Шутки Жижека. Слышали анекдот про Гегеля и отрицание? - Славой Жижек

* * *

Когда румынский коммунистический писатель Панаит Истрати посетил Советский Союз в середине 1930-х, в разгар террора и показных процессов, один апологет сталинистской политики, пытавшийся убедить его в необходимости применения насилия против врагов, упомянул в своей речи присказку: «Нельзя сделать омлет, не разбив яиц», на что Истрати скупо ответил: «Хорошо. Разбитые яйца я вижу. А где омлет?»

То же самое относится и к мерам жесткой экономии, введенным Международным валютным фондом. Греки имеют полное право ответить: «Окей, мы разбиваем свои яйца ради остальной Европы, но где же обещанный нам омлет?»

* * *

В одном из антисоветских анекдотов, ставших популярными после вторжения Советского Союза в Чехословакию в 1968 году, королева-фея приходит к чеху и говорит, что готова исполнить три его желания. Чех сразу же выпаливает первое: «Китайская армия должна оккупировать мою страну на месяц, а затем уйти!» После того как фея спрашивает его о двух других желаниях, он отвечает: «То же самое! Пусть китайцы оккупируют нас снова и снова!» Озадаченная королева спрашивает, почему у него такие странные желания, на что чех со злобной ухмылкой отвечает: «Потому что всякий раз, когда нас будут завоевывать китайцы, по пути туда и обратно им придется проезжать через Советский Союз!»

То же относится и к «женскому мазохизму», в особенности из историй Дю Морье, где героини наслаждаются болезненными переживаниями: они следуют логике смещения, то есть, чтобы правильно их интерпретировать, нам следует сосредоточиться на третьем (мужском) субъекте, на которого как раз все и направлено в то время, как женщину снова и снова «завоевывает китайская армия».

* * *

У нас имеются веские основания считать, что христианское учение о непорочном зачатии опирается на неверный перевод еврейского alma (которое буквально означает «молодую женщину») как «девственница»: «Похоже, западный мир два тысячелетия страдал священным сексуальным неврозом просто потому, что евангелисты Матфей и Лука не умели читать по-еврейски»[2]. Вдобавок есть веские основания полагать, что семьдесят «девственниц», ожидающих мучеников в мусульманском раю, тоже возникли по ошибке: при использовании слова hur, транслитерированного как houris, авторы Корана опирались на ранние христианские тексты, где употреблялось арамейское hur, означающее «белый изюм», деликатес. Допустим, молодой мученик отправился на самоубийственную миссию из-за того, что буквально воспринял обещание своего лидера: «Врата рая раскроются перед тобой, и на берегах медовых рек тебя будут дожидаться прекрасные черноглазые девственницы». Только «представьте себе лицо юного мученика, который обнаружил, что в раю ему вручают просто горсть изюма, а не то, чего он так ожидал»[3].

В классическом боснийском анекдоте парень приходит к гости к лучшему другу и обнаруживает, что тот играет в теннис на заднем дворе, а Агасси, Сампрас и иные игроки мирового уровня ждут своей очереди, чтобы сыграть. Парень удивленно спрашивает его: «Но ты же никогда особо не играл в теннис! Как тебе удалось так быстро продвинуться в игре?» Друг отвечает: «Видишь пруд за моим домом? В нем плавает волшебная золотая рыбка. Скажи ей, чего желаешь, и она сразу же это исполнит». Друг идет к пруду, видит рыбку, говорит ей, что хочет, чтобы его шкаф был полон денег, и бежит домой проверять. Возле шкафа он обнаруживает, что отовсюду из него выпадают серьги. Он возвращается к другу разгневанный и говорит: «Но я же хотел деньги, а не серьги!»

А друг ему спокойно отвечает: «Ой, забыл сказать – у рыбки ограниченный слух, так что иногда она неверно понимает желание. Разве ты не видишь, как мне скучно тут носиться и играть в дурацкий теннис? Думаешь, я действительно просил себе сногсшибательный теннис?» Разве здесь нет сходного кафкианского поворота в сюжете, как в истории с бедным мусульманским воином, которому досталась горстка изюма?

* * *

Есть современный боснийский анекдот, совершенно замечательный, про известную пьесу Бетховена для фортепиано «К Элизе» (Für Elise), который высмеивает «просвещенных» западноевропейских учителей, присланных цивилизовать «примитивных» боснийцев. На уроке истории музыки в старших классах учительница говорит, что Бетховена ученики будут проходить не обычным образом, узнавая факты о нем, а более творческим: каждый из учеников будет упоминать идею или образ, а затем называть наиболее им подходящее сочинение Бетховена. Застенчивая девочка говорит: «Красивый зеленый луг перед лесом, с оленем, пьющим воду из ручья… Симфония № 6, „Пасторальная“!» Мальчик вслед за ней говорит: «Революционная война, героизм, свобода… Симфония № 3, „Героическая“!» Наконец, мальчик-босниец говорит: «Большой, толстый, крепкий эрегированный член». – «И к чему бы это?» – спрашивает раздраженная учительница. «К Элизе!»

Замечание мальчика полностью подчиняется логике фаллического означающего, «сшивающего» серию не потому, что в ней открыто упоминается орган, но потому, что оно завершает серию переходом от метафоры к метонимии: первые два ученика придают ей метафорический смысл (пасторальная симфония означает для нас либо вызывает у нас в памяти луг с ручьем и т. п.), тогда как эрегированный член, упомянутый боснийским мальчиком, не означает и не вызывает Элизу, а должен использоваться ею с тем, чтобы Элиза получила сексуальное удовлетворение. (Добавочный непристойный смысл, конечно же, заключается в том, что сама учительница страдает от недостатка секса и нуждается в хорошем перепихоне, чтобы больше не беспокоить учеников такими глупыми заданиями.)

* * *

Немного комической инверсии задействовано и в истории про Café Photo в Сан- Паулу: рекламируемое как «развлечение с особым штрихом», это, как мне сказали, место встречи высококлассных проституток с потенциальными клиентами. Хотя данное обстоятельство хорошо известно широкой публике, на сайте кафе информация о нем не опубликована – официальное заявление гласит: «Это место встречи с лучшей компанией для вечера». И все действительно происходит с особым штрихом: проститутки – в большинстве своем студентки гуманитарных факультетов – сами выбирают клиентов. Мужчины (клиенты) входят, садятся за стол, покупают напитки и ждут, пока за ними наблюдают женщины. Если женщина находит одного из них приемлемым, она садится к нему за стол, позволяет купить себе выпить и начать разговор на какую-нибудь интеллектуальную тему, обычно на тему культурной жизни или даже теории искусства. Если она находит мужчину достаточно ярким и привлекательным, то спрашивает его, хочет ли он с ней переспать, и называет цену. Это проституция на феминистский лад, если такая вообще бывает, – тем не менее, как зачастую происходит, феминистский лад оплачивается за