Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева)

– Барбара! – стонал в панике и отчаянии Каролек. – Барбара должна уже прийти! Как уборщица! Беременная!…

– Идите уж! – подгонял их главный инженер. – Иди сам, холера, ты по лестнице не можешь идти?!

– Да идите же наконец! – подгонял Лесь.

Каролек чувствовал нарастающее ошеломление. Он безусловно хотел пояснить коллегам, что между появлением в ратуше уборщицы или церковного сторожа есть большая разница, но не был в состоянии подобрать соответствующие слова. Он стонал над мешком, прижимая к себе подушку, обвязанную многочисленными шнурками.

– Но Барбара… Что с этим делать… Кто-то должен быть уборщицей!… – упирался он в отчаянии.

– Ну так обвяжи себя этим сам, черт побери, какая разница в конце концов! – нетерпеливо сказал Лесь.

– Он говорит дело, – поддержал его главный инженер, окончательно разнервничавшийся. – Переоденься в ту уборщицу, если надо! Теперь уже все равно!

Каролек потерял голову окончательно. При помощи главного инженера, не отдающего себе отчета в том, что делает, он привязал к себе мощное оборудование, повязал платок и вытащил из кармана очки.

– Я ничего не вижу! – запротестовал он со стоном, приложив их к глазам. – Что ты привез, все замазано!

– Не было слабее. Идите уже ко всем чертям! Я прослежу на площади!

Каролек больше не протестовал. Он схватил ключ и отмычки и выбежал на улицу вслед за Лесем. Оба нервным бегом обежали ратушу сзади, а Каролек помчался дальше, в направлении города.

В этот момент и выстрелили огни.

Председатель местного совета в своем кабинете захлебнулся смородиновой настойкой. В глубине души он уже чувствовал желанное устойчивое спокойствие, а в голове – первые нарастающие довольно быстро шумы, но в один миг он успел понять, что должен быть в эту минуту не здесь, в тиши своего места работы, а там, среди приглашенных и угощаемых важных персон. Время прихода в себя пролетело слишком быстро. Потрясенный собственным скандальным недосмотром, он сорвался с места и, не пряча бутылки, не закрывая бюро и кабинет, внезапно кашляя, он помчался вниз. На пороге он задержался, вдохнул свежий воздух, прикрыл глаза и находился так некоторое время неподвижно, все еще покашливая и силясь овладеть внезапным завихрением в голове.

Крадущийся под стеной Каролек достиг дверей дома с бьющимся сердцем, замедлил и достал из железа нужный ключ. Он уже намеревался взойти по лестнице, когда услышал кашель и остановился как вкопанный. Сердце прыгнуло у него в грудной клетке, в голове мелькнула вспыхнувшая мысль о необходимости придания себе вида уборщицы, лихорадочно достал из кармана очки, надел их, благодаря чему совершенно перестал видеть. Он застыл неподвижно там, где стоял, с пустотой в голове, полностью лишенный творческой деятельности.

Ракетницы снова выстрелили с громким звуком, председатель местного совета поднял веки, и глазам его предстал в красном блеске горбатый Каролек в женским платье на голове, в очках и на девятом месяце беременности.

Каролек и дальше не видел ничего, кроме красного отблеска, в котором замаячила некая смутная фигура. Фигура издала что-то вроде стона. Он не знал, что делать, поэтому и дальше он стоял неподвижно.

Председатель местного совета отреагировал первым. Отдавая себе отчет в том, что он употребил спиртное и издав стон, он снова закрыл глаза и покрутил головой с надеждой, что непонятная галлюцинация исчезнет с его поля зрения. Отчаянным жестом закрыл при этом лицо ладонью.

Свидетелем страшной для обоих сцены и стал главный инженер. Оторванный от сослуживцев и предоставленный самому себе, он постепенно пришел в себя. В момент, когда в красном отблеске он увидел на лестнице председателя местного совета, а напротив него как-то странно выглядевшего Каролека, он понял, что существует нечто, подобное до разницы полов, и ему стало нехорошо. Только теперь он понял, как необходимо было присутствие Барбары. Однако он мужественно преодолел потрясение и вмешался в операцию.

Пурпурный свет превратился в темноту, которая стала еще гуще. Председатель местного совета, открыв лицо, осторожно посмотрел. Страшное видение, видимо, переполнило его, но на его месте он узрел маячившего в темноте обычного человека.

Главный инженер решительным жестом взял его за руку.

– Я не знаю, как пройти к тому фейерверку, – сказал он, а в голосе его прозвучали нотки отчаянной решимости. – Я буду премного благодарен, если вы туда меня проводите.

Намерения председателя полностью соответствовали желанию важного лица, который в довершение всего показался ему знакомым, хотя он не знал, откуда. В опасении, что может это кто-нибудь из неучтенных высокопоставленных лиц, он послушно послужил ему в качестве проводника, не поняв, что главный инженер решил про себя в случае отказа завлечь его на место торжеств силой.

Каролек услышал голос главного инженера, и его остолбенение несколько уменьшилось.

Два неясных силуэта, видимые в свете снова взорвавшихся ракет, пропали из его поля зрения, закрытого очками. Двери ратуши остались открытыми. Каролек споткнулся на лестнице и поэтому стремительно влетел в середину дома.

Кабинет председателя оказался также открытым, как и входные двери. Сквозь окно светилось зеленым светом торжество, отмычка прекрасно подошла к шкафу, а печати в открытом столе сами впихивались в руки.

Через несколько минут Лесь с бьющимся сердцем и свернутым в рулон оттиском протискивался переулками к машине главного инженера, а Каролек под дверьми ратуши переживал муки раздвоения, не зная, закрыть или оставить открытыми входные двери. Мешающие ему очки он снова надел на нос и, ничего не видя, колебался в ключом в руках.

Так его и застали Барбара и Януш, которым только сейчас удалось вырваться из когтей инструктора культуры и кучи поклонников. При виде стоящей на крыльце дома фигуры они задержались словно громом пораженные.

– Боже, эта уборщица! – прошептал пораженно Януш.

– Святая Мария, это Кароль!… – прошептала мгновением позже Барбара тоном безграничного изумления.

Януш присмотрелся пристальней и с определенным усилием поверил собственным глазам.

– Они что, полностью стали идиотами? – слабо спросил он, явственно чувствуя, как при мысли о замене Каролека в уборщицу вместо Барбары у него мутится в голове.

– Я вытираю пыль, потому что утром не успею, – сказал Каролек удивительно писклявым голосом. Он сделал какое-то нерешительное движение, споткнулся и слетел с лестницы, при этом очки у него упали тоже.

– Вытираю пыль… – начал он снова неестественным дискантом и внезапно узнал друзей. – А, это вы, – сказал он нормальным голосом. – Я думал, что это люди…

Барбара обрела дар слова.

– Господи боже мой, кому это пришло в голову, чтобы переодеть тебя в уборщицу?! – простонала она.

– Если бы это был Лесь, то я не удивился бы… – добавил Януш, все еще в недоумении.

– Не знаю, – нервно сказал Каролек, поднимаясь с земли. – Само собой как-то вышло.

С него было уже достаточно. Несколько сумбурно, но кратко, он известил друзей о положении, и как Януш, так и Барбара пришли в себя.

– Замыкай, – решил Януш. – Где печати?

– У меня в кармане.

– Тем более нужно замкнуть. Лучше, чтобы туда никто больше не входил. Сразу поставим печать и вернем их обратно.

– Я больше туда не пойду! И вообще хватит с меня той беременности! Должна была быть Барбара!…

– Хорошо, я пойду туда… Успокойся ради бога, не переодевайся сейчас! Бежим отсюда!…

Через час новая уборщица прокралась в ратушу и подбросила печати обратно в стол. В первом часу после полуночи насыщенные впечатлениями толпы укладывались отдыхать, а в пансионате с фонтаном восемь рук чертили одновременно со всех сторон на одном столе, а главный инженер прилагал нечеловеческие усилия, чтобы склонить председателя местного совета вернуться к месту отдыха. Председатель с похвальным упорством выказывал энтузиазм в исполнении служебных обязанностей и тянул главного инженера в сторону ратуши, а тот тянул его в противоположную сторону, не будучи уверенным, удалась ли кража. В третьем часу главный инженер победил.

Почти до следующего вечера председатель местного совета безуспешно старался избавиться от назойливого клиента из Варшавы. Вывезенный на машине не просто за город, а и за границы района, он в изумлении выслушивал поразительные и в большинстве случаев взаимно исключающие предложения главного инженера, употреблял пищу в неизвестных ресторанах, исследовал глубину придорожных рвов и осматривал натыканные по дороге санитарные устройства. Нарастающая боль головы мешала ему собраться с мыслями и понять, для чего все это делается. Волочащий его за собой парень выказывал поразительную фантазию с редко встречающейся нерешительностью, что приводило его к постоянному изменению направления движения, поворотам, блужданиям и вращению по кругу. Председатель местного совета перестал в конце концов что-либо понимать, перестал слушать, перестал протестовать и в мрачном молчании мечтал лишь о том, чтобы наконец вернуться в собственный дом, лечь в тихом спокойном месте, положить холодный компресс на больную голову и закрыть глаза.