Алекс Экслер - Небольшие заметки по Кипру

– Потрясающая? – строго спросила Катя.

– Нет, – честно признался голос.

– Ну вот видите, – сказала Катя и снова зарылась в бумажки. – А в Ларнаке набережная – потрясающая, и она берет свое название от финиковых пальм.

– И как же она называется? – поинтересовалась какая-то туристка.

– Кто? – Катя была сама наивность.

– Набережная, – терпеливо объяснила туристка. – Которая берет свое название от финиковых пальм.

Катя замолчала и стала внимательно изучать бумажки.

– Да какое-нибудь дурацкое название вроде "Одинокий финик", – наконец сказала она. – Фиг знает, что-то не могу найти.

– Наверное, "Одинокий пряник", – сказал какой-то мужик в черных очках.

– Сами вы – одинокий пряник, – разозлилась Катя. – Сказано, что в честь финика, значит в честь финика. Вот сейчас посажу вас экскурсию вести – будете знать, как умничать.

– Пардон, пардон, – сказал мужик. – Не надо меня сажать экскурсию вести. Автобус мне этого не простит.

– Вот так бы сразу, – сказала Катя голосом победительницы. – Так вот, на этой набережной вся Ларнака и тусуется. Это очень модное место. По вечерам туда приходят отдыхающие, местные модницы и всякие одинокие пряники, – добавила она, сверкнув глазами в сторону мужчины в очках. – Там они предаются дружелюбному флирту и выпивают вино в местных тавернах, которые расположены прямо на набережной.

– А что такое "дружелюбный флирт"? – заинтересовалась та самая дама, которая больше всех скандалила.

– Дружелюбный флирт состоит из двух слов – "друже" и "любный", – важно сказала Катя. – Это значит, что все начинается с дружбы, а заканчивается любовью.

– А как же секс? – спросило пол-автобуса.

– Среди нас дети, – многозначительно сказала Катя, указывая на подростка лет 16, на лице которого были видны следы уже недетских пороков, и который о сексе явно знал на порядок больше многих здесь присутствующих, – поэтому об этой области человеческих постельных отношений мы говорить не будем.

– Почему же постельных? – нагло спросил тот самый "ребенок". – Бывало и на природе.

Катя онемела.

– Миша! – громко сказала скандальная тетка. Она оказалось мамой продвинутого дитяти.

– Сколько раз, мама, – раздраженно сказал парень, – я просил тебя звать меня не Миша, а Мегадестроер.

– Так вот, – заторопилась Катя, стараясь переключить внимание на себя, – кроме потрясающей набережной, которая так и сочится финиками и дружелюбием, неподалеку от Ларнаки есть озеро, в котором водятся самые настоящие розовые фламинго!

Она сделала паузу, как будто ожидая взрыва восторга.

– А что, – осторожно спросил турист в черных очках, – бывают ненастоящие розовые фламинго?

Катя задумалась.

– Фиг знает, – наконец ответила она. – Может быть, и бывают. Сейчас же все подделывают. Может, этих розовых фламинго научились в Китае выводить. Они после этого становятся желтые, – развеселилась Катя, – и рыбу едят исключительно палочками.

Автобус вяло захихикал. Попытки Кати острить никому не нравились. Зато всем нравилось, когда она говорила совершено серьезно.

– День и ночь, – посерьезнела Катя, заглядывая в брошюру, – эти чудесные розовые создания осуществляют на озере свои ритуальные и брачные танцы. Тот, кто увидит эту величественную картину, уже не забудет ее до конца своей жизни: закат, озера и плавно опускающиеся розовые фламинго… Голос Кати дрогнул и она, похоже, прослезилась.

– Лишь бы на голову не накакали, – вздохнул какой-то турист.

– Кто о чем, а вшивый – про баню, – разозлилась Катя. – Вам о высоком искусстве, а вы о своей башке печетесь. Надели бы шляпу, и все дела.

– Договорились, – сказал мужик.

– В другой стороне Ларнаки, в горах расположен древний монастырь, – доложила Катя. – К нему ведут очень крутые ступеньки очень круто вверх. Однако если пройти всю эту дорожку до самого верха, то можно загадать желание, и оно обязательно исполнится. Так гласит легенда. Конечно, когда вы идете так круто наверх, вы жертвуете своим дыханием, однако наверху вас вознаградит исполнение желания, и вы будете довольны.

– Скажите, – вдруг спросил один турист, – а это в брошюрах так прямо и написано? Про жертву своим дыханием и так далее…

– Ну не совсем так прямо, – сказала Катя. – Я пересказываю своими словами. Там же много текста, если все читать – вы умучаетесь.

– Правильно, – сказал турист. – Вашими словами – это звучит потрясающе.

– Я знаю, – скромно сказала Катя, – мне говорили. Одна группа вообще сказала, что будет всегда ездить только со мной. Это несмотря на то, что курсы экскурсоводов я еще не заканчивала. Вот закончу – приплачивать начнут. Но я думаю, – откровенничала Катя, – нафига мне эти курсы, если народу и так нравится. Ленку никто второй раз ездить не приглашал, хотя она на курсах три раза уже была. А меня приглашали раза три. Со мной даже фотографируются на память – вот до чего доходит.

Автобус одобрительно загудел. Все были готовы сфотографироваться с Катей хоть сейчас.

– А теперь будем о серьезном, – сказала Катя, и голос ее посуровел. – О турках и оккупации. Это очень важная тема, поэтому прошу без смешков и этих ваших дурацких шуточков (она так и сказала – шуточков ). У меня есть знакомые киприоты, которые пострадали от оккупации, – доложила Катя, – и я на эту тему принимаю очень близко к сердцу.

– Хотелось бы все узнать с самого начала, – попросила одна тетка. – Как, зачем, почему и так далее.

– Да что там как, зачем и почему? – рассердилась Катя. – И так все ясно, что турки охамели совсем. Кто их сюда звал? Я, например, их сюда не звала, – совсем распалилась она.

– Это-то понятно, – сказала тетка. – А можно подробнее об истоках конфликта?

– Щас, – сказала Катя и полезла в бумажки. – Вот, нашла. Летом 1974 года греки-киприоты свергли Макариоса. Это у них президент был такой, – пояснила Катя. – Турки решили, что это все приведет к синопсису, и захватили остров.

– Может быть, – осторожно спросил пожилой турист, – приведет к энозису, а не к синопсису?

– А мне почем знать? – весело откликнулась Катя. – Я же не турок. Они захватили – им и виднее, что к чему приведет. Главное – это была наглая и ничем не прикрытая агрессия.

– Все не так просто, – заметил турист. – На Кипре живут не только греки. Здесь еще полно турков.

– Наплевать на них с высокой башни, – решительно заявила Катя. – Агрессор – он и на Кипре агрессор. Мои знакомые дома лишились в районе Фамагусты. До сих пор живут в каком-то сарае. Причем бабульки-то у них есть, но Коста – это хозяин – утверждает, что ни за что не переедет в новый дом, пока турки ему не вернут старый. Вот такие они, – сказала Катя, – гордый и неуступчивый народ. Я ими восхищаюсь. Правда, халупа это – кошмарная. На меня один раз там зеркало упало…

– А если турки территории не вернут? – полюбопытствовал мужик. – Так и будут жить в халупе с падающим зеркалом?

– Да, – сказала Катя сурово. – Они такие люди – всем готовы пожертвовать ради гордости. Даже мной. Кстати, мы уже приехали на место. Пошли смотреть мертвую Фамагусту. Я буду по пути рассказывать.

– Ну, если нам не придется жертвовать своим дыханием… – сказал пожилой турист, и все начали выходить из автобуса…

Как оказалось, автобус остановился рядом со специально выстроенным двухэтажным комплексом. Внизу находились кафе и всякие места общественного использования, а наверху – смотровая площадка. Автобус ждал, чтобы Катя собственноручно повела всех наверх, снабжая туристов своими потрясающими комментариями, однако Катя, вяло обмахиваясь брошюрой, села за столик кафе и сказала, что у нее сейчас перерыв, а мы можем сами подняться наверх, чтобы насладиться видом оккупированной Фамагусты…

Наверху было очень красиво. С одной стороны простиралась Фамагуста – брошенный и мертвый город, а с другой была видна очень красивая церковь. Правда, что это за церковь и чем она знаменита – никто не знал, а Катя об этом сооружении ничего интересного не сообщила.

Без Кати любоваться достопримечательностями было неинтересно. На Фамагусту вообще было неприятно смотреть: мертвый город производил довольно странное впечатление, особенно когда знаешь, что это не откопанный памятник глубокой старины, а современный город, в котором совсем недавно кипела жизнь, шлялись толпы туристов, проходили праздники и всякие другие мероприятия, а сейчас в нем никто не живет, и только на окраинах стоят войска ООН (их посты были видны довольно хорошо). Даже в самом факте любования мертвым городом было что-то непристойное – как будто мы стоим и глазеем на раздетого покойника, – поэтому долго на верхней площадке мы не задержались. Похоже, что у остальных туристов были аналогичные чувства, потому что все быстренько сделали фотографии на память и отправились вниз, в кафе.

Судя по всему, данная достопримечательность – комплекс с видом на мертвый город, – существовала исключительно для того, чтобы дать жизнь кафешке в самом низу. Ни одна из туристических групп (автобусы к этому комплексу подъезжали раз в несколько минут) на обзорной площадке не задерживалась дольше, чем на пять минут. Зато в кафе стояла дикая очередь, и туристы с таким остервенением налегали на еду, напитки и мороженое, как будто не ели несколько суток. Вероятно, мертвая Фамагуста вызывала у всех острый приступ аппетита…