Шерил Флурной - Объятия судьбы

Франция, 9 июня 1851 года

Застыв, молодой человек смотрел на очаровательное создание, носившееся босиком по клеверному лугу. Когда до его слуха донесся нежный переливчатый смех, он не сдержал улыбки. Бархатисто-черные глаза Дамона следили за каждым движением девочки, гонявшейся за бабочкой. Она самозабвенно подняла руки и откинула голову, а золотые лучи солнца играли на ее тонком красивом лице.

Блестящие светло-каштановые волосы медового оттенка спадали на спину длинной шелковой волной, и легкий ветерок трепал их. Двадцатидвухлетний Дамон был ослеплен красотой этого прелестного существа – девочки, обещающей вот-вот превратиться в женщину.

Вдруг она перестала смеяться и, опершись на ствол дерева, приставила ладонь козырьком ко лбу. Над ней, обхватив лапками низко свисавшую ветку, сидел маленький пушистый зверек. Девочка склонила голову набок и подбоченилась.

– Себастьян, что ты там делаешь, а? Иди ко мне! – весело крикнула она котенку. Пушистый комочек не шевельнулся, только жалобно мяукнул. – Ну же, киска, сюда! Иди ко мне, Себастьян!

Котенок мяукнул громче и впился коготками в кору.

– Что за глупый малыш! – вздохнула девочка, подхватила подол юбки и заткнула за пояс. – Нечего лазать по деревьям, раз не умеешь спускаться!

Ворча на испуганного котенка, она вскарабкалась на дерево. Нахохлившийся комочек настороженно смотрел на нее. Девочка, прижавшись к ветке, протянула к нему руку, но не смогла схватить его и подползла ближе.

– Иди же сюда, киска, иди к Темпл! – ласково приговаривала она.

Котенок зашипел и отполз дальше. Девочка осторожно двинулась за ним, обхватив ногами сучковатую ветку.

Она добралась было до Себастьяна, но тот, испугавшись резкого движения, прыгнул к хозяйке и расцарапал ей руку.

Темпл вскрикнула, отпустила ветку и, взмахнув руками, полетела вниз. К счастью, ее вовремя подхватили.

Ощутив чьи-то надежные объятия, Темпл посмотрела на своего спасителя и увидела мягкие как бархат и темные как ночь глаза. Молодой человек молчал и, казалось, вовсе не думал отпускать ее. Ошеломленная Темпл заметила, что у него красивое лицо, гордый прямой нос, волевой подбородок, черные волосы и обезоруживающая улыбка.

Тринадцатилетняя Темпл впервые ощутила влечение к мужчине. Девочке еще не случалось видеть такого красавца, и в ее невинной душе смутно шевельнулось незнакомое чувство, когда она встретила его взгляд.

Молодой человек нехотя опустил ее на землю и поддержал, когда она покачнулась. Он провел смуглой ладонью по лбу, и из-под пальцев у него заструилась кровь.

– Боже! – в смятении воскликнула Темпл, и ее маленькая ручка непроизвольно потянулась к открытой ранке.

– Ерунда, небольшая царапина. – Низкий бархатный голос с еле уловимым непонятным акцентом тронул юное сердце Темпл.

– Все равно ее надо обработать. Крови много, наверное, порез глубокий, – встревоженно возразила девочка.

Высокий юноша чуть склонился и коснулся пальцем золотой брошки с жемчужинками, приколотой к платью Темпл. Она опустила глаза и увидела на овальной брошке капли крови. Так вот обо что он оцарапался!

Быстро нагнувшись, она оторвала полоску от своей нижней юбки, сложила ее и осторожно прижала к ранке. Незнакомец поморщился от боли, а девочка закусила губу. Их взгляды снова встретились, и время остановилось.

– Темпл! – послышался голос Эрин, гувернантки. Очарование рассеялось. Подойдя ближе и заметив кровь на лбу незнакомца, Эрин велела девочке сходить за врачом.

– Нет-нет, не стоит беспокоиться, – возразил молодой человек, – со мной все в порядке. Я сейчас пойду.

Поклонившись гувернантке, он посмотрел на Темпл и, сверкнув белозубой улыбкой, быстро направился через луг.

Девочка затаив дыхание следила глазами за удаляющимся красавцем, пока он не скрылся из виду, и со стеснением в груди думала о том, что никогда не забудет его и ей предстоит грезить о нем всю жизнь. «Увидимся ли мы снова?» – беззвучно вопрошала она.

Этот случайно появившийся незнакомец странно разбередил полудетскую душу Темпл, и она не понимала, что с ней происходит.

Чистый и невинный ребенок, Темпл уже приближалась к юности и мечтала о волшебном корабле, который увезет ее в зачарованную даль. Видя перед собой как воочию глаза незнакомца, ощущая его прикосновения, слыша голос и чувствуя запах, девочка знала: он будет с ней всегда, хоть и неизвестно, откуда этот человек и как его зовут.

Сардиния, 9 июня 1851 года

Мужчина опустился на колени перед холмиком земли и в немой скорби склонил голову. Слезы катились по его щекам. Обхватив руками усыпанную цветами сырую могилу, он шептал:

– Ла Донна, любовь моя! Прости меня, Ла Донна! – Мужчина обратил лицо к небу, губы его дрожали, а глаза потемнели от отчаяния. – О всемилостивый Господь! За что? – вскричал он надтреснутым голосом и вновь склонил голову. Его поникшие плечи содрогались от безутешных рыданий.

Объятый горем, он не слышал звука шагов за спиной. Приблизившийся человек с ненавистью посмотрел на него и злобно бросил:

– Тебе здесь не место, Гаррис.

Тот, к кому были обращены эти слова, медленно поднял голову. Перед ним стоял старик в глубоком трауре. В руках, затянутых в черные перчатки, он держал кнут. Воцарилась мертвая тишина. Старик сделал шаг вперед.

– Ты! – выдохнул он и указал кнутом на свежую могилу. – Это ты виноват в ее смерти! Будь проклят день, когда она с тобой встретилась! Она любила тебя, черт возьми! А ты убил ее и заплатишь за это!

– Я любил ее, Роско. Она…

Он не успел договорить. Роско взмахнул кнутом и обрушил безжалостный удар на голову Гарриса. Вслед за этим ударом посыпались другие.

– Не смей говорить о любви! – кричал Роско. – Будь ты проклят, Натан Гаррис! Пусть твоя душа отправится прямо в ад! – Обезумевший старик то и дело рассекал воздух кнутом, давая выход своему горю. – Моей красавицы Ла Донны больше нет! Она лежит в холодной сырой земле и уже никогда не откроет свои прекрасные очи, не улыбнется. Это ты должен быть там, ты, а не она!

Окровавленный Натан упал ничком на могилу. Он даже не пытался увернуться от ударов – то ли из почтения к старику, то ли из любви к Ла Донне.

– У тебя тоже есть дочь, – процедил Роско Силоне, снова занеся руку, и его темные глаза с испепеляющей ненавистью впились в Натана. – Клянусь, я отомщу за смерть Ла Донны! Ты заплатишь за свои грехи и за мое горе! Отняв у меня дочь, ты отдашь мне свою.

Гаррис молчал, почти не замечая физической боли, ибо мука, терзавшая его сердце, была куда страшнее. Старик опустил кнут и прерывисто вздохнул.