Джером Джером - Досужие размышления досужего человека

Я не верю в этих невиновных, кто якобы не ведает, что творит. Спросите любого судью в Лондоне, что он думает о даме, так объясняющей, откуда у нее в руках оказалась брошка с бриллиантами:

— Ну конечно же, ваша честь, я и не собиралась ее брать. В жизни бы такого не сделала. Это случилось вот как, ваша честь. Я себе там стояла, а в лавке никого не было, и вот я открыла шкатулку и вытащила брошку, потому что подумала, что она чья-то; и тут появляется этот джентльмен, которого я раньше не заметила, и говорит: «Пойдемте со мной», вот что он говорит. «С какой стати, — удивляюсь я, — если я вас даже не знаю?» «Вы воровка», — отвечает он. «Разве можно говорить такие слова леди? — спрашиваю я. — Знать не знаю, о чем вы».

А если она, не подумав, и надела на себя все эти драгоценности, как бы поступила по-настоящему хорошая девушка, если бы к ней подошел джентльмен и заверил ее, что теперь они принадлежат ей? За полминуты посрывала бы их все с себя и побросала обратно в шкатулку!

— Благодарю вас, — сказала бы она, — но теперь я попрошу вас покинуть этот сад так же быстро, как вы в него вошли, и забрать все это с собой. Я не из таких девушек.

А Маргарита оставляет драгоценности себе, берет молодого человека под руку и идет прогуливаться с ним под луной. А когда в ее невинную головку закрадывается мысль, что они слишком долго гуляют по тенистому саду, что она делает, попрощавшись и закрыв за собой дверь? Открывает окно на первом этаже и начинает петь!

Может, я и не поэтичен, но справедливость люблю. Когда подобные вещи вытворяют другие девушки, их называют разными нехорошими словами. Не понимаю, почему именно эту девушку нужно считать идеалом. Она убивает собственную мать. Если верить ее словам, это был несчастный случай. Не самый оригинальный способ защиты, но нам даже не дают выслушать показания обвинения. Кроме того, она убивает своего ребенка. Но обвинять ее в этом нельзя, потому что в тот момент ей было очень плохо. Не понимаю, почему для этой девушки выделили целый специальный эшелон ангелов, чтобы забрать ее на небеса. В Нюрнберге наверняка были приличные трудолюбивые женщины, куда больше заслуживающие такой чести.

И почему все эти годы мы обязаны считать Маргариту образцом невинности и добродетели? Полагаю, причина в том, что Гете писал во времена, когда по традиции всех женщин считали порядочными. Надела юбку — значит, ты добродетельна. И если женщина поступала плохо, виноват был всегда кто-нибудь другой. Cherchez la femme[35] — сказали позже. Во времена Гете говорили только: Cherchez l’homme[36]. Во всем и всегда был виноват мужчина. Или виноват дьявол. Виноват кто угодно, только не женщина.

Эта традиция до сих пор не исчезла окончательно. Недавно я читал очень интересную книгу блестящей американской писательницы. Учитывая, что живу я далеко от мест обитания леди, рискну назвать ее имя. Речь идет о «Терпеливой Спархок» Гертруды Атертон. Я выбрал эту книгу, потому что она очень типична для беллетристики. Жизнь мисс Спархок идет как-то не так, и это ее озадачивает. Она спрашивает себя, в чем дело, и находит ответ — дело в цивилизации.

А если виновата не цивилизация, значит, это американский мужчина… или природа… или демократия. Мисс Спархок выходит замуж не за того человека. Потом она обручается с другим неподходящим мужчиной. В конце нас подводят к мысли, что она вот-вот выйдет замуж за того, за кого следует. Но я бы предпочел услышать саму мисс Спархок через полгода после третьей свадьбы. Если она опять совершит ошибку, я уверен, что, по мнению мисс Спархок, виновата будет не она. Довод всегда один и тот же: мисс Спархок — леди, а значит, не может поступить неправильно.

Если бы мисс Спархок взяла на себя труд выслушать меня какие-нибудь пять минут, я бы наверняка сумел наставить ее на путь истинный.

— Чистая правда, дитя мое, — сказал бы я ей, — что-то идет не так. Совсем не так. Но виноват не американский мужчина. Не нужно его обвинять, пусть он сам беспокоится о своем спасении. Ты не та девушка, которая сможет ему помочь, даже если он ошибается. И цивилизация ни при чем. Признаю, что на цивилизации лежит много грехов, так не добавляй ей еще и этот. В том, что твоя жизнь пошла наперекосяк (прости, что вынужден тебе это говорить), виновата только ты сама. Ты сама себя одурачила; ты вышла замуж за человека со скотскими наклонностями, потому что эти наклонности взывали к твоим животным инстинктам. Потом, как леди, вскричавшая: «Увы, я обвенчалась с чернокожим!», ты обращаешься к небесам и жалуешься на несправедливость того, что замужем за клоуном. Не такая уж ты хорошая девочка — то ли помыслами, то ли поведением. Я не виню тебя за это, ты не сама себя создавала. Но если ты изо всех сил пытаешься привлечь к себе только самое низменное в мужчине, то зачем же удивляться тому, что ты в этом преуспела? Согласен, в американских мужчинах много шокирующего. Но таких можно встретить и далеко от Америки. Хорошие американские девушки расскажут тебе, что существуют и славные американские мужчины. Помнишь старую пословицу о том, что птицу узнают по перу? В следующий раз, оказавшись в обществе гадкого американского мужчины, просто спроси себя, как он рядом с тобой очутился и почему чувствует себя как дома. Научись владеть собой. Выкинь из головы мысль, что ты — центр вселенной, запомни, что юбка — это еще не нимб, и тогда ты обнаружишь, что цивилизация вовсе не так плоха, как тебе казалось.

Я знаю, что бы мне ответила мисс Спархок.

— Вы говорите все это мне — мне, леди? Боже праведный! Куда подевались рыцари?

Однажды француза судили за убийство отца и матери. Он признавал свою вину, но молил о милосердии, так как остался сиротой. Рыцарство основывалось на предположении, что женщина достойна поклонения. Современная женщина считает, что ее ошибки следует рыцарски прощать, потому что она леди.

Мне нравится озорная героиня с недостатками; нам всем она нравится. Героиня ранней Викторианской эпохи — ангел в белых одеждах — была скучна. Мы точно знали, что она совершит только правильные поступки. Нам даже не требовалось задаваться вопросом: «Что она сочтет правильным при сложившихся обстоятельствах?» Она всегда поступала так, как того требовали традиции. Можно было обратиться в воскресную школу и всякий раз получать верный ответ. Можно только приветствовать героиню, полную страстей, инстинктов и чувств. Но хочется, чтобы она поняла — она всего лишь одна из нас. Право же, она понравилась бы мне больше, если бы не восклицала постоянно: «Что случилось с нашей цивилизацией? Куда катится этот мир?», а время от времени признавалась бы себе: «Кажется, на этот раз я поступила очень глупо, и мне должно быть стыдно».

Она ничего при этом не потеряет, напротив, мы начнем уважать ее гораздо больше.

© Перевод И. Зыриной

В прошлом году, во время поездки в подземке, я встретил одного знакомого, и такого печального человека мне не доводилось видеть много лет. В прежние времена, когда мы оба занимались журналистикой, мы с ним приятельствовали, так что я сочувственным тоном поинтересовался, как у него дела, ожидая в ответ потока слез и того, что в конце мне придется раскошелиться на пятерку. К моему удивлению, он сказал, что дела идут просто превосходно. Не хотелось спрашивать в лоб: «Так почему у тебя вид плакальщика на похоронах без спиртного, что с тобой случилось?», поэтому я только сказал:

— А как твои домашние?

Я решил, что если неприятности у его близких, то он ухватится за предложенную возможность поделиться. Но он даже как-то просветлел. Выяснилось, что со здоровьем у жены все в полном порядке.

— Ты же ее помнишь, — улыбаясь, продолжал он, — всегда прекрасное настроение, всегда весела, кажется, ничто не может выбить ее из колеи, даже…

Внезапно он замолчал и вздохнул.

Из дальнейшего разговора я узнал, что его теща довольно давно скончалась, оставив им приличное наследство, а старшая дочь помолвлена и собирается выйти замуж.

— Это брак по любви, — рассказывал он, — и жених такой славный, добрый парень, что я бы не стал возражать, даже будь он бедняком. Но разумеется, радуюсь, что у него есть состояние.

Старший сын, выиграв стипендию, собирался осенью в Кембридж. Здоровье моего знакомого тоже значительно улучшилось, а роман, написанный им в свободное время, обещал стать одним из самых больших успехов сезона. И тогда я не выдержал и спросил напрямик:

— Если я задеваю слишком болезненную рану, так и скажи. А если это обычная неприятность и сочувствие коллеги поможет пролить на эту рану бальзам, то объясни — в чем дело?

— Сам я, — ответил он, — с радостью бы тебе все рассказал. Мне от этого только полегчает и, я надеюсь, может натолкнуть на верную мысль. Но ради себя самого послушайся моего совета: не настаивай.