Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

Как-то после сытного обеда и святого послеобеденного сна наш симпатичный мичман напялил китель с белоснежным подворотничком, снаряжение под пистолет, взял в руку портфель со всем необходимым для несения суточного боевого дежурства, который собрала ему любящая супруга, нежно и сладко поцеловал последнюю в жаркие губы и отправился заступать. Да, я совсем забыл сказать, что секция была на первом этаже.

Козлу понятно – ни на какое дежурство наш жгучеглазый не собирался. Просидев до полуночи у приятеля и попив шильца, он, крадучись, подобрался под карниз окна, за которым его уже ждала гнусная совратительница, извиваясь от испепеляющего либидо. После подачи условного сигнала окно моментально было открыто, и через пять минут темпераментный кавказский штекер уже воткнулся куда надо (вернее, куда не надо).

Часам к четырем ночи резервуар был полностью опустошен, а грозный брандспойт превратился в пипетку. Умный соблазнитель, наверное, смылся бы тем же способом, что и пришел. Наш умным не был. Наш половой гаргантюа банально завалился спать возле теплой удовлетворенной дульсинеи – общеизвестно, что чем больше внизу, тем меньше вверху – закон сохранения, восьмой класс. Да и шильцо сделало свое дело.

А еще ближе к утру в паху у джигита, как положено, зазвонил будильничек Кашпировского, настойчиво призывая его к опустошению иного, более полного резервуара. Сын гор, не просыпаясь, встал с кровати и, как был, потопал в гальюн, одев, правда, свои цветастые трусы. Надеюсь, уже понятно, что, опорожнившись, он вернулся не к дульсинее, а туда, куда на полусонном автопилоте возвращался после гальюна тысячу раз – в родную свою комнату, где молодой жене как раз снилось прекрасное будущее. Что поделать – рефлексы. Молодая жена спросонья была приятно удивлена таким ранним приходом любимого мужа с дежурства, да еще в таком виде. Потом до нее дошло. В порыве небывалой страсти она неоднократно прошлась по повергнутому джигиту своими изящными стопами в военторговских шлепанцах, размазывая в безнадежную яичницу такие родные любимые штучки, предмет личной гордости и зависти подруг… Потом в ход пошла посуда и другое оружие массового поражения.

Комендатура находилась через дорогу напротив. Бдительный дежурный по гарнизону, проснувшись среди ночи от грохота, звона и воя, в мгновенье ока определил, откуда все это проистекает и, не подумав, послал на корриду ни в чем не виноватый патруль, которому больше всего досталось в той беспощадной битве, получившей название «Чуда в чудильнике», потому что муж и жена – одна сатана, и они объединились вместе с дэвушькой против ненавистных и непрошеных третейских судей с повязками, а когда те с позором ретировались с поля боя, троица еще аж до полудня продолжала громкое и захватывающее выяснение отношений, и атмосфера секции была очень наполнена…

Что? Мораль?! Я вас умоляю. Почитайте десять заповедей и отстаньте, ради Бога.

И нет бы раскошелиться

И накормить пришельца…

из Владимира Семеновича

…альфа Волопаса увеличивалась в размерах. Она притягивала и манила. Она переливалась лучистым бело-голубым цветом. «Кто ты, брат?» – спрашивала она, протягивая добрые умные ладони. «Кто ты, брат? Ответь пред ликом Великого Космоса!» – «Я человек планеты Земля… планеты Земля… планеты… Земля… мля… мляяяяя…»

…мляяяяя!… Я с трудом разлепил глаза. Я находился в собственной спальне и в пустыне Калахари одновременно. Я сгорал от жары снаружи и внутри. Все пылало – и вдыхаемый воздух, и выдыхаемый; внутренности кололо нестерпимым огнем, головной мозг отсутствовал как таковой, а вместо него был сухой жаркий песок с редкими жуками-чернотелками и раскоряками саксаула. Запекшиеся губы были склеены намертво, окружающая действительность была четырех- и пятимерна. Все плавало вокруг.

Но я попытался привстать.

Это мне удалось.

Почти с первой попытки.

Передо мной был трильяж. А в трильяже был кто-то. Этот кто-то, предположительно, был офицером – наглухо застегнутый китель с планками двух медалей, белым «поплавком» училища и значком «За дальний поход»; теплые кальсоны; распухшее лицо без глаз. Он был капитан-лейтенантом – если судить по погонам. Я спросил его:

– Ттты хто?

Он не ответил.

Я обвел глазами окружающее. Окружающее теряло очертания и обретало вновь.

«Я – это ты.»

Спасибо… я уже и сам допер… это я. Ну и харя! А почему в кальсонах? теплых? На дворе июль… или июнь? Но – лето. Уй, духота… А где часы? Ебть… я ж должен быть на службе… начало одиннадцатого!., ох, ни фига ж себе… справили… а что справляли? наплевать… кто был? Ляшик был с гитарой, и Ленка Трушина, тоже со второго этажа… еще кто-то. Оооооооох… Пели, да. Еще как пели. Про Севастополь пели, ну да. Потом расползлись, во сколько? а я остался висеть на открытом окне… курил, надо было продышаться… звезды мне еще светили… и зажигалку уронил вниз, это я помню…

Какая, в анус, зажигалка?! Я же полмесяца как помощник главного инженера! Мне ж на базе надо быть… бумаг ведь груда… послезавтра почта… главный убьет… акты… заявки… форма 8ГДОМ… из управы звонить будут и пороть, пороть… надо ж так нажраться. Надо вставать, и бегом… воды!!!!!!!!!!!!! Оооооооо, твою ж налево… ы-ы-ы-ы-ы…

Автобус, минут десять езды на истерзанном сиденье… фуражка сдавливает башку, как бочку обод. Кочки – как воздушные ямы на Ту-104. Мать, не надо на меня ТАК дыбиться… окошко лучше открой… или сверху там… тяжко мне, не видишь, трах твою в клюз… какие ж вы все, люди…

…а от конечной до базы еще пятнадцать минут, по бетонке, среди лесу. Жарища… легкие – как горн кузнечный. Помощник главного инженера… твою мать… каста… главный убьет… 8ГДОМ, сов. секретно, в 5 (пяти) экз. Исполнил Завражный, отпечатала Новикова… А надо еще данные собрать… Комары, мля, даже близко не подлетают… а висел на окне, эта альфа Волопаса, или Сириус… его знает… светили… Призывно так, а Космос – он такой бездонный, оказывается. Не черный, а темно-темно-синий. И бездонный. И зовущий… а тут, как дурак… по жарище, топтоп-топ, подошвами шварк-шварк-шварк… а зачем брюки прямо на теплые кальсоны напялил? Вот же идиот-то… лето… жара… Сириус… Плеяды…

Сунул пропуск в окошечко на КПП, у девчат глаза – как у лемуров. На часы – без пятнадцати одиннадцать. Мимо дежурного по базе… «Юрик, тебя главный сто раз уже спрашивал!»

Пашшел ты!… ясно, спрашивал… щас вставит. Щас шашку расчехлит, и – вжить! И вася.

Дверь помещения номер 26. Тук-тук-тук… и – отдышаться… «Прошу добро?»

– Прибыли? – наш главный принципиально был со всеми на «вы».

– м-м-м-м… – выдавил я вместо «Так точно».

– Ну, и?…

Что – «ну и»? Видно же невооруженным глазом, что нажрался каплей, нажрался просто до чертиков. Всю ночь сливу квасил, песняка давил. И на службу проспал, скотина. Шашка у главного острая… щас вынет…

– Ну, что стряслось, Ю-Ю?

Надо что-то говорить. Срочно. Что сказать? Почему шашку не достает? Надо правду… «и ничего, кроме правды»… «товарищ капитан второго ранга, виноват, не совладал, напился как свинья, накажите, имею право быть наказанным, прошу разрешения приступить к исполнению…» А вместо этого:

– Меня… м-меня… инопланетяне украли…

– Кто?!

– И… инопланетяне.

Боже, что я несу??????? Я напился, на окне висел, очухивался, Сириус, зажигалка упала, проспал. Влепите мне строгий выговор, два, НСС! Я ПРОСТО НАЖРАЛСЯ! И до сих пор…

А подлый язык, еле ворочаясь во рту, через ссохшиеся губы:

– …я окно открыл… ночью… свежий воздух… подышать… и з-закурил… а зажигалка выпала… а я за ней… непроизвольно… четвертый этаж…

Главный слушает, глядит, не мигая, рожа серьезная, улыбаются только глаза. Сейчас вызовет машину и в дурдом отправит… Заткнись, заткнись немедля!!! ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ? Говори – напился… ну?!

– …а до земли не долетел… такой корабль космический… подхватили…

– Корабль белый был?

– …б-белый… – А он откуда знает? Тьфу…

– А в корабле?

ВЫРВИТЕ МНЕ ЯЗЫК!!!!!!!!! Я НЕ ЭТО ХОЧУ СКАЗАТЬ!!!!!!! Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО…

– …двое, мужчина и женщина… красивая, с длинными волосами… в серебристых таких скафандрах… они сказали – не бойся… я… это… мы только информацию считаем, и все… положили на… на стеллаж такой. И датчики приклеили… за ушами…

Я сдался. Язык работал отдельно от мозгов. Хотя – каких же мозгов?

– Информацию – секретную? Или не помните?

– …нет… помню… не служебную… это… о человечестве. Все, что знаю… я не знаю, что они считали…

– А потом? – главный слушал с живейшим интересом. Еще бы! Живой идиот перед глазами. Да по мне же любой психиатр докторскую напишет!

– …и вернули в квартиру… сказали, что наутро я себя буду чувствовать великолепно… – и тут я осекся. Неожиданно я ОЩУТИЛ, что язык вновь повинуется мне и только мне. Но после всего сказанного я уже ничего говорить не мог.