Марта Кетро - Плохие кошки

Серега подождал, потом вышел в прихожую и несколько минут сладким, насколько возможно, голосом упрашивал кота вернуться и отведать что бог послал, но дело шло к отбою, а появляться на вечерней поверке личного состава — дело святое и пропустить никак невозможно. Серега огорченно вздохнул, что таким вот комом сложился блин первого общения с животным с глазу на глаз, постелил на полу в ванной газету из заботливо заготовленной стопки и отправился в расположение родной части. «Переживает, что хозяев нет дома, — примирительно подумал Серега, — не беда, ночью пожрет», — и отрубился. Солдатский сон в мирное время крепок и безмятежен.

На следующий день в «уазике» случился пробой не то прокладки, не то сальника, не то еще чего-то, не терпящее отлагательств, и Серега вспомнил про кота с некоторым опозданием, ближе уже к обеду, и, сообщив дежурному по штабу о цели выезда, помчался в пустую генеральскую квартиру. Миски стояли нетронутые, о существовании кота свидетельствовало только утробное ворчание в подкомодном полумраке.

Зная, что кот не ест несвежую еду, Серега смотался за сосисками и пятипроцентным творогом. Без особенной надежды — записанное время кошачьего обеда миновало — сварил пару сосисок и выложил во вновь отмытую и ошпаренную миску, а рядом расположил шарик творога, вроде как шарик мороженого. Залюбовавшись натюрмортом, непроизвольно сглотнул слюну. Поставил эту красоту на пол в кухне и, решив не нервировать зверя, отправился в гостиную посмотреть телевизор. Трофейный из Афгана «Панасоник» с диагональю девяносто сантиметров отвлек внимание сержанта на довольно продолжительное время, и, наконец вспомнив о делах службы, Серега поправил ремень, проверил вертикально приставленной к носу ладонью положение кокарды, остался доволен и отправился — да-да — в родную часть. День уже клонился к вечеру, нельзя ж совсем не появляться в расположении, да и засмеют, расскажи он бойцам о том, где целыми днями пропадает.

«Черт, — подумал дорогой, — газету-то не сменил… Да, небось, до завтра обойдется».

Есть ли нужда сообщать, что на следующий день сосиски оказались нетронуты, шарик творога заветрился и пожелтел как ногти курильщика, а главное: газета на полу в ванной не имела никаких видимых следов кошачьей жизнедеятельности. Это обеспокоило Серегу больше всего, но проклятый кот на зов не шел, отзываясь лишь недовольным бурчанием, и ничего не оставалось делать, как только покинуть его как есть до следующего дня.

Несколько дней Серега провел как на иголках. Котовья сухая во всех смыслах голодовка кого угодно обеспокоила бы, a Серега, как уже говорилось, был ответственным парнем, любил генерала и очень хотел на дембель. Ему никак не улыбалось по возвращении Кузнецовых с изобильных кубанских каникул показать им вместо живого кота холмик в зарослях сирени в палисаднике. И Серега решил действовать решительно.

Кот, конечно, зверь был здоровенный, особенно если сравнивать с невеликим Серегой, но ослабленный голодовкой и недосёром, и Серега надеялся заставить его жрать силой. «Затолкать супостату в пасть немного еды и залить сверху молоком, куда он денется, — думал Серега, решительно крутя баранку сквозь летний ливень, — заглотит, сволочь».

Борьба была краткой, но безрезультатной. Верней, окончилась ничьей. Серега в пасть коту затолкал немного овсянки и залил-таки молоком, а противник подрал острейшими когтями Сереге все руки и на лице оставил пару сочащихся царапин. И тут Серега не выдержал, дрогнул.

— Ну и ладно! Ну и подыхай, сука! — вскричал он тонким своим голосом, захлопнул дверь и сбежал по лестнице, дробно стуча сапогами. В тот же вечер с горя по накрывшемуся, похоже, раннему дембелю Серега напился с приятелем, рядовым Свиридом, картофельного белорусского самогону страшной крепости, а наутро распоряжением дежурного по штабу, пришедшего на подъем и увидевшего дрыхнущего беспробудно и всего в крови генеральского водилу, отправился на трое суток одиночного ареста. Все трое суток его мучило неослабевающее, возобновляющееся с каждой выпитой кружкой любой жидкости похмелье, и про кота он вспомнил, уже стоя перед воротами части, отбыв наказание и кое-как собравши себя в единое целое. Сфокусировав зрение и переждав приступ головокружения, Серега взял в сторожке парка ключ от вверенной техники.

Ой, как же не хотелось Касиму ехать на квартиру к генералу, как его крючило и корежило от мыслей, что именно должно предстать его взору пьяницы и раздолбая, не оправдавшего доверия, какие картины неизбывного горя генеральши вставали перед его внутренним взором! Но Серега все ж был человек ответственный и не лишенный доли присущей русским людям несгибаемости перед тяготами жизни, называемой иногда похуизмом, а иногда фатализмом.

Он ехал медленно, но неотвратимо приближался к кирпичному дому с, тополями по периметру.

Серега долго вертел ключ в замке, чутко принюхиваясь к возможному запаху разложения. Запах определенно был, но характер разложения был явно не связанный с прекращением жизни. Наоборот, жизнь за дверью открылась изумленному Серегиному взору бьющей ключом, если вы понимаете, о чем я. Весь пол прихожей был усеян ее проявлениями. Разного размера кучки и лужицы располагались в художественном беспорядке, оставляя лишь несомненную тропинку на кухню.

Миска сияла как новенькая, миска для питья вторила ей. Обе пустые, будто никакой еды в них никогда не бывало с момента отштамповки в цеху ширпотреба тамбовского завода «Сельхозтехника». И тут раздался ликующий кошачий вопль. Серега даже пригнулся, ожидая недоброго, но генеральский котище, блуждающей пулей проследовав по сложному фарватеру меж отходами жизнедеятельности, бросился Сереге в ноги и, нестерпимо воя, затерся о них обоими боками попеременно в неистовом приступе любви к Солдату-Освободителю, Подателю Еды и… того, что после еды. Ну, в общем, вы меня понимаете.

Серега машинально пошарил в хлебнице и бросил коту невиданной расцветки заплесневевшую хлебную корку, чудом сохранившуюся нетронутой в хозяйстве рачительной генеральши Кузнецовой. Зверь, оторвавшись на мгновение от лобызания Серегиных сапог, сглотал корку, что тебе удав, и вновь принялся покрывать сапоги гвардии Касима поцелуями восторга.

Затем был пир горой. Остатки овсянки почти недельной выдержки, подкисшее молоко и заветренный творог, начавшие зеленеть сосиски и остатки подозрительно попахивающей куриной печенки — все пошло в дело. Кот раздулся почти до предотпускных размеров и, сморенный внезапно свалившейся на него благодатью, отрубился прямо тут же, на кухонном полу, время от времени приоткрывая тревожно вспыхивающие зеленовато-желтым глаза, не скрылся ли куда Касим опять.

А полы в прихожей Серега отмыл с хлоркой, чего там, разве ж животное виновато?

Полтора месяца до окончания отпуска Серега с котом прожили душа в душу, стараясь не доставлять друг другу особых хлопот и оказывая друг другу незначительные, но такие важные знаки внимания, принятые меж друзьями.

— Сережа! — ликовала после генеральша. — Он все ест, ну просто все! Что вы такое с ним сделали, прямо не могу понять!

Серега умно не торопился посвящать генеральшу в детали произведенного им усовершенствования монархии, обходясь общими словами про доброе обращение, обильно пересыпанными псевдонародными певучими глупостями, которые очень кстати, когда надо б сказать что-то значительное, а здравый смысл велит не делать этого.

Генерал сдержал свое обещание, Касим уволился этой осенью самым первым, раньше даже командирского водителя Беса, моего земляка. На дембель Серега уходил в мундире, щедро разукрашенном по заимствованной у африканских туземцев моде, с негнущимися погонами, на каждом из которых сиял златом широкий продольный просвет. Что генерал Кузнецов сделал, чтоб добиться для Касима к дембелю старшинского звания в сжатые сроки, история умалчивает. Но сама широта жеста говорит о мощной благодарности одного мужчины другому. Мужчины, когда между ними есть дружеская нить, должны помогать друг другу чем могут, а иначе зачем и жить.

Каждое утро я слышу возню за стенкой и говорю мужу: «Мы с тобой как Питт и Джоли». Он говорит: «Почему это?» Я говорю: «Ну у них как, Джоли с Питтом идут, видят ребенка, Джоли говорит: смотри какой хорошенький, давай возьмем? Так и у нас с котами».

В общей сложности у нас сейчас семь котов на ПМЖ и два приходящих. Плюс один шпиц. И каждое утро четверо из них ломятся в стену, трое в двери, а один сидит на подоконнике с другой стороны и, беззвучно открывая рот, отчаянно вращает глазами.

Это значит, что мы выбиваемся из расписания. Как электричка в метро. И все стоят нервные, уже опаздывают в пятый раз и говорят: «Власти совсем обнаглели». Кошка Фрося, занимаясь макияжем прямо в давке, ворчит: «Черте что, понаедут из деревень, сказано же, стойте справа, проходите слева». «Не говорите, — придушенно пыхтит ей шпиц в шубе из волка, — а то мне ваш мех в рот попадает». Фрося продолжает: «Ах, вы не представляете, я каждый день в таком шоке, выхожу из метро клята, мята, ругана. Как будто замужем побывала. И не дуйте на меня этим вашим, выхлоп у вас так себе».