Елена Помазуева - Сказка о зеленоглазой колдунье и семи богатырях (СИ)

— Тетушки домовихи, мне в обряд никак нельзя. У меня сила еще не улеглась. Мы ведьмы из-за этого только после двадцати замуж выходим, а мне всего восемнадцать, — жалостно на них посмотрела.

— Ох ти! Князь два года ждать точно не будет! Бежать тебе надо, дома отсидишься, — сообща решили домовихи.

— А с Чернобогом бороться? — задала им вопрос.

— Да что мужиков мало? — возмутились домовихи.

— Веселина, — неожиданно раздался хриплый голос домового, — Тебе в сказку вернуться надо и Светлобогу о наших мирских делах рассказать.

Домовихи враз примолкшие, как только заговорил домовой, после его слов тут же стали соглашаться с его словами.

— Вывести тебя из терема у нас не получиться, — поохав и поговорив между собой, решили домовихи, — надо ждать случая подходящего.

Случай не заставил себя долго ждать. В дверь через час постучали и вошли две мастерицы. В руках у них были ленты для замеров, в руках корзинки со всякой мелочевкой для рукоделия.

— Нас княгиня послала, чтобы мы венчальное платье к утру сшили. — улыбаясь, но в тоже время очень серьезно сказали мастерицы.

— Венчальное? А почему к утру? — переспросила их.

— Так на рассвете обряд будет, — сообщили мне улыбчивые мастерицы.

Оглянулась на домових, те понятливо закивали. Мол, все устроим в лучшем виде и исчезли опять. Теперь я была в распоряжении мастериц.

Ленточки для замеров мелькали перед глазами, мастерицы работали быстро, но не суетились. Все у них было на подхвате. Единственное, что удивляло — меня не спрашивали ни о фасоне платья, ни о цвете ткани, ни о вышивке.

Обычно вышивка делалась очень долго, потому что ведьмы вплетали заклинания в свое мастерство. Обереги на невесту, жениха от злых глаз и чар. Пожелания здоровья и детей семье и благополучия. А сейчас такая спешка, никто о вышивке не говорит.

Мастерицы, не задавая лишних вопросов, быстро сняли мерки, и вышли из светелки. Меня оставили одну. Матерь Сва безмятежно покачивалась под потолком.

Чуть позже за мной пришла девушка, пригласила на трапезу. Проводили в большую горницу, где был накрыт стол. Тарелок было не много, не как у нас в доме, когда собиралась вся семья. Ароматы дразнили, блюда притягивали взгляд.

Княгиня Ярина стояла у окна и задумчиво смотрела в него.

— Веселина, присаживайся, — мягко сказала она, повернувшись ко мне.

Присела на лавку, что стояла вдоль стены, княгиня рядом. Руки она сложила на коленях, весь ее вид беспокойным и напряженным.

— Что-то случилось? — спросила ее, тоже начиная невольно волноваться.

— Игорь, — вздохнула княгиня, — он, как от тебя вышел, вскочил на коня и до сих пор не вернулся. Боюсь за него, никого из дружинников с собой не взял.

— Я могу узнать, где он, — улыбнулась ей, с облегчением подумав, что вот тут могу ее успокоить.

— Как? — удивилась княгиня, а в глазах появилась надежда.

Подошла к столу и выбрала средних размеров тарелку, с блюда взяла небольшое яблочко.

— Катись, катись, яблочко да по тарелочке, покажи мне мир вокруг, князя Игоря, мой друг, — дотронулась пальчиком до яблочка, и оно сначала закружилось на месте, а потом покатилось по тарелочке.

Рисунок на дне тарелки пропал, а показался князь Игорь. Княгиня подошла к столу и заглянула мне через плечо. Князь Игорь огромным топором рубил древний дуб. Мы смотрели на полуобнаженного мужчину, который уже весь блестел от пота, но не останавливался.

Посмотрела на княгиню, она улыбалась, в ее взгляде была гордость за сына.

— Довела мужика, — улыбнулась мне Ярина, — не скоро вернется. Давай трапезничать.

Княгиня присела к столу, я положила руку на тарелку и увидела, как князь обернулся, будто почувствовал, что на него смотрят. Рисунок проступил снова, и это стала была обычная тарелка.

Князь ворвался в горницу, едва мы успели приступить к еде. Ложка от неожиданности так и замерла перед ртом.

— Игорь, умойся и садись к столу, — строго сказала княгиня, как маленькому нашкодившему ребенку.

Князь послушно вышел и вернулся уже умытый и одетый во все свежее, опять влажные кудри вились вокруг лица. Невольно сглотнула при воспоминании о том, когда последний раз видела его с такими кудрями, а румянец запылал на щеках.

В этот раз Игорь зашел спокойно. И хотя взгляд от тарелки не поднимала, чувствовала, что он меня рассматривает.

— Игорь, садись. Не смущай Веселину, завтра, все завтра, — с улыбкой мягко сказала княгиня.

Игорь сел напротив меня, через стол. Ел он степенно, с аппетитом и очень изящно, что сразу же бросалось в глаза. Моих братьев бабушка всегда за столом гоняла, чтобы они вели себя прилично, а те все норовили то пальцем залезть, то рукавом в тарелку.

— Мне показалось, ты меня позвала, — сказал князь через некоторое время, обращаясь ко мне.

— Ой, у меня же пироги на плите, не досмотрят домовихи и сгорят! — воскликнула княгиня и быстро пошла к двери.

Если бы я не знала домових с их серьезным отношением ко всякой домашней работе, поверила. А так лишь проводила ее недоуменным взглядом. Подняла глаза на Игоря.

— Князь, я своего согласия не давала, — твердо сказала ему, и взгляд не отвела, — Ты даже не спрашивал моих родителей!

— Веселина, мой народ уже считает тебя моей женой. Обряд формальность, — Игорь замолчал. Я не отвечала, продолжая буравить меня взглядом, — Ты не боишься, что скажут о тебе люди? — подначил меня он.

— Я ведьма! — гордо вскинула носик, — Свою судьбу выбираю сама! И живу в сказке.

— Веселина, запала ты мне в душу, — проговорил князь тем самым голосом, от которого заставил забыться тогда в купели. Все внутри затрепетало и устремилось ему на встречу.

Тряхнула головой.

— Князь, я обещала тебе помочь против Чернобога, а не замуж за тебя выходить! — твердо произнесла ему.

Игорь протянул руки через стол и накрыл мои серьезно сжатые кулачки.

— Неужто, не люб я тебе? — а голос такой, обволакивающий.

Замотала головой, боясь, произнесли хоть слово.

Игорь встал, следила за ним настороженным взглядом, подошел ко мне.

— Веселинушка, люба ты мне. Ой, как люба. Не ради забавы назвал своей женой, хочу чтобы ты была ею в моей жизни, — он протянул ко мне обе руки, позволяя сделать выбор — оттолкнуть его или дать все права на себя.

— Князь, ведьма я, природная ведьма. Сила мне дадена была только два дня как. Гуляет во мне ведьменская сила, еще долго гулять будет. Не могу я замуж идти, пока сила не уляжется, пропадет мой дар тогда, — теперь я вручила ему свою судьбу и поставила перед выбором.

Выбор для него та же проверка была. О чем думает князь? О себе и своих желаниях? Или ему интересно мое стремление? В себе была уверена. Даже то, что князь во мне разбудил и начинало расти, не собьет с пути ведьмы. А вот князю насколько нужно прислушиваться к тому, что дорого мне?

Князь нахмурился и смотрел внимательно на меня, оценивал — шучу или правду говорю. Демонстративно ресницами моргнула, чтоб не сомневался.

— Веселина, — потянул меня за руку, прижал к себе. — Не могу от тебя отказаться. Буду ждать, пока сила в тебе не уляжется, — решительно произнес князь и еще сильней стиснул в своих руках. — Но завтра обряд будет! — оторвал от себя прибалдевшую меня от такого натиска, — Чтобы знал, моя ты жена. А с остальным разберемся, — снова к груди прижал. — Долго ждать придется?

— Два года, — пискнула ему, потому что дыхания от его крепких объятий мне просто не осталось.

— Сколько??? — поразился князь, отстранив от себя, заглянул в мои глаза.

— Два года, князь, — подтвердила ему, — отпусти. Я помогу тебе с Чернобогом, а потом буду в сказке жить. А ты тут, забудешь меня.

А у самой сердечко сжалось, дождется ли? Князь молчал, смотрел в окно и молчал.

— Стоишь ты того, чтобы подождать, — решился князь, — но обряд завтра будет.

Вот чего заладил? Обряд, обряд. Мне-то что? Сбегу с обряда и всех делов. А он пусть подумает еще хорошенечко. Кивнула в ответ, пусть спит спокойно, все равно меня до рассвета из терема никто не выпустит.

Князь наклонился к моим губам и поцеловал. Его губы были горячими, но большего он не позволил. Прижался губами к моим и отпустил с явным сожалением.

Рассвет здесь был не такой как в сказке. У нас петушки на каждой крыше красиво свою песнь выводили и заливались трелями, встречая солнышко. Медные флюгеры пели не хуже настоящих петухов, на которых накладывали тишину, чтобы не могли кукарекать, когда им вздумается. Медные флюгеры в сказки были почти часами. Они каждое утро, не смотря на время года в одно время поднимали нас. Потом отсчитывали положенные часы и замирали до следующего утра.

Здесь же меня подняли петушиные крики задолго до рассвета. Без гармонии, не согласованно, птицы кукарекали и горлопанили, кто во что горазд.