Сергей Козлов - Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ

«Дали дрозда» мы очень знатно. В первый день потерял сознание Боб, а во второй — я. Все по-честному. Что творили, повествовать не стану. Только утром в понедельник мне было очень, очень нехорошо. Похмелье физическое усугублялось похмельем морального свойства. Прибыли в аэропорт Липецка. Боб усадил меня в буфет, купил бутылку пива, которую я тщетно пытался в себя затолкать. Не шло.

Сам он ушел обаять телку на регистрации, чтоб нам вылететь пораньше. Билеты у нас были только на вечерний рейс. Жалея меня, он старался доставить мое тело в столицу как можно быстрее. Чтобы вконец ее разжалобить, он продемонстрировал мое зомбиподоб-ное тело в буфете. Покачав головой, она усомнилась, пропустят ли меня в самолет. Ее сомнения окончательно рассеялись, когда он купил девахе «шампуси-ка» и шоколадку. Вскоре на регистрации она нагло завернула семейную пару, у которой ребенок не был вписан туда, куда надо. Вместо них вылетели мы.

В самолете нам достались места в хвосте Як-40. Там обитала стюардесса. Там же был туалет. Боб, увидев смазливую девицу, мигом «умелся» в хвост, где всячески охмурял совсем молоденькую девчушку, что-то нагло завирая про нашу крутость. Про то, что такие, как мы, освобождают воздушные суда от террористов и еще какую-то чушь. Мне же было совсем не до этого.

Когда она проносила мимо воду, я сгреб по л под носа стаканчиков. Второй поднос постигла та же участь. Чтобы донести напитки жаждущим пассажирам, сидящим в носовом отсеке, она просто отдала мне бутылку с водой. На начальном этапе я был ей премного благодарен. Но когда мой желудок наполнился, а самолет начал то проваливаться в воздушные ямы, то, наоборот, резко выбираться из них, коварные напитки, не успевая за маневрами самолета, то опускались на самое дно желудка, то подкатывали к горлу.

— Что-то вашему другу нехорошо, — сообщила Бобу девушка, проходя мимо меня. — Он что, самолет плохо переносит?

— Да мы же орлы-десантники. Мы и не такие перегрузки выдерживали, — дальше он начал заплетать девичий мозг косицами, привирая, «что к носу ближе».

И вот в самый кульминационный момент, когда, по словам Борьки, девица готова была отдаться прямо на чемоданах и прочем багаже, в проеме двери появился я.

— Вам плохо? — участливо спросила стюардесса.

Я, понимая, что совсем не вовремя, попытался улыбнуться. Но рвотные массы, уже скопившиеся во рту, брызнули через щелку в губах, образованную улыбкой. Мгновенно заткнув «пробоину» пальцем, я рванул дверь туалета на себя и издал рык, сопровождаемый фонтаном в тридцать три струи, не считая мелких брызг.

Ясно, что после такого моего выступления шансы Суслова соблазнить стюардессу вернулись в исходное положение.

Свадьба! И воображение рисует счастливую невесту в белом платье, излучающую счастье, которым она щедро делится с гостями. Это понятие из разряда воздушных. Но только в сознании того, кто на свадьбе ни разу не был. Тот же, кто хоть раз поприсутствовал во время этой безудержной пьянки на халяву, тот рисует себе картины более приземленные, с мордобоем и упившимися гостями. И это с участием обычных штатских лиц, которым никто не запрещает употреблять горячительные напитки хоть каждый день.

А теперь прикиньте, как протекает свадьба у курсантов военных училищ, чья свобода сильно ограничена и употребление спиртных напитков внутрь дисциплинарно наказуемо.

Водку здесь не пьют и не употребляют, а начинают жрать, как только появляется такая возможность. После этого крышу сносит, и участники этого действа начинают творить чудеса.

Женился Леха П. по кличке Рашпиль. Два «тощих гада», Геша и Юрик, которым на двоих бутылка водки — просто смертельная доза, ужрались раньше всех. Геник, быстро срубившись, был уложен временно на брачное ложе с какой-то тоже не в меру упившейся гостьей. Спустя какое-то время они буквально нашли друг друга, и предались там плотским утехам, видимо, решив на себе опробовать надежность и удобства приготовленного сексодрома. К тому времени гости уже пришли в нужную кондицию и пустились в пляс. Места в совковой квартире было мало, и поэтому решили пока использовать под «дансинг-холл» супружескую спальню. Какова же была «радость» гостей и новобрачных, когда, включив свет, они увидели мелькающую в возвратно-поступательном движении тощую Гешкину задницу.

Но самое замечательное, что факт разоблачения не смутил любовников. Через какое-то время они поднялись, привели в порядок свою одежду и… присоединились к танцующим.

Конечно, и остальные были хороши. Лестница от третьего этажа до первого была заблевана сантиметровым слоем. Поэтому, когда Геник, проникшийся к своей новой возлюбленной нежными чувствами, решил вывести ее на свежий воздух, он сделал это нетривиально. Взяв подругу на руки, он решил сойти с ней во двор и ступил буквально на скользкий путь. Ноги ушли вперед и вверх. Герой-любовник шлепнулся задом в склизкую жижу и умчался вниз по ступенькам, разбрызгивая в стороны рвотные массы.

Очевидцы в последующем наблюдали такую картину. Согнувшись пополам, его подруга активно метала харч в лунном свете. А ее кавалер, держась за березу рукой, жалобно орал в темное рязанское небо: «Кто ты?». И сам тут же гордо отвечал: «Я великий Орфей!». А в это время его Муза выдавала такие звуки, которые реальному Орфею и не снились. Периодически утробные звуки прерывались. Геша целовал свою Эвридику взасос…

На другой свадьбе отличился наш товарищ по кличке Старый. Все развивалось по тому же сценарию, но данная хрущоба не была столь вместительна. Или, может быть, родители невесты более строго берегли брачное ложе молодых.

Так или иначе, но нашему другу совершенно негде было удовлетворить свою похоть совместно с только что приглянувшейся подружкой.

Но подружка оказалась «девкой не промах». Она, видимо, знала здесь все ходы и выходы и увлекла нашего героя-любовника в полуподвальное помещение подъезда, где располагался «Красный уголок».

Почему он не запирался на ключ, никто не знает, а может, подруга знала потаенное место, где прятали ключ? Память моя уже не может восстановить таких нюансов, да и не в них дело. Дело в том, что в скорости наши сладострастники принялись вовсю раскачивать казенную мебель, а именно стол, где расположились «Блудница Вавилонская», задрав ноги к облезлому потолку. И это под «святыми образами» членов Политбюро. Наверное, осуждение их было столь велико, что в кульминационной ситуации ножки стола сложились, и тишину разорвал душераздирающий вопль Старого. В процессе падения стола детородный орган выскочил из девичьего лона и… ну, нужно же было ему куда-то деться, и он угодил… под крышку падающего стола, на котором возлежала пассия.

Свершилась вторая часть поговорки, характеризующей бурный половой акт: «Или п…зда вдребезги, или х…й пополам». Кровищи было столько, что, когда в казарме Старый вывесил на батарею свои окровавленные подштанники, проверяющий из Учебного отдела училища резонно поинтересовался:

— Это кому тут у вас целку сломали?

Если бы он видел походку Старого, то, наверное, не спрашивал бы.

Девятая рота десантного училища отличалась от остальных тем, что каждый взвод ее был курсом. Но никаких «неуставных взаимоотношений» в роте не было. Помню, с прибытием в роту после курса молодого бойца нас собрал старшина роты Володя Титов, учившийся тогда на четвертом курсе. Он быстро и понятно разъяснил ситуацию: «Ребята, старший курс бояться не нужно. Его надо просто уважать. Понятно, что пока вы учитесь на первом курсе, за вашим взводом будет закреплен туалет, умывальник и курилка — самые грязные объекты роты, которые вы обязаны будете убирать каждую субботу во время парково-хозяйственного дня. Но на втором курсе за вами будут закреплены другие помещения, а ваши традиционно отойдут первому курсу. Таким образом, каждый убирает свою долю дерьма в свое время. Согласитесь, что было бы неверно, если бы завтрашний офицер — курсант четвертого курса мыл туалет».

С этой логикой трудно было спорить, да никто и не пытался.

По субботам каждый взвод убирал свои объекты, и даже четвертый курс наводил порядок в классе тактики. Мы же, разделив территорию, умывальник, курилку и туалет между четырьмя отделениями, по очереди приводили их в порядок. Порядок принимал старшина лично у каждого отделения. Но никто и никогда не сдал ему объект с первого раза. Тит, а все его так и звали, за глаза, конечно, приходил, например, в вылизанный до блеска туалет и придирчиво осматривал буквально все. После этого он обязательно находил изъян, пусть это было даже малюсенькое пятнышко на панели туалетной кабинки. Выявив его, Володя указывал на него командиру отделения и с укоризной в голосе говорил: «Кака!». Если с ним пытались спорить, а такое бывало на начальном этапе, он соскребал это пятнышко ногтем и, поднеся под нос сержанту-спорщику, снова говорил: «Кака!». Это могло означать только одно — перемыть!