Павел Асс - Фронты

В двое суток поседевший от увиденного ротмистр Яйцев и бравые санитары разбирали завалы трупов, обгоревшей амуниции и деревянных винтовок. В одном из нижних культурных слоев был обнаружен живой и почти невредимый, если не посчитать некоторых синяков и разложившихся язв на породистом лице, юнкер Адамсон.

Посредник отнесся к очнувшемуся Адамсону, как к родному. Отпаивал его коньяком и кофе, брал за руку, словно глазам своим не верил, и наконец, предложил представить его к какой-нибудь из раздаваемых в деревне медалям.

- Я в общем-то, не возражаю, - вздохнул Адамсон, в промежутке между затяжными глотками сидра.

- Повезло вам, юнкер. Как в рубашке родились. Один-то и остались из всего батальона, - всхлипывал ротмистр.

- Да, повезло мне, - отвечал Адамсон.

Адамсон уже понял, что поступил правильно, когда пробежал несколько метров в атаку, а потом по-пластунски вернулся обратно в окопы. Об этом, конечно, никто уже не знал.

А потом, после крушения дирижабля, Адамсон испугался, что его привлекут за дезертирство и под покровом дыма и вони приполз на место побоища, окопался среди трупов и замер.

"Мертвым уже все равно, - думал философски Адамсон. - Мне же еще жить, прости господи."

Численность сгинувших точно установить было невозможно, поскольку даже после прибытия Шестого санитарного батальона, отозванного с самурайских позиций, удалось вытащить только семь целых трупов, среди которых аккуратно лежал хорошо проспиртованный (благодаря сидру) труп поручика Слонова. Списки же юнкеров, как и можно было предположить, оказались утеряны лютыми от пьянки писарями штабной канцелярии.

9.

Два взвода юнкеров, прибывавших на постройку Шлагбаума, были признаны безвременно погибшими и списаны с довольствия. Штабные писаря две недели строчили похоронки типа "отважно погибшему во славу Империи...", находя в этот определенное удовольствие.

Тем не менее, в документах пятилетнего плана Ставки значились успешные работы по воздвижению Шлагбаума Европейского Образца.

Его установкой занимался лично обер-лейтенант Кац. Он же был главным организатором безобразной деревенской гулянки, закончившейся повальным запоем большинства юнкеров и пышногрудых сифозных девок.

Среди тех, кто продолжал строить и обслуживать Шлагбаум были в основном безработные деревенские крестьяне да девки. Последние попадали сюда в поисках кавалера и из-за любопытства перед чужестранным и весьма эротическим словом "Шлагбаум".

Спустя два дня работ, когда воздвижение Шлагбаума было завершено, юнкера с продолжительного бодуна и уже мужицкими рожами вместе с девками направились в Штаб корпуса. Этой акцией, кстати, снова руководил лично мертвецки пьяный контр-обер-лейтенант Епифан Кац. Его при хотьбе по лесу за ноги переставляли самые преданные юнкера и опирался он, в основном, на щуплые плечи юнкера Хабибулина. Все остальные юнкера, не питавшие приязни к Кацу, и деревенские девки тряслись на ссохшихся когда-то просмоленных повозках.

К вечеру, у въезда в расположение Штаба их остановил имперский патруль.

- Порядки слыхивали?

- Да, поди, знаем, - ответили за обер-лейтенанта девки.

Они улыбались и пользуясь моментом, осматривали капрала, который проводил взглядом девок и преданных юнкеров, сгорбленных под тяжелой ношей Каца, в Штаб корпуса.

10.

В штабной палатке не было никого, кроме трех офицеров. Среди троих были - барон фон Хоррис, майор Секер и раненый на Фронтах в пах штабс-ротмистр Яйцев. Ранение паха ротмистр Яйцев переживал, так как получил его при весьма примечательных обстоятельствах, на биллиарде.

Биллиард был как-то отбит у самураев и господа офицеры, не удержавшись, сразились под шампанское в "американку". Играли они без особых правил, как в тавернах, что особо можно было заметить, когда кавалерист Стремов повредил кием ротмистра Яйцева.

С тех пор Яйцев играл исключительно в преферанс или в похожие игры. Вот и сейчас господа офицеры сидели за дубовым столом и расписывали пулю, возводя друг другу зловещие горы. Гора у играющих помещалась на трех листах сводки, переданной телеграфом из Ставки главнокомандующего.

- Слыхали, господа, - заговорил ротмистр Яйцев, осыпая пулю пеплом своей черной швейцарской сигары. - Говорят на Маневрах толпу юнкеров порешили. До сих пор считают - сколько.

- Да ничего страшного, господин ротмистр, - лязгнул выставной челюстью барон Хоррис. - Солдат должен знать: тяжело в учении - легко умирать в бою!.. Ваше здоровье, господа! А вам, Секер, позвольте выразить мое сожаление по поводу гибели ваших воспитанников. Я лично был свидетелем их неизбывного героизма!

Заметим, что Секер ничего не слышал. Он был отвлечен размышлениями о предстоящем разливе по кружкам сидра. Все же постепенно слова барона просочились в его сознание.

- Кто погиб?! - возопил майор.

- Да две роты юнкеров на Маневрах.

- И сколько?!

- Все до последнего человека, некоего Адамсона, - с дрожью в голосе ответил барон Хоррис. - Сражались, как заморские львы!

- Врешь ты все, заморская собака! - грубо окрысился Секер.

- Честное слово офицера! - не унимался уязвленный фон Хоррис.

- А дворянина?! - с подозрением уточнил Секер.

- Ну это же шамо шобой! - воскликнул барон с таким жаром, что лишился своих вставных зубов.

- Да нет, правда, - вступил в разговор ротмистр Яйцев. - Я был посредником и тоже все видел...

- Пас, - задумчиво ответил Секер.

Он понял, подсмотрев прикуп, что едва ли возьмет одиннадцать козырных взяток.

11.

Торжественное построение войск, входящих в корпус Резерва Самурайского фронта, по случаю окончания Маневров, было назначено на пятницу в полдень.

На левом фланге разместились два взвода юнкеров с мозолитыми от строительства коммуникационного Шлагбаума ладонями. Предварял этот строй обер-лейтенант Кац. Юнкера, строившие домик майору Секеру, стояли на правом фланге. И на самом краю разместились Блюев и Адамсон, вдоль и поперек перемотанные бинтами и потому похожие, как близнецы.

Майор Секер принял парад и тут же отдал его барону фон Хоррису. Барон продолжал стоять, хотя целую неделю имел вполне приличный стул. Он не совсем понял, что от него хочет майор Секер, и потому парад принимать отказался.

- Господа! Поздравляю вас с окончанием Маневров! - так и не придумав ничего другого, возгласил майор Секер после продолжительной паузы.

Все закричали "Ура!" и кричали до тех пор, пока Секер не приказал некоторым шизанутым заткнуться.

- Позвольте мне в сей высокоторжественный день огласить список особо отличившихся в пьянке... простите, на Маневрах! - продолжал Секер свою речь. - Орденом Имперского Креста с подвязкой награждается барон фон Хоррис за геройские действия и поддержку войск с воздуха во время маневров... дирижабля! Барон также награждается почетным позолоченным оружием с инкрустациями за проявленную выдержку! В геройском порыве он почти что спас дирижабль...

Загремели крики "Ура!" - "Да здравствует!" - "Хоррис - козел!", полковой оркестр и артиллерийский салют. Орудия были направлены в сторону Самурайи, чтобы не переводить зря снаряды. Впрочем, опытный адьютант Палыч сомневался, что до Самурайи (да и хотя бы до Швеции) они долетают.

- Поздравляю вас, господин барон! - сказал Секер безучастному Хоррису, вручая награды. - Еще немного, и вы бы спасли дирижабль!

От волнения рука Секера дрогнула и барон получил сильнейший удар в поддых. К счастью, это вывело его из оцепенения и он судорожно зашарил по карманам кителя, в поисках заготовленной речи. Все смолкли и с любопытством уставились на Хорриса.

- Майор Секер награждается голубым орденом Имперского креста с Большой голубой подвязкой! - посинев от напряжения, возвестил барон. - За мужество и героизм, проявленные при постройке голубого Коммуникационного Шлагбаума! И в воспитании солдат, которые даже мертвыми не выползают с поля боя!

По некоторым отличительным признакам, собравшие отметили, что текст для барона подготовил гомосексуально настроенный пилот Румбель.

После вручения обоюдных наград майор Секер и фон Хоррис троекратно расцеловались. При последнем поцелуе барон потерял-таки свои вставные челюсти во рту Секера. Этого, впрочем, почти никто не заметил.

Майор Секер откашлялся и кашлял минут пять. После продолжительной паузы, последовавшей вслед за этим, Секер возвестил:

- Господа! От себя лично и в том числе от барона Хорриса, представляющего здесь нашего Союзника, я категорическим образом поздравляю вас с успешным окончанием Маневров. Условный враг - юнкера Седьмого Пехотного корпуса, ведомые графом Менструранним, - разбит наголо. Я в силах позволить себе отметить проявленное усердие и мужество юнкера Адамсона и юнкера Блюева.

Адамсон икнул и пихнул локтем Блюева. Тот только шикнул, весь поглощенный речью майора.