Русская басня - Николай Леонидович Степанов

Говорят, что некогда птичий воевода

Убит быв, на его чин из воздушна рода

Трое у царя Орла милости просили:

Ястреб, Сова и Павлин, и все приносили,

Чтоб правость просьбы явить, правильны довóды.

Ястреб храбрость представлял и многие годы,

В которых службы на ся военной нес бремя;

Сова сулила не спать век в ночное время;

Павлин хвастал перьями и хвостом пригожим.

Кто, мнишь, казался царю в воеводск чин гожим?

Сова; Ястребу отказ, отказ и Павлину.

Орел, своего суда изъяснив причину,

Сказал, что Ястреб хоть храбр, хоть и многи леты

В военной службе служил, достойно приметы

Ничего не учинил; почему уж мало

И впредь плода ожидать: в ком бо славы жало

С младых лет не действует — седина бесплодна;

Что Павлину перья так, как и гордость сродна;

А Сова нравом тиха, ссор она напрасно

Не ищет, знает себя защищать согласно

Своим силам, когда кто вредить ей желает;

Недремно та бодрствует, пока унывает

Прочее племя во сне. Таков воевода

Годен к безопасности целого народа.

Искусный в деле своем восколей, прилежно

Трудився, излил болван, все выразив нежно

В нем уды, части, власы, так что живо тело

Болванчика того быть всяк бы сказал смело.

Окончав все, неумно забыл отдалити

Болван от огня, где воск случилось топити.

Осягл жар пламени воск, расползлося тело

Болванчика; пропал труд, пропало все дело.

Кто дело свое вершив, утвердить желает

В долги веки, должен все, что тому мешает,

Отдалять и, что вредит, искоренять скоро;

Без того дело его не может быть споро.

Петух взбег на навоз, а рыть начав тот вскоре,

Жемчужины вот он дорылся в оном соре.

Увидевши ее: «Что нужды, говорит,

Мне в этом дорогом, что глаз теперь мой зрит?

Желал бы лучше я найти зерно пшеницы,

Которую клюем дворовые мы птицы;

К тому ж, мне на себе сей вещи не носить;

Да и не может та собой меня красѝть.

Итак, другим она пусть кажется любезна,

Но мне, хоть и блестит, нимало не полезна».

Лихому Псу звонок на шею привязать

Велел хозяин сам, чрез то б всем показать,

Что Пес тот лют добре; затем бы прочь бежали

Иль палку б на него в руках своих держали.

Но злой Пес, мня, что то его мзда удальства,

Стал с спеси презирать всех лучшего сродства.

То видя, говорил товарищ стар годами:

«Собака! без ума ты чванишься пред нами;

Тебе ведь не в красу, но дан в признáк звонок,

Что нравами ты зол, а разумом щенок».

Негде Вóрону унесть сыра часть случилось;

Нá дерево с тем взлетел, кое полюбилось.

Оного Лисице захотелось вот поесть;

Для того домочься б, вздумала такую лесть:

Вóронову красоту, перья цвет почтивши,

И его вещбу еще также похваливши,

Прямо, говорила: «Птицею почту тебя

Зевсовою впрéдки, буде глас твой для себя,

И услышу песнь доброт всех твоих достойну».

Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну,

Начал, сколько можно громче, кракать и кричать,

Чтоб похвал последню получить себе печать.

Но тем самым из его носа растворенна

Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна

Оною корыстью, говорит тому на смех:

«Всем ты добр, мой Ворон; только ты без сердца мех».

Напружившись, Гора из глубины стонала,

Как будто час настал родить ей, тем казала.

Сей случай всех привел людей в прекрайний страх,

Боящихся, чтоб как не задавил их прах,

Но выскочила мышь из той внезапным спехом,

И так людска боязнь окончилась общим смехом.

Вбежав в поварню, Пес (его не усмотрел

В то время Повар там, имея много дел)

Лежаще на столе тут сердце от скотины

Схватил и побежал зараней от дубины.

Того, как говорят, тогда он проводил

Такою речью вслед, которою грозил:

«Изрядно, что теперь ты мог унесть добычу!

Но даром то тебе не прóйдет, стару хрычу:

Как можно, застигу тебя я где-нибудь

И палкою потщусь бока тебе все вздуть:

Не сердце у меня унесено тобою;

Но придано к тому, которое со мною».

В девицу негде Лев влюбился не смехóм

И захотел ей быть он вправду женихом;

Затем к отцу ее пришед тогда нарочно,

Ту просит за себя отдать в замужство точно.

Отец Льву отвечал: «Твоим ли я отдам

Ногтищам так кривым и острым толь зубам

Мою в замужство дочь, толь нежную всем телом?