Вагрич Бахчанян - Мух уйма (Художества). Не хлебом единым (Меню-коллаж)

Во время завтрака И. М. Королев и Я. Говон обменялись дружественными тостами. Имеются человеческие жертвы.

Совхоз чувствовал себя свободно и больше не дичился. Закончилась дневная спячка, и началась бесцельная ходьба с места на место.

Наступала пора отмирания верхушек.

Совхоз «Сатанинское Отродье» переименовали в «4-е Исчадие Ада», и всё изменилось к лучшему.

Ограбления в пассажирских самолетах стало редким явлением. 16 декабря в клубе показывали очень занятный фильм по сценарию весьма одаренного поэта.

Никудышний человек, отрицательно относящийся к мозговым извилинам, выглядел пристыженным, выдавливая из себя: «Неужели?! Вот так так! Черт возьми! Как бы не так!» Но мужчина-прачка, похожий на черного дрозда и мечтающий стать знаменосцем, ударил никудышнего человека клешней по пояснице, требуя назначения следственной комиссии. Саквояж мужчины-прачки, годный только для ношения мундштука и вымоченный предварительно в настое ромашки (в совхозе свирепствовал военный тиф), третьи сутки подряд находился в полукомнатной квартире водителя такси, не любящего покупать кота в мешке.

Водитель такси с детства считал строительство коммунизма побочным явлением.

В совхозе «4-е Исчадие Ада» нет такого человека, который бы не слыхал об этом, но все думали, что это не он, а его брат считает строительство коммунизма побочным явлением. А брат водителя такси, известный отрицательным отношением к мозговым извилинам, ровно шесть лет назад зарегистрировал гражданский брак с мужчиной-прачкой.

«Традиционный треугольник», или «Три богатыря», называется этот рассказ из жизни совхоза «4-е Исчадие Ада».

Жилда был Белянкин Дмитрий Степанович (р. 1876), и был брат у него родной – Белянкин Федор Павлович (р. 1891). Жили они себе на Чистых прудах и забот не знали. И вот однажды Белянкин Дмитрий Степанович (р. 1876) говорит Белянкину Федору Павловичу (р. 1891): «Иван Андреевич, ты помнишь Бембеля Андрея Онуфриевича (р. 1905) – белорусского советского скульптора, заслуженного деятеля искусств БССР, который учился в Академии художеств у В. Л. Симонова и М. Г. Манизера, который до 1941 года работал по преимуществу в области рельефа, который соавтор сорокаметрового фриза на тему „Революционная борьба пролетариата в прошлом и настоящем“, который драматической выразительности своих произведений достигает главным образом благодаря смелым композиционным решениям, – так он, оказывается, родился на озере Бай (Филиппины) к юго-востоку от города Манилы (дл. ок. 75 км, шир. ок. 32 км, глубина 36 м), принимаем ряд притоков, сток через р. Пасиг в Манильскую бухту. Так я его встретил на Малой Гончаровке возле музея В. Д. Ермилова. В левой руке у него томик Жана-Антуана Баифа. Кстати, Баиф – один из основателей Плеяды – группы поэтов, стремившихся создать во Франции национальную поэзию, равную античной, а в правой руке – балл – условная единица (цифровая отметка для количественной и качественной оценки и характеристики явлений и достигнутых успехов). Вот я и говорю ему: „Где же вы, Василий Владимирович, такую странную фамилию себе откопали – Бартолини? И имя какое-то чудное – Сассоферрато, как у итальянского юриста Бартола (1314– 57), жившего в эпоху феодализма, главы школы постглоссаторов. А он мне и говорит: «Знаете что, Франческо, не пошли бы вы к ё… матери?“ И заплакал как свинья. А у меня от удивления и напряжения моча ухом пошла. Угадай, каким?

Ну, думаю, пора уезжать в Румынию. Все-таки Будапешт не Бабаи. Сегодня поужинаю и уеду утренним поездом. До свидания».

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была женщина, она не пахла апельсинами и ветчиной не пахла тоже, а пахла она дверью с внутренним английским замком, который не закрывался, но зато открывался даже без ключа. Имеется в виду сапожный молоток, который висел за картиной Леонардо да Винчи «Иван Грозный убивает своего собственного сына Ивана (Ивановича. – В. Б.)», а висел он потому, что его не было вовсе, его придумал я, всосавший любовь к молоткам вместе с ацидофильным молоком своей матери, любящей одеваться во всё голубое, не будучи арийского происхождения и не зная одноименного периода испано-французского художника П. Пикассо. Кроме голубого периода, вышеупомянутый художник создал энное количество произведений розового цвета, который, по мнению тов. Бендера, считается пошлым, а Остап Ибрагимович знал толк в цвете, ведь недаром он был сыном турецкого подданного. Кстати, мой отец тоже был персидский подданный и торговал он всякими вещами, которые можно кушать, а также есть. Там были и сыры плаксивые, и сливы влажные, и мясо в виде колбасы и котлет, и даже – хотите верьте, хотите нет – икра красная и черная, как у француза де Бальзака. Да, собственно говоря, я заговорил о Бальзаке не зря: женщина, описанием которой я начал эту попытку литературную, была как раз бальзаковского возраста (это примерно от 48 до 49 лет). Я, понимаете, так увлекся, что позабыл совсем, для чего я взял в правую руку шариковую ручку.

Лепесток, свиные ножки (кушанье), фейерверк, высокое зеркало на ножках, архиепископ.

Большая бочка, колокольчик, золотая монета, лозунг «зуб за зуб», отбросы улова рыбы, неуклюжий подросток.

Минная рама, землетрясение, квадратная кость, документ, горячий напиток из молока, вина и пряностей, дешевые парусиновые туфли на резиновой подметке, семит.

Клетка для домашних кроликов, слоеное тесто, возбуждающее средство, ночной морской бинокль, носогрейка, молодое растение, предатель.

Каблограмма, толстый конец чего-либо, халцедон, кольдкрем, человек, любящий лезть не в свое дело.

Каменная сосна, кусок мяса или рыбы, мыльный пузырь, дымовая завеса, вонючка.

1) раздавить ногой кому-либо нос в драке;

2) воспитывать чужого ребенка;

3) разорвать письмо, бумагу или платье;

4) пропустить через мясорубку женщину с ребенком;

5) собрать максимальный урожай с гектара;

6) не быть дома 5 лет;

7) постоянно быть мужчиной от 40 до 50 лет;

8) сделать из проволоки свою подпись;

9) изобразить брюшной тиф;

10) квакать.

Шишковатый хозяин рощицы, разлив в бутылки остатки супа, принялся искать иголку в стогу сна, но оступился и упал в корыто для охлаждения инструмента.

Именно равнина, гладкая и ровная, мрачная и угрюмая, благодарная и драгоценная, вторгается однажды в радость, требуя спасаться бегством.

Запах огуречной травы и борного мыла как сапогом ударил шишковатого хозяина рощицы в нос.

Окровавленный от обжорства изменник родины – породистый интеллигент с большим пятном на голове, привыкший к роскошному столу, неумышленно изучал язык хиндустани в судовом лазарете, покрытом листьями, переходящими из одной тональности в другую.

Дикая свинья, разбирающаяся в мерах сыпучих тел, бросила беглый взгляд на голодную птицу, долбящую похожий на тумбочку для ночного горшка пьедестал, стоящий в трех метрах от покрытого пузырчатой сыпью полицейского с тонко очерченными бровями.

Гомер: Вижу чудное приволье...

Бетховен: Слышу пенье соловья...

Вечный Жид: Это русская сторонка...

Анатолий Кузнецов: Это Родина моя.

Мюнхгаузен: Правда глаза колет

Герострат: Всем лучшим во мне я обязан книгам

Венера Милосская: Мойте руки перед едой

Дон – Жуан: Уходя, гасите свет

Сизиф: Кончил дело – гуляй смело

Вильгельм Телль: Не стой под стрелой

Ньютон: Яблоко от яблони далеко не падает