Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы

– Вы делаете вызов таким восхитительным.

– Я не… флиртую с вами, мистер Меррик. Я лишь даю вам понять, что вы теряете время с этой нелепой затеей.

– В таком случае вы ничуть не пострадаете и благополучно вернетесь к сестре, – спокойно заметил он, ловко стаскивая с нее перчатку. Ему не терпелось дотронуться до ее кожи.

Отразившийся на лице цинизм сделал ее старше двадцати четырех лет.

– Вы ни на минуту не допускаете, что потерпите неудачу, не так ли?

Джозеф поднес ее руку к губам и прижался пылким поцелуем к мягкой ладони. Ее запах ударил в голову, опьяняя его, как первосортное вино.

– Я полагаюсь на свое роковое обаяние.

Сидони потянула свою руку. Щеки ее порозовели от гнева и от того, что его необоснованный оптимизм истолковал как сдержанное удовольствие.

– Если и стоит остаться, то только ради того, чтобы немного сбить с вас спесь.

– Я рад, что вы так думаете. – Он неохотно отпустил ее. Прикосновение к ней путало мысли, а ему, чтобы добиться своего, требовался ясный ум. – Вы забыли о ставке вашей сестры в нашей сделке.

Лицо ее потрясенно вытянулось. Она и вправду забыла о Роберте.

– Стало быть, вы все-таки принуждаете меня.

Он пожал плечами.

– Только остаться в замке Крейвен в качестве гостьи. Все остальное – ваш выбор.

Выпрямившись, Сидони воззрилась на него с тем же холодным презрением, которое демонстрировала вчера вечером. Скажет ли она «да»? Его потрясло, как сильно он хочет, чтобы она осталась. К концу этой недели он будет, верно, на грани безумия, ибо одному Богу известно, как ему удастся держать свои руки при себе, пока она не согласится стать его любовницей.

И все же внутренности у него сжались от мучительной неизвестности, пока он ждал ее согласия.

Сидони сделала судорожный вдох, но заговорила с впечатляющей твердостью для целомудренной девушки, отдающейся в руки негодяя.

– Тогда давайте внесем ясность, мистер Меррик.

Насмешливым жестом он склонил голову.

– Разумеется, мисс Форсайт.

Она явно силилась взять себя в руки. Голая рука на колене стиснула перчатку в безмолвном протесте против того, к чему он ее принуждал.

– В обмен на мое присутствие в замке Крейвен в течение следующих семи дней, точнее шести, поскольку одну ночь я уже провела под вашей крышей, вы вернете расписки Роберты. Ее долг будет полностью оплачен.

– Ваше общество, bella. Не заблуждайтесь, я желаю заполучить вас в свою постель и для этого буду использовать любую возможность. Никакого запирания в высокой башне.

– Я не обману.

– И вы не будете закрываться от меня в своих мыслях.

Она вспыхнула.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Прекрасно понимаете. Когда я стану говорить вам о своих намерениях, вы будете слушать. Когда я буду прикасаться к вам – а поверьте мне, tesoro, я буду прикасаться к вам вновь и вновь, как вам и не снилось, – вы не будете противиться удовольствию.

Она метнула в него раздраженный взгляд.

– Вам никак не откажешь в самоуверенности, мистер Меррик. У меня есть выбор?

Его улыбка сделалась лукавой. И торжествующей. Он добился своего. Ну разумеется. В этой конкретной игре он всегда одерживал победу. А что касается того постыдного облегчения, которое он при этом почувствовал… что ж, вполне можно сделать вид, что его вовсе не было.

– А у Роберты есть какие-нибудь драгоценности, о которых Уильям не знает?

Ее губы сжались в тонкую нитку.

– Вы и в самом деле негодяй.

– Даже не сомневайтесь. – На этот раз его охотное признание своей порочности прозвучало фальшиво. Она заслуживала лучшего, чем подобное соглашение, и они оба это понимали. Джозеф вытянул ноги с видом безразличного превосходства.

Сидони резко кивнула, взгляд ее по-прежнему был холоден и суров.

– Договорились, сэр. Я с нетерпением жду, когда уеду отсюда через неделю, сохранив нетронутыми и гордость, и добродетель.

– А я жду с нетерпением ночей невыразимого восторга в ваших объятиях, моя дорогая мисс Форсайт. – Улыбка его стала шире, когда предвкушение победы зазвенело, как фанфары. – И пусть победит сильнейший.

Она метнула в него разгневанный, полный неприязни взгляд, хотя румянец на щеках, задержавшийся после его поцелуя, испортил впечатление.

– Пусть победит сильнейшая, мистер Меррик.

Что она наделала?

Сидони остается в той же западне, в который и была с тех пор, как Роберта сдалась на ее милость два дня назад. Ей следовало бы знать, что попытка уехать после всего лишь одной ночи потерпит крах. Все то время, что Меррик уговаривал ее, она всячески пыталась избежать своей участи. Но угроза для сестры оставалась первостепенной. В последний раз в припадке ярости Уильям сломал Роберте руку и два ребра. Если он узнает, что жена изменила ему с его заклятым врагом, то убьет ее.

По крайней мере, Сидони отвоевала себе немного пространства, хотя и понимала, что не стоит недооценивать хозяина замка. Меррик сделает все возможное, чтобы затруднить ей задачу сохранить целомудрие. Она уже находит его неотразимым, а ведь он еще даже толком не пытался ее соблазнить. Даже сейчас, когда она дала свое согласие, мысли ее лихорадочно метались в поисках выхода. Но его не было. Лишь пустое утверждение, что она будет держаться за свое целомудрие, как бы он ни соблазнял ее.

«Поверьте мне, tesoro, я буду прикасаться к вам вновь и вновь так, как вам и не снилось».

Она подавила трепет, вспомнив эти провокационные слова, обещающие удовольствия, превосходящие даже самые смелые, самые безумные мечты. Трепет страха. И трепет невольного интереса.

– Скрепим нашу сделку рукопожатием? – Он встал и протянул ей крепкую, но изящную руку.

Сидони едва сдержалась, чтоб не сказать ему, что с нее уже довольно его прикосновений.

– Почему бы и нет?

Когда рука его крепко обхватила ее руку, горячее покалывание побежало по коже. Такое же горячее, как и тогда, когда он поцеловал ее ладонь.

Когда Джозеф отпустил ее руку, понимающее выражение его лица лишь укрепило ее решительный настрой сопротивляться. Себе самой она могла признаться, что он каким-то непонятным образом притягивает ее, но твердо намеревалась продолжать открытое неповиновение. И вопреки всему надеялась, что острый язык и неприязнь ее спасут. Впереди маячили шесть бесконечных смятенных дней. Но самое главное – шесть ночей.

Сидони встретилась с серебристым взглядом Меррика и с упавшим сердцем призналась себе, что эти шесть дней и ночей могут показаться целой жизнью. Всего пару минут как они заключили сделку, а она уже осознает, как опасно позволять ему прикасаться к ней, когда и как он пожелает. Воспоминание о его пальцах, скользящих по обнаженной коже, затмили для нее все вокруг. Она неловко поерзала на диванчике.