Сергей Романов - Байки под хмельком

— Вы, это самое… — наморщив лоб, почти шепотом сказал он, — свои нюни над гробом не распускайте. Не хрен мою жизнь оплакивать. Дай Бог так каждому прожить. Горе нашу семью обходило стороной, в доме достаток был, да и я за свою жизнь покуражился и повеселился вволю. Столько водочки попил, столько баб перепортил…

После этих слов он посмотрел на свою старуху и сделал поправку:

— До тебя, Авдотья, до тебя это было.

Он на несколько минут закрыл глаза и замолчал, будто в последний раз хотел прокрутить в памяти былые денечки.

— Так вот, — продолжил он свое предсмертное завещание, — Ни над гробом, ни на поминках слез не лить. Выпейте хорошо, закусите, спойте мою любимую про Петрушу на тракторе. И на могилке, чтобы всегда стопочка стояла. Словом, чтоб тут все без причитаний было. Может быть, и мне тогда веселее на том свете будет.

А через пару часов дед Евграфыч представил Богу душу.

Старуха запричитала, но её тут же одернули:

— Ты что, мать, не слыхала последнего завещания?

Авдотья тут же вытерла кухонным полотенцем глаза и пошла в сельсовет вызывать скорую.

Приехали врачи, констатировали смерть, забрали тело и увезли в морг вскрытие делать. Сказали лишь, чтобы через пару деньков приехали и забрали то, что раньше было веселым дедом Евграфычем.

Бабы по домам разошлись, готовиться к похоронам и поминкам, а мужики, выпив пару бутылочек, выставленных Авдотьей, сколотили домовину и ушли копать могилу. Там, на кладбище и набрались до поросячьего визга. За полночь растаскивали их жены по избам, а те в солидарности хриплыми голосами пытались петь: «Прокати нас, Петруша, на тракторе. До околицы нас прокати…»

Прошло два дня. Мужики, следуя последней заповеди деда Евграфыча, не просыхали. Авдотья не успевала вытаскивать из погреба бутылки с первачом. Но нужно было ехать за телом. И на полупьяной сходке решили, что за дедом поедет старший сын с соседскими мужиками, а остальная родня и соседи будут готовиться к похоронам и поминкам. Правление колхоза выделило «ЗИЛ» и, с трудом загрузившись в кузов, закадычные друзья и родственники поехали в районный морг.

Ранняя осень обильно усыпала дорогу листьями, и как будто напоминала о скоротечности человеческого бытия.

Приехали к моргу и, поддерживая друг друга то ли от страха, то ли чтобы не упасть, плотной толпой, как большевики перед расстрелом, двинулись на освидетельствование трупа.

Молодой санитар, смачно хрустя солененьким огурчиком, подходил к столам, на которых лежали покойники, приподнимал простынь и спрашивал:

— Этот?

— Да ты, что пьяный что ли? — в один голос отвечали мужики, — Это же баба лежит!

Санитар, не обращая внимания, подходил к другому столу, открывал лицо покойничка и снова спрашивал:

— Этот?

— Не-е-е, — уж молодой очень. Ему бы жить да жить.

— Этот?

— Не-е-е. И это не Евграфыч. Наш высокий был.

— Этот? — санитар доел огурчик и вытер о простынь, которой было накрыто мертвое тело, руки.

Мужики столпились около стола.

— По-моему он, — сказал самый трезвый сосед Евграфыча, — Как смерть меняет человека.

Сын деда, услышав слова соседа, отвернулся и не сдержав себя стал наматывать на кулак пьяные слезы.

— Ставьте бутылку и забирайте, — сказал санитар и, забрав магарыч, пошел в дежурное помещение.

Деда с горем по полам обрядили в костюмчик, уложили в домовину, закрыли крышку и понесли к машине. В кузове дернули ещё по сто пятьдесят и все обратную дорогу ехали молча. Потому что спали.

Бабка Авдотья, как только с машины сняли гроб, обхватила его руками и, не отпуская так, и шла в дом, пошатываясь в такт мужикам, тащившим домовину.

В комнате поставили на табуретки, открыли крышку и… Авдотья рухнула на пол как подкошенная. Дочери и соседки округлили глаза и в один голос заорали:

— Это не наш дед!

— Че с ума сошли? — сделал обиженное лицо самый трезвый сосед, — А чей по вашему? Пушкина?

— Сволочи пьяные, — визжали женщины, — Это не наш дед!

Шофер «ЗИЛа», смекнув что предстоит новый визит в морг, постарался опрокинуть в рот стакан самогона, но одна из женщин, пулей бросилась к нему и вышибла стакан из руки.

Надышавшись нашатыря, очухалась Авдотья:

— Ироды пьяные, — заплакала она и стала сама собираться, чтобы ехать в районный морг.

На этот раз посланники за телом покойника состояли из одних баб. Водителя «ЗИЛа» силком засунули в кабину, кто-то в суете сунул ему подзатыльник и машина, словно бешеная сорвалась с места.

Мужики выпили ещё по сто пятьдесят и улеглись спать там, где успели принять по последней дозе спиртного.

Через некоторое время по одному просыпались и виновно заходили в комнату, где стоял гроб с покойным. Напряженно вглядывались в лицо Евграфыча. Дед, хотя и лежал с закрытыми глазами, но, казалось, лице его гуляла усмешка и радость.

Кто-то в сенях затянул:

— Прокати нас, Петруша, на тракторе…

На другой день хоронили всей деревней. Пошатываясь полупьяная процессия двигалась по устланной осенними листьями дороге по направлению к погосту.

Плакала только Авдотья.

1997 г.

— А мне посчастливилось прокатиться на трамвае, который был разукрашен в синие цвета и со словами «Сегоднячко» на корпусе. — похвастался я жене и вытащил из холодильника графинчик.

Она посмотрела на меня, как на отставшего от жизни человека, пожала плечами и нравоучительно заметила:

— Между прочим, у них целый поезд разукрашен и курсирует между Москвой и Владивостоком. Обещали такой же и в Беларусь запустить.

— Не поезд, а всего лишь один вагон, — я тоже решил показать свою осведомленность.

— Какая разница! Курсирует же. Обещали и пароход под своим флагом в море послать и космический корабль, и лет через тридцать звездолет.

— Кто обещал?

— Телеведущие «Сегоднячко».

— Тоже мне скажешь — пароход, звездолет!

— «Сегоднячко» смотреть надо, темнота!

Мне, журналисту до мозга костей, казалось, сведущему во всех вопросах последних новостей, был нанесен удар, как говорится, ниже пояса. Надо же, яйцо курицу учить стало. И я тоже решил не сдаваться. Налил себе рюмашку и как бы между прочим заметил:

— Да будет тебе известно, что эти ребята из «Сегоднячко» боевой танк в Кантемировской дивизии в свои цвета разукрасили.

— Зачем танк-то?

— Чтобы быть ближе к новостям и событиям, которые происходят в военных подразделениях.

Я её убил своей информацией почти наповал и, пока она переваривала сказанное успел хряпнуть ещё стопочку.

— А что, вполне может быть, — теперь уже она недоуменно пожала плечами. — По крайней мере они могли и до такого додуматься — танки и боевые машины пехоты ещё рекламой не расписывали.

— У них сейчас переговоры с китайцами идут… — загадочно оборвал я себя на фразе и снова потянулся к запотевшему графинчику.

— На счет чего?

— Хотят разукрасить несколько сот велосипедов в Пекине и даже экзотический рикша будет бегать с коляской синего цвета и словом «Сегоднячко» на её корпусе.

Жена, наконец, недоверчиво хмыкнула:

— Кто тебе такую ерунду сказал?

Я бросил в рот дольку солененького огурчика, сделал снисходительную улыбку, как всегда улыбались мэтры советской журналистики начинающим репортерам, и ответил:

— Из источников близких к этому ведомству мне удалось узнать, что с символом программы «Сегоднячко» на строительстве московского делового сити будет работать двухсотметровый кран, мощный бульдозер на угольных разрезах в Экибастузе, пассажирский тягач в карельской тундре, один из эскалаторов на станции метро Шабаловка…

— Почему на Шабаловке? — перебила жена.

— Потому что в Останкино метро ещё не построили. — я сделал паузу, выпил ещё стопочку и поднял указательный палец, — Лучше слушай дальше. Эти ребята задумали нанести свою символику на старый-престарый «Запорожец» и шестисотый «Мерседес» самой усовершенствованной модели. Якуты в Тикси перекрасят несколько оленьих упряжек, камчатские коряки — собачьих, а узбеки целый верблюжий караван. На приграничном участке между Россией и Украиной в синий цвет выкрасят двести метров известного нефтепровода «Дружба» с призывом «Сегоднячко деньги — Сегоднячко нефть».

— Причем здесь нефтепровод? Чего ты несешь? — жена бросила взгляд на меня, потом на бутылку. Но я понял её желание, изловчился и прямо из сосуда вылил последние капли в рот:

— Сама ты — темнота! Нефтепроводы, водопроводы, газопроводы — это тоже транспорт!

— А что ты называешь расстоянием? Пространство между стулом и кроватью, графином и глоткой?

— Нет. Рука — не транспорт. Конвейерная линия — вот это транспорт. Между прочим… Между прочим… А, вот что! На московском заводе «Кристалл» оборудуется конвейерная линия по выпуску водки «Выпей Сегоднячко». Здорово бежит.