Аркадий Арканов - Рукописи не возвращаются

(Из газеты "Вечерний Мухославск").

До гостиницы кортеж, состоявший из "газика" начальника мухославской ГАИ и двух черных "Волг", проследовал по главной улице города вдоль живого коридора выстроившихся работников спичечной фабрики и химкомбината. Сзади кортеж сопровождал мотоцикл с коляской, ведомый тестем художника Дамменлибена, бывшим заместителем начальника мухославской ГАИ. В коляске в вечернем платье, с каской на голове величественно сидела теща художника Дамменлибена. Она широко улыбалась стоявшим по пути мухославцам, приветливо делала им ручкой и повторяла то и дело: "Здравствуйте, здравствуйте, товарищи!" В сопровождении Алело Никитича и переводчицы господин Бедейкер поднялся в специально подготовленный для него трехкомнатный "люкс" на втором этаже. Алеко Никитич пожелал ему хорошо отдохнуть с дороги и спустился в холл, где его ожидал Н.Р., которому не годилось провожать господина Бедейкера в номер.

17

Прием господина Бедейкера в редакции журнала "Поле-полюшко" состоялся в 17.30 того же дня. К этому времени фанберрского гостя уже ждали все сотрудники редакции и приглашенные. В последний момент стало известно, что не приедет Н.Р. Многие облегченно вздохнули, полагая, что отсутствие Н.Р. создаст во время приема и банкета непринужденную обстановку. Все толпились в конференц-зале, украдкой поглядывая на расставленные в виде буквы "Т" столы с угощениями и напитками.

- Теперь так, - приставал к Индею Гордеевичу известный в Мухославске писатель-почвенник Ефим Дынин, - а ежели я, к примеру, спрошу его про Общий рынок? Запросто спрошу, напрямки. Тогда что?

- О чем угодно, - советовал Индей Гордеевич, - только не об Общем рынке.

Публицист Вовец, успевший к этому времени по-тихому опрокинуть бокал сока под болгарский огурчик, встрял с шуткой:

- А вы его спросите, почем помидоры на Общем рынке, так?

- Какие помидоры? - не понял шутку Дынин.

- Да это шутка, так? - захохотал Вовец. - Шутка!

- С шутками тоже поосторожнее, - строго заметил Индей Гордеевич.

- А если я, к примеру, спрошу, как у них с крупным рогатым скотом? Запросто, напрямки, а?

- У них хорошо с крупным рогатым скотом, - скрывая раздражение, ответил Индей Гордеевич. - А если не о чем спрашивать, то лучше помолчать.

Художник Дамменлибен только что повесил на стену игривый коллаж-монтаж и, стоя рядом, наблюдал, какое впечатление коллаж-монтаж производил на присутствующих. Затея Дамменлибена представляла собой красочное панно на темы "Вальпургиевой ночи" в воображении художника. Лица сотрудников и писателей, вырезанные из фотографий, были приклеены к мужским и женским телам, взятым из полупорнографических журналов. В самом центре панно плотоядно улыбающийся Алеко Никитич с телом культуриста-производителя взирал на Глорию с ярко выраженными русалочьими бедрами. Образы не соответствовали оригиналам, и все спрашивали у Дамменлибена, что он хотел этим сказать.

- Б-б-леск! - хохотал Дамменлибен. - Дико смешно!

- Ты все-таки, Теодор, зад Глории заклей, - советовал Индей Гордеевич, - она может обидеться.

- Ч-че-п-п-уха! - кричал Дамменлибен. - Вы мою Нелли знаете она умная женщина все свои люди а как Ригонда?

- Ригонда ничего, - довольно ответил Индей Гордеевич, ища глазами Ригонду, которая кокетничала в углу с Бестиевым.

Тело Ригонды было взято из рекламы женских колготок во французском журнале "Она". Поэт Колбаско и Людмилка были изображены под роскошным одеялом, изо рта у Колбаско торчал пузырь с надписью: "Ку-ку!".

Группа развратных фигур с головами Ольги Владимировны, вахтерши Ани, жены Свища и жены Зверцева танцевала вокруг сатирика Аркана Гайского, у которого на самом интересном месте висел большой амбарный замок.

Почвенник Ефим Дынин после долгих поисков нашел наконец свое лицо, смонтированное с конской фигурой, снабженной всеми конскими деталями.

- Непохоже, Теодор, - корил он Дамменлибена, - совсем непохоже.

- Д-да б-б-рось ты Фимуля! - кричал художник. - Ты же т-т-талантливый писатель!

Публицист Вовец, пользуясь неразберихой, хватанул еще бокал сока и хотел уже было наполнить следующий, как в конференц-зал вбежал возбужденный Свищ и прошептал таинственно:

- Приехали!

Все присутствующие, в том числе и недовольный Вовец, направились к дверям встречать господина Бедейкера.

Улыбающийся, хорошо пахнущий, в шикарном темно-синем костюме господин Бедейкер вошел в редакцию в сопровождении Алеко Никитича в строгом черном костюме и Глории в вишневого цвета бархатном платье. Алеко Никитич представил Бедейкеру собравшихся, и все проследовали в конференц-зал.

- О-о! - обрадовался Бедейкер, увидев коллаж-монтаж. - Русский эротик!

Алеко Никитич, для которого панно явилось полнейшей неожиданностью, гневно взглянул на Дамменлибена и, улыбаясь, сказал Бедейкеру:

- Домашнее баловство в узком кругу...

- О-о! - закричал Бедейкер, узнав на панно Глорию. - Грандиозно! - Он сравнил изображение с Глорией. - Фэнтэстик! Завидую! - Последнее уже относилось к Алеко Никитичу.

- Шутливая гипербола, - нараспев произнес он.

- О-о! - изумился Бедейкер, обнаружив Ефима Дынина с конской фигурой. - Кентавр!

- Очень приятно, - смущенно поклонился Дынин. - Ефим Дынин, почвенник...

- Наш крупный прозаик, - представил его Алеко Никитич. - Земной художник, пахарь...

- Это видно! - сказал Бедейкер, указывая на конскую фигуру писателя-почвенника. - Эротическая тема... Наш журнал серьезно изучает этот вопрос...

- Мы тоже, - сказал Алеко Никитич, уничтожая взглядом Дамменлибена. А вот и автор!

- О-о! - обрадовался Бедейкер. - И давно это у вас?

- Мы, господин Бедейкер, - гордо и неожиданно четко сказал Дамменлибен, - когда на территорию Германии вошли, немок не трогали...

- Господин Бедейкер, - пригласил Алеко Никитич, - прошу за стол! Чем богаты, тем и рады!

За горизонтальную часть Т-образно составленных столов сели господин Бедейкер, Глория, Алеко Никитич, Ригонда и Индей Гордеевич. В непосредственной близости от них за вертикальной частью расположились сотрудники редакции и гости первой гильдии. В самом конце устроились машинистка Ольга Владимировна, вахтерша Аня и гости второй гильдии. Столы ломились от еды и разноцветных соков, разлитых по кувшинчикам и графинам.

- Попрошу наполнить! - встал Алеко Никитич.

- А кто уже наполнил? - пошутил Вовец.

- Того попрошу помолчать! - не понял шутки Алеко Никитич.

Вовец недовольно хрустнул болгарским огурцом, и наступила тишина.

- Уважаемый господин Бедейкер! - провозгласил Алеко Никитич. Дорогой Чарльз! Год назад в далекой, но теперь уже близкой нам Фанберре ты изъявил желание продолжить нашу дружбу в Мухославске. Сегодня твое желание сбылось. Это еще раз говорит о том, что при наличии доброй воли и непредвзятого отношения к существующей действительности нет никаких преград на пути к взаимопониманию и взаимопроникновению на основе взаимодоверия и взаимоуважения. Жители Мухославска с пристальным вниманием и глубоким интересом следят за развитием австралийской литературы, а в книжных магазинах Фанберры произведения наших мухославских авторов не залеживаются. У вас есть что посмотреть, а у нас есть что показать. Наши взаиморазногласия разделяет экватор, но наши взаимосимпатии соединяет меридиан. Успехов тебе, Чарльз! Процветания твоему журналу! Мир твоему дому!

"С ответной речью выступил г-н Бедейкер. Речи руководителей двух журналов были выслушаны с большим вниманием и неоднократно прерывались аплодисментами".

(Из газеты "Вечерний Мухославск").

Банкет продолжал развиваться по присущим ему законам, и уже через полчаса все вдруг разом громко заговорили. Каждый брал слово и, пытаясь перекричать остальных, говорил о своем. Бедейкер оказался большим любителем соков и закусок. Вскоре один свой глаз он положил на Ольгу Владимировну, а другим бесконечно подмигивал жене Свища, которая, посчитав это правилом хорошего тона, тоже стала подмигивать Бедейкеру. Сам же Свищ, полагая, что Бедейкер дружески подмигивает ему, начал отвечать тем же, чем вызвал у Бедейкера нехорошие подозрения. Подозрения усугубились еще и тостом, с которым Свищу удалось прорваться.

- Друзья мои! - сказал Свищ, излучая ласку. - Предлагаю выпить за нашего наставника, которого мы между собой величаем Никитичем, и за его обаятельную женушку! Им мы обязаны журналом нашим замечательным, яствами сегодняшними неописуемыми, гостем нашим ласковым! Урашеньки! Гип-гип-урашеньки! - И Свищ, пригубив бокал с соком, подмигнул Бедейкеру.

"Дамы пьют стоя, мужчины - на коленях, так?" - пошутил с другого конца стола Вовец".

(Из анонимной записки на имя Н.Р.)

- Скажите ему, чтобы прекратил! - прошептал Алеко Никитич Индею Гордеевичу.

- Слушай, Бедейкер! - неожиданно возник Ефим Дынин. - Вот я тебя запросто спрошу, напрямки: почему ты почвенников не печатаешь?