Ал Райвизхем - Двадцать лет спустя (с половиной)

- Прощай, прощай, мой старый друг, - сказал Д’Эрблю на прощание, и затем, подождав, пока Д’Арнатьян и Планше исчезли из виду, воровато огляделся и вытащил из другого кармана плаща велосипедный качок.

Д’Арнатьян и Планше направились на север, доверившись чутью гасконца. Повсюду они расспрашивали о замке Плафон и толстом господине, некоем дю Баллоне (девичья фамилия Потроса), все, однако начинали плеваться лишь при одном упоминании этого имени. По объему плевков, а также частоте ругательств, гасконец и его спутник все больше убеждался, что они на верном пути, и что совершенно случайно выбирать направление движения присуще не только опытному следопыту. С Д’Арнатьяном по этому поводу был полностью согласен его верный Планше, мастеривший что-то всю дорогу, и бормоча под нос имя Базена.

Вскоре, однако, верный нюх следопыта начал отказывать Д’Арнатьяну и они в третий раз проехали через один и тот же городок. Им бы долго пришлось блуждать по округе в поисках Потроса, если бы не случайный попутчик - налоговый инспектор, также как и они разыскивавший месье дю Баллона в его новое имение Перрон. В знак старой дружбы Д’Арнатьян отправил вперед Планше, чтобы тот предупредил бедного Потроса о новой для него напасти. Дорога в обществе налоговой крысы, однако не доставила удовольствия гасконцу, постоянно вынужденного клясться в том, что он не брал карманные часы у инспектора, и в том, что он всегда вовремя подает налоговые декларации. Даже когда гасконец выигрывал в карты, а это происходило всю дорогу, он был вынужден обещать “налоговой вши”, что обязательно, непременно, включит сумму выигрыша в свой совокупный годовой доход.

Вскоре, взору Д’Арнатьяна и налогового инспектора предстал Потрос, посреди голой степи, одетый в лохмотья.

- Не понимаю, - сказал налоговый прыщ, развернув карту местности, - Здесь должен находиться замок Перрон, купленный недавно господином дю Баллоном де Плафоном.

- Дю Баллон де Плафон де Перрон, - гордо представился Потрос, дав щелбан лошади, на которой сидел налоговый кровосос. Лошадь, захрипев, повалилась набок, а налоговик плюхнулся лицом в пыль. - Не знаю я ни про какой замок Перрон, - заявил бедный Потрос, - И вообще, у меня одни убытки, - в доказательство Потрос вывернул дырявые карманы, из которых выпорхнула моль.

- Но у нас совершенно точные сведения, - не сдавался налоговый инспектор, - Вы купили замок и не заплатили НДС, вот ксерокопия договора купли-продажи, - размахивая кипой бумажек, настаивал налоговый инспектор.

- Не за’мок, а замо’к ! - парировал Потрос. - А согласно акту от тридцатого года от НДС освобождается целый перечень товаров, в число которых входит и замки. - И вообще, - Потрос вытащил двуручную шпагу из ножен, - не надо сюда ездить, тут края глухие, никто не услышит, никто не узнает... - его слова сопровождал свист шпаги, которую он принялся вращать над головой. - Тут убить могут, - он красноречиво выпростал из своих лохмотьев двухстволку восьмого калибра.

Побледневший сборщик налогов, получив по голове эфесом шпаги от Д’Арнатьяна, бросился бежать, сломя голову.

- Настало время подавать декларации, - крикнул гасконец.

- Настало время попрактиковаться в стрельбе, - ухмыльнулся Потрос, насыпая соль в грозное оружие.

- Бум-бум! - сказала двухстволка.

- Ай! Уй! - заорал налоговый инспектор, садясь в лужу, чтобы уменьшить боль.

- Друг мой, - укоризненно сказал Д’Арнатьян, - Зачем же тратить соль, ведь есть же пули, кстати, могу продать. Сам за два пистоля покупал, тебе по дружбе, за один уступлю.

- Да за один пистоль я куплю в десять раз больше, чем ты предлагаешь, - возмутился Потрос. - К тому же солью больнее. Человек же получает по заслугам, не расставаясь с жизнью.

- Какой ты гуманный, - сострил Д’Арнатьян, увидев, как из лужи, в которую присел налоговик вынырнул большой крокодил.

- Это Гаврюша, - похвастался Потрос, - Он солененькое любит. - Предсмертный крик сборщика налогов подтвердил слова “великого гуманиста всех времен и народов”. - Я его купил на аукционе, там он ухитрился съесть аукциониста, благодаря чему никто его не захотел покупать, и я купил его за бесценок.

- Слушай, - прервал его Д’Арнатьян, которому уже начала надоедать наглая, бесхитростная ложь Потроса, кичившегося своим знатным происхождением, состоянием и связями, словом всем, чего у него никогда не было. - Ты что, в самом деле, купил замо’к ?

- Не замо’к, а за’мок!

- И где же он в таком случае?

- Тут, ответил месье дю Баллон де Плафон де Перрон, доставая из бумажника надувной резиновый замок. - Планше, Мушкетон, ублюдки чертовы, так вас перетак, живо за работу!

Из травы показались головы Планше и Мушкетона, играющих в карты. Приказание Потроса прервало их в тот самый момент, когда Планше ругался последними словами по поводу того, что в колоде, оказалось, пять джокеров. Мушкетон, сделав невинное лицо, успокаивал его, утверждая, что произошла ошибка и в колоду попали три лишние джокера. При этом у него из кармана выпало еще два джокера, и ему не миновать бы линчевания со стороны Планше, если бы так некстати не вмешался Потрос. Понукаемые пинками со стороны своих хозяев, они взялись за воздушный насос и принялись надувать замок.

Через пять минут на месте голой степи появилось четырнадцатиэтажное здание замка, стены вокруг замка, лес, виноградники, десяток другой надувных рабынь и даже небольшой резиновый кегельбан.

- Да, - протянул гасконец. - Немудрено, что тебя налоговые крысы донимают.

- Купил на дешевой распродаже, - начал хвастаться Потрос. А еще, под этот замок я уже пять раз ипотечные кредиты получал. И вообще, я богатый человек, у меня пятьдесят тысяч ливров годового дохода. Эх, если бы у меня было бы звание барона, мне бы кредитов больше давали бы, - вздохнул он.

- Кстати, я как раз могу это устроить, - сказал добрый Д’Арнатьян. - И ничего особенного делать не придется, ну разве что проткнуть кого-нибудь, словом все как раньше.

- Так мы едем путешествовать? - радостно воскликнул Потрос. - Тогда я замок с собой возьму, ведь ночевать в гостиницах это сплошное разорение просто.

- О'кей, - сказал Д’Арнатьян, - смачно сплюнув в резиновую траву. - Только Вы, друг мой, сначала езжайте в Париж без меня. А я заеду за Отосом, кстати, не знаете, где он живет?

- В имении Бражелон, доставшемся ему по наследству от внезапно умершего родственника, - ответил Потрос, закрываясь в одном из резиновых туалетов, расположенных вокруг замка.

- Внезапно? - переспросил Д’Арнатьян, - Отос, насколько я его помню ничего внезапно не делает, ну если только деньги нужны.

- Может быть, это не он? - высказал догадку Потрос, и как всегда ошибся.

- Планше, мы уезжаем, сразу после того, как только я поем. Накорми лошадей, а я пока посплю. С этими словами он пинул Планше и, повалившись как сноп в резиновую траву, захрапел. Планше от злости пнул резиновую собаку, сторожившую резиновый замок Потроса, после чего, как порядочный слуга и скотина, наплевав на приказание, улегся в резиновую траву.

Однако Потрос, следуя обычаям гостеприимства, позаботился о корме для лошадей, накормив их протухшим гороховым пюре. Д’Арнатьян и Планше на свою беду обнаружили это уже в пути, так что пришлось привязать бесчувственного Планше к седлу, а опытный Д’Арнатьян, привыкший всего ожидать от друзей, надел противогаз, припасенный для таких случаев. В целом же, пейзаж вокруг омрачался только тем, что на всем пути падали замертво звери и птицы, оказавшиеся в пределах досягаемости воздушных последствий горохового пюре. Разозлившись, гасконец написал донос на Потроса в налоговую полицию.

Подъехав к имению Бражелон, Д’Арнатьян в изумлении остановился и, развязав веревку, благодаря которой Планше даже потеряв сознание, прямо сидел в седле (если он сидел не прямо, веревка врезалась ему в шею), столкнул Планше с лошади, чтобы привести его в чувство.

- Ой, бля! - воскликнул Планше, - то ли выражая неудовольствие по поводу столь болезненного пробуждения, то ли пораженный увиденным.

Замок Бражелон, а это был именно он (об этом свидетельствовал указатель, лежавший в пыли у дороги), был вовсе не похож на жилище алкоголика, каковым, как ожидал Д’Арнатьян, должен был стать его друг еще лет восемнадцать назад. Нет, скорее замок был похож на дом умалишенных: здание опоясывалось тремя кольцами колючей проволоки под напряжением электричества, пулеметными вышками, миниатюрными минными полями и рвом, заполненным помойными отходами, накопленными, судя по всему, если учитывать глубину рва, за последние две тысячи лет. Запах рва сбивал все самолеты, пролетавшие мимо. Посреди двора виднелись останки орбитальной станции, также, сбитой этим химическим оружием. Словом дом нисколько не соответствовал характеру благородного Отоса, молчуна и выпивохи, рубахи - парня.

- Неужели он умер? - с надеждой спросил сам у себя Д’Арнатьян, который лет двадцать с половиной назад одолжил у “старины Отоса” полпистоля. - Планше, иди и узнай все, я не решаюсь даже спросить, жив ли мой друг, - понюхав луковицу и вытерев слезы, выступившие на глазах, добавил благородный гасконец.