Джером Джером - Досужие размышления досужего человека

– Мне кажется, – произнесла миссис Уилкинс, – что они обычные христиане, как и мы с вами, и хотят как можно лучше устроиться сами, не особенно интересуясь остальными.

– Я склонен думать, миссис Уилкинс, – заметил я, – что вы не далеки от истины. Один мой друг год назад очень горько высказывался по вопросу дешевой китайской рабочей силы. Но чуть позже скончался его дальний родственник и оставил ему на двадцать тысяч акций южноафриканских рудников. Теперь мой друг думает, что протестовать против китайцев – это узколобость, ограниченность и вообще идет против всех религиозных учений. Он купил себе сокращенное издание учения Конфуция и рассказывает мне, что в китайской этике много облагораживающего. От него я узнал, что китайцы, привезенные в Южную Африку, спасут эту страну. Благородные китайцы дадут несчастному белому человеку наглядный урок, демонстрируя, как добродетельны воздержание, бережливость и смирение. Я также полагаю, что и сами благородные китайцы извлекут из этого неоценимую пользу. Христианский миссионер соберет их всех в кучу, если можно так выразиться, и вдохновит высшей теологией. И получается, что это один из тех редких случаев, когда все получат выгоду, причем не за чей-то счет. Всегда жаль упустить такую редкую возможность.

– Ну, – произнесла миссис Уилкинс, – я против китайца ничего плохого сказать не могу. А что до того, что он язычник, так если ты бросаешь камни в церковь, как говорится в поговорке, это еще не делает тебя христианином. Видывала я христиан, которые не сильно себе напортят, если и поменяют религию. А что до чистоплотности, так знавала я одну чистоплотную христианку, и та была прачкой. В вагоне третьего класса на праздник я лучше сяду рядом с китайцем, чем с некоторыми из них!..

Мне кажется, – продолжала миссис Уилкинс, – что мы взяли в привычку слишком много говорить о грязи у других людей. Лондонский воздух не помогает сохранить одежду чистой, а ведь порядочно людей считают, что помогает. То и дело наталкиваешься на свободнорожденных британцев, кого я не взялась бы отчистить за шиллинг со своим мылом.

– Это всеобщая слабость, миссис Уилкинс, – объяснил я. – Поговоришь, например, с путешественником-французом, так он с удовольствием будет сравнивать парижского ouvrier [37] в его синей блузе с внешним видом лондонского рабочего – в пользу парижанина, разумеется.

– Я думаю, они правы со своей колокольни, – сказала миссис Уилкинс, – но все-таки мне кажется немного неверным, что если наши собственные рабочие хотят трудиться (после всего, что они сделали, чтобы добыть нам эти рудники), им эту работу не дают.

– И опять, миссис Уилкинс, очень сложно прийти к справедливому заключению, – сказал я. – Владелец рудников, если верить его врагам, ненавидит британского рабочего в силу собственных природных инстинктов, которые злобные создания испытывают по отношению к благородным и добродетельным. Он готов нарваться на неприятности и пойти на расходы, лишь бы досадить британскому рабочему и не пустить его в Южную Африку. А если верить его друзьям, владелец рудников отказывается от белых рабочих по двум причинам. Первое и главное – это труд не из приятных; владельцу рудников отвратительна мысль, что его возлюбленный белый брат будет выполнять тяжелую работу в шахте. Благородный белый человек не должен унижать себя такой работой, это неправильно. Во-вторых, труд белого человека стоит слишком дорого. Если за добычу золота людям придется платить столько же, сколько за добычу угля, шахты прекратят работать. А мир потеряет все то золото, которое владелец рудников так стремится ему даровать.

Владелец рудников, следуя собственным склонностям, завел бы себе небольшую ферму, стал выращивать картофель и жить прекрасной жизнью – может, немного писать стихи. Но, раб своего чувства долга, он прикован к благотворительному труду – золотым рудникам. Если мы будем его беспокоить и ему мешать, есть опасность, что он на нас рассердится, прикажет заложить свою огненную колесницу, да и вернется туда, откуда появился.

– Ну, он же не сможет забрать с собой золото туда, куда отправится? – возразила миссис Уилкинс.

– Вы так рассуждаете, миссис Уилкинс, будто золото более ценно миру, чем владелец рудников, – сказал я.

– А разве нет?! – воскликнула миссис Уилкинс.

– Это новая мысль, миссис Уилкинс, – ответил я, – и она нуждается в обдумывании.

© Перевод И. Зыриной

– рад видеть, миссис уилкинс, – сказал я, – что американский женский союз домохозяек наконец-то преуспел в решении проблемы с прислугой – нужно заметить, не особенно они торопились.

– Ах, – ответила миссис Уилкинс, сняв крышку с бекона и еще раз протерев фартуком баночку с горчицей, – они там умные люди; по крайней мере я только это и слышу.

– Я склонен считать вот это их последнее достижение, миссис Уилкинс, – заметил я, – величайшим успехом. Надеюсь, что американский женский союз домохозяек, покончив с Соединенными Штатами и Канадой, найдет способ открыть отделение и в Англии. У меня есть знакомые леди, которые, я уверен, будут только приветствовать любое удовлетворительное решение этой проблемы.

– Ну, все, что я могу сказать, – это удачи, – отозвалась миссис Уилкинс, – и если они сделают так, что все девушки будут довольны своими местами, а все хозяйки счастливы своими служанками, так что же? Да благословит их Бог, вот что я говорю.

– Из того, что я читал, – сказал я, – выходит, что до сих пор главная ошибка была в том, что служанки попадали не на свое место. Американский женский союз домохозяек предлагает делать так: подбирать для каждой служанки подходящее место. Вы видите разницу, правда, миссис Уилкинс?

– Вот в этом и весь секрет, – согласилась миссис Уилкинс. – И они не предвидят никаких сложностей в выборе подходящей девушки, я правильно понимаю?

– Видимо, нет, миссис Уилкинс, – ответил я.

Миссис Уилкинс – человек с пессимистическим складом ума.

– Что-то я не очень в этом уверена, – произнесла она. – Кажется мне, что Всемогущий создал не так уж много таких девушек. Разве только те американские леди, о которых вы говорите, собираются открыть собственную фабрику. Боюсь, разочаруются они.

– Ну что ж вы, миссис Уилкинс, идея едва зародилась, а вы на нее сразу ушат холодной воды. Не надо! – взмолился я.

– Знаете, сэр, – ответила миссис Уилкинс, – я и сама была девушкой в услужении, в свое время сменила несколько хозяек и уж наслушалась про других. Может, вы и сами знаете, сэр, что леди бывают разные, и некоторые если они и не совсем ангелы, то близко к тому, насколько это возможно в нашем климате, и это вовсе не те, на которых в основном жалуются. А вот обычная хозяйка… ну, ей нужна не девушка, а гипсовая статуя, и чтоб у нее никаких внутренностей не было, – такое, что и в человеческой природе не бывает. Ну а потом она сердится, если ты не можешь оказаться в двух местах одновременно.

– Вы боитесь, что стандарты для этой «подходящей девушки» слишком завышены, миссис Уилкинс? – предположил я.

– Как некоторые из них себе представляют, – едко отозвалась миссис Уилкинс, – так этой «подходящей девушке» не место среди нас, простых смертных. Ее место там, на небесах, с арфой в руках и золотым нимбом на голове. Взять хоть мою племянницу Эмму… Не скажу, что она святая, но уж более сердечной и работящей девушки за двадцать фунтов в год и не найти, если только ты не уродился полным дураком. Она искала место. Пробыла дома почти полгода, ухаживала за стариком отцом – он всю зиму пролежал с ревматизмом, и ей едва хватало денег на одежду. Вот сейчас то и дело говорят, будто девушки требуют выделить им час в день, чтобы учиться играть на пианино, да еще и право приглашать своего кавалера в гостиную. Может, кто и считает, что это смешно, но я таких девушек не встречала, только на картинках в юмористических газетах. И ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу, что кто-нибудь встречал. И вот бюро по найму отправило Эмму к одной леди в Клэптон.

– Надеюсь, ты любишь вставать рано утром? – спрашивает леди. – Мне нравится, когда девушка приступает к работе с веселым настроением.

– Ну, мэм, – отвечает Эмма, – не могу сказать, что я от этого в восторге, но что поделаешь, приходится, и я уже давно привыкла.

– Я большая сторонница ранних вставаний, – говорит миледи, – по утрам человек чувствует себя намного свежее и работает лучше; мой муж и младшие дети завтракают в половине восьмого, а мне и старшей дочери завтрак нужно подавать в постель к восьми.

– Хорошо, мэм, – отвечает Эмма.

– И я надеюсь, – говорит миледи, – что у тебя хороший характер. А то бывают девушки, что приходят на твой звонок с таким надутым видом, что лучше б и не звонила.

– Ну, – объясняет Эмма, – если тебе звонят в двадцатый раз и приходится откладывать то, чем ты занималась, да еще в самую важную минуту, то, конечно, веселиться тут не с чего. Иная леди и шляпку сама в руки не возьмет.