Владимир Величко - Что рассказал убитый

Плот сделали быстро. А что его делать-то было? Наловили пяток хороших шестиметровых бревен, скрепили металлическими скобами — и готово! А что? Река Мана у города не сложная, по спортивной классификации двоечка, не больше. Спокойное, без порогов и довольно медленное, течение позволяло плыть, используя только шесты. Это вам не реки пятой-шестой категории сложности, где фокус с таким примитивным плотом не прошел бы. Итак, плот сделан. Пока мы перетаскиваем вещи, привязываем веревки, Володька, с детства бредящий морями-океанами, ставит мачту и крепит на ней наш давний флаг — белое полотно с синим диагональным крестом. И вот, уложившись, сталкиваем «судно» в воду. Все, река приняла нас! Удивительное чувство первых минут сплава, неповторимое чувство перехода из одной стихии в другую! И легкое покачивание бревен под ногами, плеск и запах воды, медленно плывущие назад берега. Началось то, ради чего мы и шли — почти неделя сплава по нашей реке и связанные с этим бесконечные купания, загорания, песни под гитару — как на плоту, так и за полночь у костра! Последнее лето детства…

Рулить или, если точнее, давать ценные указания, как и куда плыть, конечно же, поначалу взялся папа. Он встал на корму с шестом и командовал Вовкой, который стоял спереди, куда тому рулить. Ха! Можно подумать, мы сами этого не знаем! Чай не впервой плывем-то! Впрочем, минут через тридцать папе этот процесс поднадоел, и он отдал шест мне, а командование судном — вот безобразие! — Вовке. Сам же он улегся на одно из бревнышек плота отдохнуть. Понаблюдав минут десять за нашими манипуляциями, он вскорости задремал, ну а мы принялись рулить. Впрочем, особых затруднений этот процесс не вызывал. Главное было не засадить плот на мель, а остальное — ерунда, пусть течение работает, пусть водичка сама нас несет!

В общем, плыли мы без хлопот, наслаждаясь пейзажами. Сначала река текла среди довольно пологих гор, сплошь покрытых густой тайгой. Примерно через часок сплава, а может, чуть поболе, река сузилась, и нас окружили могучие отвесные скалы. Они высились в зависимости от поворота реки то по левому, то по правому берегу. В таких местах у скал было очень глубоко, крутили водовороты, шест до дна не доставал. А над головами было синее глубокое небо без единого облачка, а по берегам «зеленое море тайги» и серо-коричневые скалы. Над всем этим таежно-речным великолепием сияло ослепительное солнце, летнее солнце Сибири. Красота!

Папа наш совсем разомлел под солнышком и довольно громко похрапывал. В один из моментов нам пришлось очень энергично поработать шестом, и я решил перебросить шест не сзади плота, а спереди, прямо над телом спящего родителя. Представьте себе те слова, которые папа высказал мне, после того как капли холодной водички с кончика шеста неожиданно пробежали по разогретому папиному животу! Минут через десять, когда папа наконец-то успокоился и, перевернувшись на бочок, снова стал похрапывать, я решил процедуру повторить. Нет, нет, что вы! Вовсе не для того, чтоб снова обрызгать его водой, а исключительно для убыстрения процесса управления плавсредством! Я специально шест вытянул подальше вперед, чтобы его кончик прошел за папиной головой, чтоб капли воды снова на него не попали. Ну, я так и сделал — вытянул руки с шестом, и он пошел так, как я и задумал, — гораздо дальше папиной головы. Но при подходе деревянной дубины, пардон, шеста, к означенной части тела родителя плот качнуло, траектория движения шеста причудливо изменилась, его кончик с размаху треснул прямо по затылку моего многострадального родителя. Раздался глухой удар, а следом короткий и яростный папин монолог. Он очень красочно высказал все то, что думает обо мне и моем умении управлять плотом, особо выделив мои ни фига не видящие глазки и немощные ручонки! Заодно досталось и речке с окружающей нас тайгой, а, заслышав жизнерадостное ржание моих, с позволения сказать, друзей, он заодно высказал и все, что думает о них тоже! И вот, пока все это происходило, плот со всего маху выскочил на отмель — островок посередине реки. Причем плот влетел туда с такой силой, что я от толчка упал да с размаху въехал локтем в папин живот. Ну а Володька бултыхнулся в воду, ободрав о камни ногу…

Папа, сердито сопя и потирая то голову, то живот, слез с плота и, критически оглядев место кораблекрушения, буркнул:

— Хорошо начали сплав, чувствительно… Значит, вам, нерадивые лоцманы и капитаны, на все про все — полчаса! Трудитесь, высвобождайте судно из плена! Ну а я пойду чай вскипячу, благо время уже к обеду. — Говоря это, папа снял с «палубы» продуктовый мешок и, отойдя к наполовину занесенному песком старому бревну, запалил огонь и пристроил над ним котелок, а сам вольготно разлегся на горячем песочке у костерка, откуда с юморком комментировал наши действия!

Мы же, взявшись за дело, добросовестно пытались столкнуть плот с мели. Но как ни упирались, что только ни делали, ничего у нас так и не вышло. Плот сидел прочно и даже не шевелился. Дело в том, что он не просто передним концом влетел на отмель, а его в момент столкновения еще и развернуло быстрым течением и с силой влепило на ту же мель всем правым боком. В общем, надежно впаялись в островок, ничего не скажешь, и до того, как папа позвал нас обедать, мы так ничего и не смогли сделать.

Ну а после обеда папа с Валерками перебрел на ближайший берег, где они вырубили парочку массивных шестов, и вскоре, орудуя этими рычагами, мы довольно легко столкнули сначала один конец плота, а затем и весь плот на глубину.

— Эх, вы, ребятишки, ребятишки, думать-то немного надо, а не только тупо мышцами играть, — подзуживал нас папа. — Небось про Архимедов рычаг в школе учили? Помните? Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир…

— Дык, дядя Миша, мы пробовали шесты как рычаги использовать, только они тонкие, слабые для этого оказались… Если бы вы нас не отвлекли на обед, мы б непременно сами справились, — отбрехивался Валерка.

— Не спорю, справились бы… к вечеру, — ответил папа и, отталкивая плот от берега, коротко бросил: — Вовке моему шест не давать, а то он нас всех покалечит к концу сплава… рационализатор.

Я надул губы и с обиженным видом улегся на краешек плота — загорать.

— Дядя Миша, а чай мы сейчас пили с золотым корнем, да? — поинтересовался Вовка.

— С ним, с ним… у меня еще с прошлого года немного настойки осталось.

Все некоторое время молчали, затем Валерка проговорил задумчиво:

— А вот интересно, на Мане или ее окрестностях золотой корень растет? Или только в Восточных Саянах, высоко в горах?

— Да, поговаривают, что и здесь он встречается, — ответил Папа, — и, кстати, недалеко отсюда, хотя лично мне он в здешних местах никогда не попадался.

Из дальнейшего рассказа папы мы узнали, что, по слухам, корень этот — родиола розовая — встречается в долине, что находится южнее реки, за перевалом, и от места нашей сегодняшней ночевки туда было всего-то километров десять. Короче, после довольно долгих дискуссий и уговоров мы договорились завтра не плыть, а сделать дневку и сходить поискать золотой корень.

До места ночевки мы доплыли без происшествий и уже в семь часов вечера встали на стоянку.

С перевала мы не смогли разглядеть ни долину Маны, ни цель нашего пути — Южную долину. Мешали огромные сосны и пихты. И поэтому куда идти дальше, нам было неведомо — тропа-то тю-тю, кончилась. Потом, разглядев небольшую скалу, мы сквозь бурелом пробились к ней и, взобравшись на плоскую вершинку, что чуть-чуть высилась над морем тайги, увидели наконец-то панораму Южной долины. Но эта панорама нас, надо сказать, разочаровала, ибо в ней густо росли деревья, а золотой корень, как известно, любит изобилие воды да широкие солнечные поляны. Таковых полян в долине, увы, не просматривалось.

— Вон там, правее, правее, гляньте, ребята, там может расти золотой корень! Деревьев нет, и вроде вода проблескивает. Дядя Миша, гляньте в бинокль, — попросил Вовка папу, однако тот уже смотрел в сей прибор и, что характерно, совсем в другую сторону.

— Интересно девки пляшут, — задумчиво пробормотал папа и передал мне бинокль. — Ну-ка глянь вон на ту скалу, — и папа ткнул рукой в сторону массивной громадины километрах в двух от нас: — Вон там, чуть ниже вершины, что видишь?

— Да ничего… ну, скала как скала, немного на нашего «Деда» похожа! — пробормотал я. — А что там такого ты увидел, а?

— А ты глянь во-о-н там, под карнизом, ближе к вершине что-то черное — видишь, Вовка?

— Ну, вижу… в самом уголочке, да?

— Во, во! Оно самое… Знаете, на что это похоже?