Джером Джером - Разговоры за чайным столом

— Мы должны быть благодарны нашему поэту, — заметил философ. — Что может быть скучнее приятного разговора, то есть такого, где каждый старается сказать другому только приятное. А сказанная неприятность только подзадоривает.

— Может быть, это причина, почему современное общество так скучно. Наложив табу на всякое разногласие, мы отняли у нашего разговора всю пикантность. Религия, пол, политика — всякий предмет, о котором действительно можно подумать, тщательно изгоняется из светских собраний. Разговор превратился в хор или, — как остроумно выразился один писатель, — «в погоню за очевидностью без вывода». Если мы только не заняты сплетнями. То и дело слышно: «Вполне согласна!.. Совершенно верно… И я того же мнения»… Мы сидим и задаем друг другу загадки: «Что сделал сторонник буров?.. Что сделал Юлий Цезарь?»

— Мода заступила место силы, когда сила отсутствовала в продолжение нескольких столетий, — прибавил философ. — Даже в общественных делах заметна такая же тенденция. В настоящее время невыгодно принадлежать к оппозиции. Главная забота Церкви — достигнуть единогласия со светскими мнениями. Голос пуританской совести с каждым днем слабеет.

— Я думаю, что именно поэтому Эмили никогда не могла ужиться с бедным Джорджем. Он соглашался с ней во всем. И она говорила, что чувствует себя при этом ужасно глупой.

— Человек — животное, созданное для борьбы, — объяснил философ. — Один офицер, принимавший участие в южноафриканской войне, недавно рассказывал мне, как однажды, когда он командовал ротой, пришло известие о появлении в соседстве небольшого неприятельского отряда. Рота тотчас бодро выступила и, после трех дней трудного пути по холмистой местности, встретилась с врагом. Оказалось, что это вовсе не враг, а сбившийся с пути отряд императорской полиции. Выражения, которыми рота встретила несчастных соотечественников и братьев по крови, — по словам моего приятеля, оставляли желать лучшего относительно вежливости.

— Я сама возненавидела бы человека, который постоянно соглашался бы со мной, — заявила студентка.

— Сомневаюсь, — возразила светская дама.

— Почему? — спросила студентка.

— Я была о вас лучшего мнения, дорогая, — ответила светская дама.

— Я рад, что вы поддерживаете меня, — сказал поэт. — Я сам всегда смотрел на представителя дьявола, как на самого полезного члена справедливого суда.

— Помню, как мне однажды пришлось быть на обеде, где известный судья встретился с не менее известным адвокатом, клиента которого судья именно в этот день приговорил к повешению. «Всегда чувствуешь удовлетворение, когда осудишь преступника, которого вы защищаете. Чувствуешь полную уверенность, что он был виноват». Адвокат ответил, что он с гордостью будет вспоминать слова судьи.

— Кто это сказал: «Прежде чем нападать на ложь, надо очистить ее от истины»?

— Мне кажется, Эмерсон, — предположил я не вполне уверенно.

— Очень может быть, — согласился философ. — Многое зависит от репутации. Часто цитаты приписывают Шекспиру.

— С неделю тому назад мне пришлось войти в одну гостиную, где хозяйка встретила меня словами: «А мы как раз говорили о вас. Это не ваша статья?» Она указала на номер журнала, лежавший на столе. «Нет, — ответил я, — меня уже спрашивали об этом несколько раз. По-моему, статья не серьезная». — «Да, должна согласиться с вами», — сказала хозяйка.

— Что хотите, а я не в силах симпатизировать девушке, заведомо продающей себя за деньги, — сказала старая дева.

— А за что же еще ей продавать себя? — спросил поэт.

— Вовсе не продавать себя, — отрезала старая дева. — Она должна отдаться по любви.

— Не грозит ли нам опасность вступить в спор только из-за игры слов? — ответил поэт. — Вероятно, все из нас слыхали рассказ о еврее портном, которого раввин порицал за то, что тот работал за деньги в субботу. «Сшить такой сюртук за девятнадцать шиллингов вы называете работать за деньги?» — ответил портной с негодованием. — «Да ведь это даром!»

Не заключается ли в этой «любви», из-за которой девушка отдает себя, и нечто более осязательное? Не удивилась ли бы несколько «обожаемая», если бы, выйдя замуж по любви, увидала, что «любовь» — единственное, чем ее муж намеревается одарить ее? Не вырвалось ли бы у нее естественное восклицание: «Где же наш дом, хотя бы без меблировки? Где же мы будем жить?»

— Вот вы теперь играете словами, — заметила старая дева. — Большее заключает в себе меньшее. Любя ее, он, конечно, пожелал бы…

— Ублаготворить ее всеми благами земными, — договорил поэт. — Другими словами, он заплатил бы за нее. Что касается любви — они квиты. В супружестве муж отдается жене так же, как жена отдается мужу. Муж, правда, требовал было для себя большей свободы; но требование всегда отвергалось с негодованием женой. И она выиграла дело. Муж и жена связаны законом общественным и нравственным. При таком положении вещей ее заявление, что она отдает себя, само собой уничтожается. Тут происходит обмен. А между тем женщина одна требует себе награды.

— Скажите: «живые весы уравновешиваются», — поправил философ. — Лентяйки красуются в юбках, а ленивые глупцы гордо выступают в панталонах. Но есть классы, где женщина делает свою долю работы. В бедных классах она трудится больше своего товарища. Есть такая баллада, которая очень распространена в провинции. Не раз мне приходилось слышать, как ее пел резкий, тонкий голосок за ужином после жатвы или во время танцев:

— Несколько месяцев тому назад ко мне пришла моя экономка с известием об отказе кухарки, — заговорила светская дама. — Я сказала: «Очень жаль. Почему она уходит?» — «Она поступает прислугой». — «Прислугой?!» воскликнула я. — «К старому Хэдзону, на угольной верфи, — ответила экономка. — Его жена, если помните, умерла в прошлом году. У него, бедного, семь человек детей, и за ними некому приглядывать». — «То есть, вы хотите сказать, что она выходить замуж?» — «Ну да, она так говорит, — со смехом отвечала экономка, — а я ей на это сказала, что она бросает дом, где ей было хорошо и она получала пятьдесят фунтов в год, чтобы стать прислугой, не получая ни гроша. Только она ничего не хочет знать».

— Такая внушительная особа, — удивился поэт. — Я помню ее. Позвольте привести еще пример. У вас замечательно хорошенькая горничная, кажется, ее зовут Эдит.

— И я заметил ее, — вставил свое слово философ. — Она меня поразила своими особенными манерами.

— Я не выношу около себя особы с рыжими волосами, — заметила студентка.

— Ее, пожалуй, нельзя назвать рыжей, — возразил философ. — Если вглядеться внимательнее, это скорее темно-золотистый оттенок.

— Она очень добрая девушка, — вставила светская дама, — но, боюсь, мне придется расстаться с нею. Другие горничные не уживаются с нею.

— Вы не знаете, у нее есть жених? — спросил поэт.

— В настоящее время она, кажется, ходит на прогулку со старшим сыном «Голубого льва». Но она не прочь пойти и с другими. Если вы серьезно думаете…

— Я не думаю, — сказал поэт. — Но представьте себе, что в числе претендентов явится молодой джентльмен, по личной привлекательности не уступающий «Голубому льву», обладатель дохода в две или три тысячи фунтов в год. Как вы думаете, много шансов останется у «Голубого льва»?

— В высших кругах трудно наблюдать женский характер, — продолжал поэт. — Выбор девушки определяется тем, может ли жених заплатить цену, требуемую если не самой невестой, то тем, кто ее опекает. Но стала бы дочь народа колебаться, при равности во всех других отношениях, между сказочным принцем и простым смертным?

— Позвольте спросить вас, стал бы каменщик колебаться между герцогиней и судомойкой? — спросила студентка.

— Но герцогини не влюбляются в каменщиков, — протестовал поэт. — Однако почему же это так? Маклер ухаживает за буфетной девицей — такие случаи не редкость; часто дело кончается свадьбой. А случается ли даме, делающей свои покупки, влюбиться в магазинного швейцара? Вряд ли. Молодые лорды женятся на балетных танцовщицах, но леди редко приносят свои сердца к ногам первого комика.

Мужественную красоту и достоинство можно найти не в одной только палате лордов. Как вы объясняете довольно обычный факт, что мужчина обращает свой взгляд ниже себя, между тем как женщина почти всегда предпочитает стоящего выше ее по общественному положению и не допускает близости с человеком, стоящим ниже ее? Почему мы находим сказку о короле и нищенке красивой легендой, между тем как история королевы и бродяги показалась бы нам нелепой.

— Самое простое объяснение в том, что женщина настолько выше мужчины, что равновесие может быть достигнуто только, когда его вес увеличивается различными мирскими преимуществами, — объяснила студентка.