Михаил Задорнов - Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ…

Вспомнив, чему учили комсомол и школа, наш водитель послушно и шумно пустил струю через нос и стал обреченно ждать результата. Полицейский посмотрел на дисплей тестилки и не поверил своим глазам. Там ясно и отчетливо выскочило слово «труп». Бедный американец так удивился! До сего момента он даже не знал, что там такое есть, внутри дисплея. Потряс тестилкой – может, что-то в ней заклинило? Ведь не может такого быть: водитель живой, а на дисплее написано «труп». Явное расхождение – несвязуха! Потряс и попросил еще раз: «Не могли бы вы снова пройти тест?»

Наш понял: что-то у американца не получается. Дыхнул уже увереннее. Американец посмотрел на дисплей: опять труп. У американца, как рассказывал мне свидетель-харьковчанин, даже волосы в подмышках зашевелились от ужаса. Водитель же, увидев полицейского растерянным, приободрился и спросил: «Что там у вас?»

– Да вот тут, посмотрите, – не зная, как подобрать слова, начал объяснять американец. И показал водителю на дисплей.

– Да у вас же прибор испорчен! – мгновенно осмелел наш «заяц во хмелю». – Да я на вас жаловаться буду. Вы меня оскорбляете. Я что, труп, по-вашему?

Американец окончательно растерялся и, не зная, что дальше делать, отпустил наших. Как утверждал мой рассказчик, он долго еще, стоя на том же месте, тряс своей тестилкой, с которой никак, судя по всему, не мог скинуть слово «труп».

Наши обрадовались, поехали. По дороге уже хотели в честь такого события еще в какой-нибудь ресторанчик заскочить. Но судьба-режиссер распорядилась по-своему. Или они и впрямь ехали качаясь. И их остановила вторая полицейская машина. Впрочем, наш уже опытный водитель ничего не боялся. Уверенно подозвал полицейского и сразу ему предложил: «Давай сюда, без лишних предисловий, свою тестилку». На этот раз он выдохнул что есть мочи. Раза в три больше, чем вдохнул. Полицейский посмотрел на дисплей – глаза у него округлились, как и у первого. Поэтому наш уверенно сам спросил: «Ну что там, труп, да?» Еще больше полицейский удивился такой проницательности.

– Откуда вы знаете?!

– Да у вас же у всех на дороге приборы испорчены, – разошелся наш «заяц». – Да я на вас в муниципалитет жаловаться буду! Уже один нас останавливал. Я у него тоже трупом был. Вы мне за это ответите.

Полицейский не поверил такому бреду, связался со своим коллегой.

– Ты труп останавливал?

– Да, было, – как-то с неохотой ответил тот, видимо, все еще продолжая трясти тестилкой. – Вот до сих пор с дисплея не исчезает.

За нанесенный моральный ущерб наших проводили под конвоем до дома.

А на следующий день они поехали в мексиканский ресторан завтракать с максимальной скидкой. И дринкнуть не только за свою историческую родину, но и за американцев. Все-таки они хорошие – как дети! И с ними можно иметь дело!

В 91-м году у меня были очень неудачные гастроли по Америке. Неполные залы. Жулик-импресарио. Зато благодаря этой поездке я стал свидетелем новых историй.

Это был переходный период от России советской к России никакой. Известно, что самые большие деньги делаются во время становления государства и во время его распада. У нас, как всегда, от нашего нетерпения происходило сразу и то и другое. Ломоносов еще предупреждал: если у кого-то где-то убавится, то у другого обязательно должно прибавиться. Одни богатели, другие нищали. Мы строили капитализм по ускоренной программе.

Случай тогда свел меня с одним из первых наших случайных капиталистов в Сан-Франциско. Он приехал туда покупать себе дом. Приехал с семьей и… рюкзачком. Рюкзачок – потрепанный комсомольской романтикой шестидесятых годов. Никому и в голову не могло прийти, что у него в рюкзачке. В то время русских на Западе еще жалели и относились к ним, как к проголодавшимся дикарям. Правда, сам обладатель рюкзачка не был похож на голодающего. Пиджак – пятьдесят шестого размера, брюки – шестидесятого. Советский фасон, укороченный. Из-под брюк видны съеденные туфлями носки, а между носками и брюками светится полоска незагорелых северных крепких ног. По щекам и животу можно было сделать вывод, что часть свалившихся на голову денег он откладывал, а другую часть честно пытался проесть, вкладывая, как говорят в таких случаях, в самое надежное – в себя. Жена, которая приехала с ним, ему в этом, очевидно, с усердием помогала, поскольку была подобна ему фигурой, чуть, правда, уменьшенной в размерах. Помогая мужу правильно вкладывать, она даже все зубы заменила на золотые. Чувствовалось, что этим вложением она особенно гордилась, поэтому все время улыбалась. Мол, вот как элегантно вложены наши деньги! Двое детей – подобные им фигурки, этакие рюкзачки на крепких ножках, которыми они уверенно цеплялись за землю, как корнями. Иногда оба от непонимания момента начинали дружно хныкать. Тогда «главный рюкзак» по-отцовски давал им заботливые затрещины со словами: «Молчать! Я дом покупаю в Сан-Франциско».

Маклер, сын одного из наших иммигрантов, хорошо говорил по-русски. Был, очевидно, таким же прохиндеем, как его отец, однако воспитан уже Америкой, поэтому двадцатипроцентную прибыль считал удачной. Для начала показал невзрачному на вид клиенту небольшой дом за двести тысяч долларов на самом склоне горы, с видом на еле виднеющийся вдали залив. «Рюкзак» осмотрел этот дом и брезгливо сказал:

– Нет, не возьму.

– Почему? Хороший же дом, и недорого, – начал банально уговаривать молодой маклер.

– Хлюпкий, – безоговорочно констатировал клиент.

– В каком смысле?

– А вот смотри.

Отложив в сторону рюкзак, как будто там ничего не было, кроме запасной пары белья, наш покупатель вдруг со всей силы треснул по стене кулаком. Видимо, решив, что таким образом он может смоделировать вполне вероятное в Сан-Франциско землетрясение. Дом задрожал, сбрасывая с себя капли утренней росы. Жена заулыбалась, дети всхлипнули: им стало жалко этот красиво покрашенный в детские цвета домик.

– Молчать! – приказал глава семьи. – Я дом себе выбираю. Не мешать. Ну? – обратился он к маклеру. – Сам видишь, труха, дрянь! В случае чего – рухнет. Ты мне настоящий, хороший дом покажи. Как в Сибири чтоб! И чтоб залив весь виден был, а не клочками, будто рубашка из расстегнутой ширинки.

Молодой маклер первый раз имел дело с русским покупателем, поэтому никогда не видел, чтобы так выбирали дом. Однако из жажды двадцатипроцентной прибыли спорить и обижаться не стал, позвонил кому-то, записал адрес и решил перед нами щегольнуть. Мол, ну сейчас я вам покажу! Отвез нас в район вблизи залива и показал эдакий полузамок, с гордостью объявив цену: миллион долларов. Даже изгородь тут внушала уважение настолько, что покупатель не стал ее трясти, проверяя на прочность, а лишь уважительно погладил шершавыми руками бывшего производственника.

– Да, этот я возьму, – сказал он. – Когда можно въезжать?

Маклер явно не был готов к такому вопросу. Он снова перезвонил, долго разговаривал на английском, после чего сказал:

– Да, да, вы можете въехать, но все-таки придется немножко подождать. Там еще живут.

Покупатель таким ответом остался явно недоволен.

– И что, долго они там жить собираются?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? Сходи узнай. Они ж, надеюсь, по-английски понимают?

Пока маклер выполнял его задание, мой спутник вслух мечтал о том, как он будет выходить по утрам на крыльцо и потягиваться, глядя на залив с яхтами, одна из которых обязательно станет его собственной.

Вернувшись, маклер сообщил: хозяин очень доволен, что нашелся покупатель, который не торгуется, но просит отложить переезд как минимум на месяц. Дети снова запричитали, жена впервые перестала улыбаться. Папа почесал в затылке и попросил маклера отойти с ним в сторону. Вид у папы был угрожающий. Так обычно просят «отойти за угол» только у нас в России. Маклер насторожился, но как пойдет дальше их разговор, все-таки не угадал. Он приготовился к торгу, напрягся и уже стал считать, сколько же составит его двадцатипроцентная прибыль, если он уступит клиенту этот дом тысяч за девятьсот девяносто девять. Но клиент застал его врасплох.

– Слушай, что я тебе сейчас скажу, только слушай внимательно. Видишь вот этот рюкзак? Так вот, я дам тебе сейчас полтора миллиона долларов, а ты иди к ним – и чтобы завтра их здесь не было. Понятно?

Я не смогу описать все, что происходило далее: глаза маклера и ту скорость, с которой он побежал к хозяевам, глаза самих хозяев, их радость… Все это дофантазируйте сами!

Совершившуюся сделку мы праздновали вечером в «Макдоналдсе», куда нас пригласил маклер на процент от своего заработка. Жена улыбалась, дети были счастливы благодаря гамбургерам и чизбургерам. Маклер говорил, что он хочет и впредь работать с русскими клиентами. Дал кучу своих визитных карточек. Когда же мы вышли, наш покупатель все-таки врезал кулаком по стенке «Макдоналдса»: