Елена Арсеньева - Банга-Любанга (Любовь Белозерская – Михаил Булгаков)

Волошин обожал Коктебель и Карадаг, потухший вулкан, ставший неописуемым по красоте горным массивом:

Конечно, гости Волошина постепенно отравились волшебным ядом Карадага, без устали бродили по его склонам.

Ну а потом все заболели типичной для Коктебеля «каменной болезнью». Сердоликов, агатов, нефритов и прочих «кремушков» море выносило на берег тонны! Собирали камешки в карманы, в носовые платки, считая их по красоте «венцом творенья», потом вытряхивали свою добычу перед Максом, а он говорил, добродушно улыбаясь:

– Самые вульгарные собаки!

Среди найденного ими был низший класс – собаки, повыше – лягушки, а высший – сердолики.

Но самым развлекательным для Булгакова занятием была ловля бабочек. Жена Волошина, Марья Степановна, снабдила гостей сачками. Взбирались на ближайшие холмы – и начиналась потеха.

Михаил Афанасьевич загорел розовым загаром светлых блондинов. Глаза его казались особенно голубыми от яркого света и от голубой шапочки, выданной той же Марьей Степановной.

Он кричит:

– Держи! Лови! Летит «сатир»!

Люба взмахивает сачком, но не тут-то было: на сухой траве скользко и к тому же на склоне покато. Она сползает куда-то вниз, глядя, как на животе сползает в другую сторону Булгаков. Оба они хохочут, а «сатиры» беззаботно порхают вокруг…

Люба обожала животных, и дома у Булгаковых жила кошка Мука с котенком Аншлагом (ну все-таки хозяин пьесы писал, которые имели успех!). Котик потом был отдан друзьям дома, родил у них котят и был из Аншлага переименован в Зюньку.

Как-то раз, в самый разгар работы Булгакова над «Кабалой святош», пьесой о Мольере, Люба, которая переводила для мужа много материалов из французских книг, устала, проголодалась и пошла в соседнюю лавочку (в то время Булгаковы уже переехали на Большую Пироговскую, в первый этаж старинного особнячка). Там она увидела человека, который держал на руках лохматого большеглазого щенка. Щенок доверчиво положил ему лапки на плечи и внимательно оглядывал покупателей. Люба словно почуяла недоброе – cпросила хозяина щенка, что он будет делать с собачкой, если ее никто не купит.

– Что делать? – равнодушно проговорил тот. – Да отнесу в клиники.

Люба ахнула. Ведь это означало – для опытов в отдел вивисекции! Попросила мужчину подождать минутку, а сама вихрем влетела домой и сбивчиво рассказала мужу про уличную встречу.

– Возьмем, возьмем щеночка, Макочка, ну пожалуйста! – умоляла она.

Так в доме появился пес, названный в честь слуги Мольера Бутоном. Он быстро завоевал все сердца, сделался общим баловнем и даже участником шарад. Со временем он настолько освоился с жизнью этого дома, что стал как бы членом семьи. Люба даже повесила на входной двери под карточкой «Михаил Булгаков, писатель» другую карточку, где было написано: «Бутон Булгаков. Звонить два раза». Это, кстати, ввело в заблуждение пришедшего фининспектора, который вежливо спросил Михаила Афанасьевича:

– Вы с братцем живете?

Визитная карточка Бутона с двери была снята, однако домработница Маруся продолжала относиться к Бутону почтительно и даже называла его «батюшка».

Кстати, эту Марусю Булгаковы считали своим человеком, очень любили ее стряпню и даже при гостях пили за ее здоровье. Так уж вышло, что во многих произведениях Михаила Афанасьевича домработнице отводится роль члена семьи: в «Белой гвардии» это Анюта, выросшая в доме Турбиных; в «Собачьем сердце» горничная Зина и повариха Дарья Петровна настолько прочно вписаны в быт профессора Преображенского, что без них жизнь дома даже и не мыслится. В пьесе «Адам и Ева» – это Аня. В «Мастере и Маргарите» – Наташа, не то домработница, не то наперсница Маргариты…

Маруся вышла замуж за слесаря Агеича, который, подвыпив, называл Любу «богиня»:

– Богиня, вы послушайте!

Это обращение тоже перекочевало в «Мастера и Маргариту».

Озорник из озорников, кот Филюшка, которого Люба однажды принесла с Арбата, – прототип Бегемота с его притворным смирением: «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…»

А Банга, пес пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата… Что это за имя, как не сокращенное прозвище Любы – Любан, Любанга, Банга? К тому самоотверженному псу обращены слова Воланда: «Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит!»

Эти слова – кредо всех жен Булгакова, в том числе и Любы. Но об этом немного погодя…

Жену свою за ее любовь к животным Булгаков также называл кошечкой и писал ей смешные записки:

«Дорогая кошечка, на шкаф, на хозяйство, на портниху, на зубного врача, на сладости, на вино, на ковры и автомобиль[1] 30 рублей.

Кота я вывел на свежий воздух, причем он держался за мою жилетку и рыдал.

Твой любящий.

Я на тебя, Ларион, не сержусь…» [2]

Впрочем, не стоит думать, что Люба – веселая, умная, красивая женщина – только и знала, что украшала собой жизнь писателя Булгакова. Эта жизнь была всякая, ну очень всякая, и Люба оказывалась верным другом в самые тяжелые минуты. «Другу моему, светлому парню Любочке», – напишет Булгаков на сборнике «Дьяволиада», и слов этих ну никак не выкинуть из истории их отношений, ибо, что написано пером, не вырубить топором, а рукописи, как известно, не горят…

Не просто так, не за одни лишь красивые глаза Булгаков посвятил Любе роман «Белая гвардия», повесть «Собачье сердце» и пьесу «Кабала святош». Все, что было написано Булгаковым в их годы, с 1924-го по 1933-й, так или иначе связано с Любой – одобрено ею, навеяно ею, подсказано ею…

Книгу воспоминаний «У чужого порога» Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова спустя много лет начнет так: «Две ступеньки ведут к резной овальной двери в кабинет Михаила Афанасьевича на Большой Пироговской улице. Он сидит у окна. В комнате темновато (первый этаж), а я стою перед ним и рассказываю все свои злоключения и переживания за несколько лет эмиграции, начиная от пути в Константинополь и далее.

Он смотрит внимательными и требовательными глазами. Ему интересно рассказывать: задает вопросы. Вопросы эти писательские:

– Какая толпа? Кто попадается навстречу? Какой шум слышится в городе? Какая речь слышна? Какой цвет бросается в глаза?..

Все вспоминаешь и понемногу начинаешь чувствовать себя тоже писателем. Нахлынули воспоминания, даже запахи.