Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

— Скромненько…

— Скромненько — это не вариант! Умел попасть — умей выползти! Короче, с моими комиссионными выйдет по триста «зелёных» с каждого. Итого, шестьсот. Если устраивает, звони. Успех гарантирую. Да, и не ссы! Ты от Людки, поэтому всё будет по чесноку!..

— Триста «зелёных»? — Боб Давыдов задумчиво почесал непутёвую голову. — Где же я тебе столько возьму? Долларов двадцать, пожалуй, наскребу по сусекам…

— Слышь, брателло! — Лёха был категоричен. — Если я сказал — шестьсот, значит, шестьсот. Дорого? Сходи по рынку, поищи подешевле!..

— Знаешь, Андрюха! — Боб принял непростое решение. — Машины у меня нет и в ближайшие лет двести, судя по моей зарплате, не предвидится. Так что… Хрен с ними, с правами. Пусть лишают. Один год — не вся жизнь…

— Не, брателло, ты не понял, — Лёха произносил «поэл». — Дело в ментовке на вас с приятелем одно. Так что, либо ты выкупаешь все права, либо не выкупаешь ничего. Пополам тут не делится!..

Пометавшись между конкретным Лёхой и Бобом, я достал из домашнего тайника (жестяной банки с надписью «перец») шесть зелёных бумажек и в последний раз насладился их видом. С каждой купюры на меня насмешливо поглядывал толстомордый Бенджамин Франклин. Теперь ими будет любоваться Лёха и какой-нибудь пузатый гаишник. Я почувствовал, как внутри меня начала закипать лютая ненависть к этим наглым разлучникам. В смысле, к Лёхе и к неведомому гаишнику. Дойти до крайней стадии клинического фетишизма мне помешал телефонный звонок:

— Ну, чё, брателло, надумал? — прорвался сквозь какие-то помехи голос Лёхи. — Время поджимает! Решай сейчас — или да, или нет!

— Да… — голосом приговорённого к пожизненному заключению, пробормотал я.

— Лады! — помехи на том конце провода прекратились, затем начались опять. Я понял, что их источником является сам Лёха. Он активно чавкал жевательной резинкой. — Через два часа встречаемся у Парка Победы.

Спустя неделю, Лёха торжественно вручил мне права. И мои, и Давыдова. В качестве компенсации Боб, скрепя сердце, установил мне магнитолу в машину бесплатно.

Учиться надо на чужих ошибках, а не на своих. А в идеале, лучше их вообще не совершать. Но где вы видели человека, который не совершает ошибок?..

В июле одна тысяча девятьсот девяносто девятого года у моего друга и коллеги Игоря Габриадзе случился юбилей. Ему исполнялось тридцать шесть лет. Дата не совсем круглая, но для настоящего грузина каждый день рождения — юбилей. В связи с какими-то обстоятельствами, празднование не удалось перенести на субботу. Оптимальным вариантом для всех приглашённых (но не для меня) оказалась среда. Праздник прошёл весело и непринуждённо. Стол ломился от блюд, названия которых услаждали слух гурмана: лобио, чашашули, сациви. Рекой лились грузинские вина и русская водка.

Утром, пока все остальные гости, застыв в различных позах, спали за и под столом, я, наскоро побрившись тупым хозяйским лезвием, уселся за руль собственного автомобиля и помчался на работу. Езда доставляла удовольствие. К тому времени я уже избавился от спортивного «жигулёнка», пересев на более комфортабельный немецкий «Опель-Вектра». И вот, когда до аэропорта оставалось каких-нибудь пятьсот метров, моё плавное движение остановил полосатый милицейский жезл.

— Капитан Евсеев, — гаишник, вяло козырнув, сунул чувствительный нос в салон иномарки. — Давно употребляли?

— Давно! — с жаром солгал я. — Последний раз — дней десять назад!

— Угу, — не поверил капитан. — Пройдёмте в наш автомобиль. Пройдёте тест.

По пути в ментовскую «девятку» я, для приличия, повозмущался, но внутри салона сник и надул в трубочку на «остаточные».

Поскольку в машине никого кроме меня и Евсеева не было (второй капитан, напоминая проигрывающего решающий сет бадминтониста, лихорадочно метался с жезлом по проезжей части), мною сразу же была предпринята попытка подкупа.

— Командир, мне тут до работы всего-ничего осталось. Может, договоримся?

Евсеев покрутил в руках мои видавшие виды права:

— Ваши предложения?

— Сто баксов, — я, как бывалый аукционист начал с минимальной суммы.

Евсеев пренебрежительно заёрзал. Я удвоил ставки:

— Двести, командир!

— Это несерьёзно! — оскорбился Евсеев. На его широком честном лице появилось выражение обиды, которую он явно не заслуживал.

— Триста! — я развёл руками. Мол, всё что есть, всё что есть!

Капитан решил взять инициативу в свои руки и прекратил торг:

— Штука! И то, из уважения к тому, что ты тоже из правоохранительных органов.

Какое благородство! В принципе, на эту сумму я и рассчитывал.

— Договорились!

Евсеев позволил себе улыбнуться.

— Кидай бабки под сидуху, — брать деньги из рук в руки было опасно. Мало ли что!

— Кинул бы, командир, без вопросов, — я доверительно наклонился к Евсееву, обдав его винными парами. — Да, понимаешь, какая ерунда, кошелёк дома забыл…

На лице гаишника отразилась тяжёлая работа мысли. Поскольку думать ему приходилось нечасто, процесс занял определённое время. Честное слово, мне показалось, что я слышу, как скрипят его мозги!

— Хорошо, — медленно проговорил он. — А где ты живёшь?

— Здесь рядом! — я понял, что умница Евсеев заглотил наживку. — На Звёздной! Минут пять езды. Ну, семь!

Евсеев напряжённо думал ещё какое-то время. Потом пригласил своего напарника, и они поразмышляли вместе. Недаром говорят про ментов — одна голова хорошо, а полторы лучше!

— Поехали! — решился, наконец, капитан.

За руль своего «Опеля» сел я сам. Права остались у скаредного Евсеева. Поездка до моего дома действительно не составила больше семи минут. После лихорадочных поисков по ящикам столов и тумбочек, я подсчитал, что имеющиеся капиталы составили 996 долларов. К ним присовокуплялся металлический десятицентовик.

— Извини, командир, немного не хватает.

Евсеев милостиво простил недостающую сумму. После расчёта он протянул мне права:

— Не нарушайте больше, Андрей Александрович!

— Упаси Бог! — я прижал руку с правами к груди. — Разрешите следовать дальше?

— Езжай за нами! — кивнул повеселевший капитан.

— Куда? — насторожился я.

— К тебе, на работу! Сопроводим тебя в аэропорт, а то попадёшь по дороге в какую-нибудь историю!

Так мне удалось побыть несколько минут VIP-персоной. Впереди неслась, распугивая сиреной зазевавшихся водителей, патрульная машина. Дискотечная мигалка интенсивно переливалась сине-оранжевым цветом. В кильватере гаишного «лунохода» поддавал газку мой «Опель». Я опустил боковое стекло и со снисходительной усмешечкой поглядывал на порскающие в разные стороны машины простых людей. Половив на себе их завистливо-ненавидящие взгляды, я даже испытал некоторое удовольствие. Отныне я буду понимать чувства солидных пассажиров «членовозов»! Когда мы, таким образом, лихо подрулили к павильону «Отправление», уныло покуривавший у входа постовой вытянулся во «фрунт» и на всякий случай отдал честь…

Про человека, совершающего одну и ту же глупость дважды, говорят — он второй раз наступил на те же грабли. Интересно, а что говорят о том, кто повторяет глупость в третий раз? Представляю…

Часа в три ночи Мишка Раковлич расхныкался:

— Ты, Сергеев, совсем о людях не думаешь! Полсуток протокол на французского доходягу оформляли, а где благодарность? Поужинать так и не успели!

— Ничего, ты сытно пообедал! — впрочем, Мишка был прав. Днём, в районе четырёх, он остановил улыбчивого французского дедушку в «зелёном канале». Дедок успевал на свой рейс в Париж буквально, что называется, на флажке. Может, специально так подгадал, а может, нет. Кто знает? В модном дедушкином «самсонайте» однако оказалось девять старинных икон. Естественно, «невывозных». Француз долго щебетал что-то об уличных торговцах, о незнании законов «а-ля рюс» и тому подобный обычный набор убогих оправданий, типичных для контрабандистов-любителей. В соответствие с российской бюрократией по такому случаю требовалось оформить целый том всевозможных бумаг — объяснения, рапорта, протокол изъятия, акты, описи… В общем, работы — непочатый край. К тому же Мишка пару раз ошибся, и бумаги пришлось переписывать заново. Лишь глубокой ночью слабо блеющий дуайен французского корпуса нарушителей границы был вежливым пинком выставлен на улицу, а иконы, бережно обёрнутые в полиэтилен, перекочевали на таможенный склад временного хранения.

— Ладно, — смилостивился я. — Смотаемся в «Олимп» по-быстрому. Рейсов пока нет, чай, не развалится аэропорт за время нашего отсутствия.

Гордым именем «Олимп» прозывалась круглосуточная забегаловка на Пулковском шоссе. Кормили там всегда отвратительно, но по ночам качество блюд ещё более ухудшалось. Куда деваться? Выбора-то всё равно никакого не было!