ушел и тут же вернулся, приведя с собою семерых атлетически сложенных негров.

– А это еще кто? – изумился Фима.

– Понятия не имею. Но ты ж просил экзотическое. Вот – причалили только что, согласились поужинать. Голодные, говорят, как волки.

– Ну, это по приколу, – согласился Фима, – с волками я еще таки да ни разу не ужинал. Хорошо. Скажи, пусть рассаживаются.

Семеро здоровенных афроамериканцев рассаживались за столом Фиминой кают-компании. А на столе их ожидали перламутровые устрицы во льду на серебряном блюде, икра черная паюсная, икра красная кетовая, а также икра желтая щучья, которую афроамериканцы видели первый раз в жизни и потому смотрели на нее с таким же изумлением, с каким, наверное, щука, метавшая эту икру, смотрела бы сейчас на невиданных ею доселе афроамериканцев. Глаза Ефима были тоже полны изумления. Он неотрывно уставился на самого здоровенного из пришедших гигантов, мышцы которого, как футбольные мячи, перекатывались под спортивной курткой.

– Сема, – проговорил он наконец, – как ты считаешь, этот черный ни на кого не похож?

– Похож, – отвечал Сема.

– На кого?

– На всех остальных.

– Да нет, я серьезно спрашиваю… Слушай, да это же… Нет, быть такого не может… Это же Майкл Тайсон!

При слове «Тайсон» шестеро гостей радостно закивали, а сам громила скромно развел руками и уронил голову на грудь, как бы подтверждая, что это именно он и есть.

– Ой, я не выдержу, – запричитал Фима. – Великий Тайсон у меня в гостях! Чемпион чемпионов! Гений всего мирового бокса! Спроси у него, как он сюда попал?

– Он с друзьями, – начал переводить Сема, – совершает круиз по самым прекрасным городам Европы…

– Ага! – восторженно перебил Фима. – Слышал?! А ты мне «Америка, Америка»! Одесса – лучший город земли! Это уже не я, это тебе сам Тайсон сказал. Гений всего человечества!

– Да подожди, – остановил его Сема, – он тут еще что-то говорит… Ага… Вот оно что… Ясно… Значит, совершали они круиз по самым прекрасным городам Европы. А тут вчера вечером, после выхода из Стамбула, попали в ужасный шторм. Целую ночь их трепало как щепку, а потом прибило неизвестно куда. То есть сюда. Понимаешь? Они уже на берег сходили, побродили по близлежащим улицам, и вот теперь он спрашивает, нет ли вокруг какого-нибудь более цивилизованного места, чем этот город…

– Чего-чего? – насторожился Фима. – Ты правильно перевел?

– Слово в слово…

– Дубина он стоеросовая! – резко изменил Фима свое отношение к умственным способностям Тайсона. – Об Одессе сказать такое! Горилла безмозглая!

– Перевести? – спросил Сема.

– Пока не надо… Нет, ну как тебе нравится? Подумаешь, чемпион липовый! Да если он хочет знать, в Одессе таких, как он!.. Да что там – как он… У нас и покруче имеются. А ну спроси у него, он Бухмана знает?

– Ху из Бухман? – заинтересовался Тайсон.

– А Бухман из великий боксерский тренер! Он учил, что сила в боксе вообще ничего не значит. Человек на ринге должен быть прежде всего мыслитель! Он должен постоянно и напряженно думать, анализировать, строить хитроумнейшие комбинации! Все остальное приложится.

– И кого же он воспитал, этот ваш тренер с такой методикой? – заинтересовался Тайсон.

– Да половину города! И какие люди! Директора банков, хозяева крупных бизнесов, серьезные адвокаты…

– Это другое дело, – согласился чемпион мира. – Но вообще-то бокс – это спорт сильных людей. Лично я уложу любого умного хлюпика, как дохлую муху.

– Не будем спорить! – согласился Ефим и тут же превратился в гостеприимного хозяина: – Ну что ж, друзья, как было написано когда-то на фасаде одесского медвытрезвителя: «Лишь тот из нас сто лет живет, кто не берет ни рюмки в рот!» А потому фужерами, господа, только фужерами!

И пошла жара! Сначала выпили «со свиданьицем». Потом, как и положено в интеллигентной компании, «чтоб Дюк стоял и деньги были», потом накатили «за тех, кто в море». Потом пьяненький Сема провозгласил: «За присутствующих здесь дам!» Причем перевел, и гости неожиданно согласились, игриво покосившись на самого молодого и симпатичного.

– Стоп! Ту мач! – проговорил перед пятым фужером самый пожилой из гостей, как выяснилось впоследствии, тренер. – Мы, американцы, не можем пить наравне с русскими.

– А наравне с русскими вас никто и не заставляет, – заметил Фима. – Вы для начала с нами порепетируйте. С евреями. Ну хорошо, тогда будем фотографироваться. Моня, ты готов? – обратился он к чемпиону.

– Ес, – кивнул пьяненький Тайсон.

– Как коллега с коллегой. Я ведь тоже когда-то тренировался у Бухмана. И даже выступал один раз. Именно в весе «муха». Снимемся? Но только в полном боксерском обмундировании. У меня тут как раз имеется… Переодеться сможешь?

– Оф корс, – еле ворочая языком, проговорил чемпион и стал натягивать боксерские трусы через голову.

– Янки, гоу хоум! – скомандовал кто-то из афроамериканцев, и делегация Тайсона на четвереньках потянулась к выходу.

– А на коня?! – возмутился Фима. – Как же я такого почетного гостя просто так выпущу?! Майкл, на коня!

– Ну зачем ему на коня? – запротестовали афроамериканцы. – Нам и идти совсем близко. Да и не влезет он на коня в таком состоянии…

Но Фима уже разливал полную бутылку «Абсолюта» в две большие пивные кружки.

– Слабо? – тихо спросил он, глядя прямо в глаза чемпиону. И тот понял без перевода. Он вообще, кажется, начинал уже что-то понимать, но было поздно. Великое качество великого бойца – никогда не отступать перед самым грозным соперником – сыграло с ним в этот раз опасную шутку. Он выпил кружку до дна! Наравне с Фимой! Потом побледнел. То есть из абсолютно черного сделался абсолютно красным и рухнул на пол кают-компании. Афроамериканцы бросились к нему, а Фима, отойдя в сторону, еще успел сделать несколько телефонных звонков и лишь после этого позволил себе отключиться на короткое время.

Минут через сорок друзья Фимы Пузайцера, съехавшиеся по его звонкам к причалу одесского порта, могли наблюдать феерическую картину: прибывшие на «Скорой помощи» санитары сносили по трапу Фиминой яхты огромное тело Тайсона, и руки чемпиона в боксерских перчатках безжизненно свисали вниз. А за носилками, пошатываясь, шел Фима Пузайцер, и его правую руку, тоже в боксерской перчатке, победно вздымал вверх Фимин партнер Сема.

После этого и поползли по Одессе слухи, с которых мы начали свой рассказ.

Что же касается Тайсона, то он вскоре пришел в себя, опять подтвердил на ринге звание непобедимого чемпиона, а на пресс-конференции после боя опять заявил, что уложить его не может ни один человек в мире. Правда, добавил он, если не считать одного из учеников тренера Бухмана. Но поскольку объяснить эту фразу чемпион наотрез отказался, она так и осталась загадкой для мировой спортивной общественности.

Наталью Приблудову – весьма малопривлекательную одесскую даму лет сорока пяти – неудачи преследовали на еe жизненном пути, как стая бездомных собак на деревенской дороге преследует пьяного велосипедиста.

Ну личную ее жизнь описывать мы не будем, потому что, как говорится, вот уж чего у нее не было, того и не было. Нет, был у нее, конечно, в молодости, как и у каждой уважающей себя девушки, Прекрасный Принц, точнее даже два. Один прекраснее другого. Но так как первый день и ночь только то и делал, что беспробудно пил, а второй, в отличие от первого, еще и кололся, то в конце концов Наталья выгнала их обоих, решив, что любовь – это, наверное, хорошо, но пора ей уже отыскать какое-то другое занятие, которое могло бы приносить ей как женщине хоть какое-нибудь удовольствие. Она решила стать серьезным ученым. В мрачные советские времена это считалось престижным. Почему? Сейчас уже, наверное, никто и не вспомнит. С огромным трудом она поступила заочно на факультет общественных дисциплин. Хотя вообще-то туда принимали кого угодно. Потом еще восемь лет трудилась над диссертацией под названием «Советский Союз – надежный оплот мира».

Но так как за день до защиты ее диссертации Советский Союз неожиданно развалился, а мир почему-то нет…