Линда Миллер - Женщины Флетчера

Судья согласно кивнул:

– Мистер Уилкс был ее другом – у него не было причин желать ее смерти.

– Вы говорили это? Вы говорили, что убьете ее собственными руками? – не унимался Генри, по-прежнему прижимая дуло пистолета к солнечному сплетению Гриффина.

– Да,– чуть слышно подтвердил Гриффин.

– Тогда вы под арестом, – бесстрастно объявил судья.

– Разрешите мне взглянуть на Джона – прошу вас. Шеридан коротко кивнул:

– Но не делайте ничего безрассудного, Гриффин. Генри будет иметь полное право стрелять.

Гриффин оставил своих стражей и вошел в шатер. Джон сидел на одной из длинных скамеек, неподвижно глядя на скатерть. Обойдя вокруг стола, Гриффин посмотрел в лицо друга, с облегчением отметив, что цвет его лица улучшился, дыхание стало более ровным.

– Я не убивал вашу дочь, Джон, – сказал он. На щеках Джона О'Рили блестели слезы.

– Господи, как бы я хотел верить тебе, Гриффин. Как бы я хотел тебе верить!

Генри и судья не собирались больше ждать ни минуты.

– Вытяни руки, Гриффин, – потребовал судья; голос его теперь звучал немного мягче.

– Может, лучше связать ему и ноги? – проворчал Генри.

Судья Шеридан испытующе взглянул на Гриффина.

– Не надо, – грустно сказал он. Потом обратился к Джону: – Мои глубочайшие соболезнования насчет вашей дочери. Хотите, чтобы я известил вашу жену?

Джон медленно покачал головой; его глаза казались пустыми, незрячими.

– Я сам сообщу Джоанне,– сказал он.

Рэйчел села в широкой постели, пытаясь рассмотреть бледное, повернутое в сторону лицо Молли Брэйди.

– Что произошло? – тревожным шепотом спросила девушка.

– Это Афина Бордо, – ответила Молли, наклонившись к своей пациентке и ставя ей на колени поднос с горячей пищей. – Поешь.

Но Рэйчел утратила всякий интерес к аппетитному ужину, которого ждала с таким нетерпением всего несколько минут назад.

– Что – Афина Бордо? – настойчиво повторила она, потрясенная жестким, отрешенным выражением зеленых глаз Молли.

– Она мертва,– прошептала Молли.– И доктора Флетчера арестовали по обвинению в ее убийстве.

Рэйчел отбросила одеяло и сползла с кровати. Поднос со всем своим содержимом свалился на пол.

– Нет!

Ворча, Молли опустилась на колени и стала собирать осколки посуды, куски бисквита с маслом, свиной рубец.

– Посмотри, что ты наделала, Рэйчел Маккиннон. Весь твой замечательный ужин и лучший фарфор...

Голос Рэйчел стал высоким и тонким от предельного негодования:

– Как вы можете беспокоиться о фарфоре, когда Гриффин в такой беде!

Молли подняла голову, по ее лицу текли слезы.

– О, Рэйчел,– рыдала она.– Он говорил, что убьет ее! Я своими собственными ушами, в этой самой комнате, слышала, как он поклялся в этом!

Колени Рэйчел дрожали и подгибались, но она не собиралась забираться обратно в постель и покорно смиряться с тем, что никак не могло быть правдой.

– Где моя одежда... я пойду к нему...

Молли бросила осколки, которые собирала, и вскочила на ноги:

– Ты никуда не пойдешь, мисс Рэйчел Маккиннон! Мой Билли пошел за Филдом Холлистером – доктору сейчас нужен он, а не ты!

Рэйчел увернулась от Молли и на мгновенье прислонилась к стене, чтобы отдышаться.

– Я сама найду это дурацкое платье! – закричала она.

Но Молли, в отличие от Рэйчел, не была ни больной, ни слабой. Стараясь не наступить на разбросанные по полу куски фарфора, она обхватила свою подопечную и отправила ее обратно в постель.

– И какую помощь ты окажешь этому человеку, если умрешь от потери крови? – резко поинтересовалась домоправительница Гриффина, упершись руками в худенькие бока и уставившись на Рэйчел блестящими от слез и решимости глазами.

Теперь заплакала и Рэйчел:

– Он не мог... о, Молли, он просто не мог...

В глазах Молли появилось отстраненное выражение, они приобрели неистово-изумрудный оттенок.

– Она погубила его, это ясно как день.

Не успела Рэйчел вымолвить ничего в ответ, как снизу, из передней донесся шум, за которым последовали быстрые, легкие шаги по ступенькам. В комнату, с отчаянием в карих глазах, ворвалась Фон Холлистер и бросилась прямо к постели. Она присела на краешек и безо всяких церемоний обняла дрожащую Рэйчел.

– Филд с ним,– ласково сказала она.– Филд там. Рэйчел подавила очередной приступ слез:

– По-моему, Молли верит, что Гриффин виновен. Фон подняла темные глаза на Молли, но в этом взгляде не было ни обвинения, ни злости.

– Значит, Молли ошибается, – проговорила она. Молли отвернулась и отошла к темному незанавешенному окну спальни Гриффина.

– Дай Бог, чтобы я ошибалась,– тихо, безнадежно произнесла она.– Дай Бог.

Она подняла поднос и его рассыпанное по полу содержимое и вышла из комнаты.

– Джонас, – произнесла Рэйчел, прижавшись лбом к узкому, но сильному плечу Фон Холлистер. – Это Джонас убил ее.

– Возможно,– согласилась Фон, но в ее голосе Рэйчел услышала не больше надежды, чем в голосе Молли.– Однако ничто на свете не заставит его признаться в этом. Ничто.

– Но Гриффина могут повесить!

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала Фон, осторожно заставляя Рэйчел снова откинуться на подушки.– Но если ты хочешь помочь, то должна быть сильной. А сейчас поспи, утром мы сообразим, что делать дальше.

Рэйчел не могла спать, но ради подруги притворилась, будто спит. И когда она осталась одна, неподвижно лежа в темноте, в ее голове начал созревать план. Он был совершенно безумным, он был порожден отчаянием, но у него имелось одно важное достоинство – это была единственная возможность спасти Гриффина, которая пришла ей в голову.

Гриффин Флетчер стоял, сжимая прутья решетки, и чертя носком правого сапога какой-то узор на посыпанном опилками полу. Дверь, ведущая из одиночной камеры в мануфактурную лавку Генри, распахнулась, и перед решеткой появился Филд, мрачный, напуганный и до крайности измученный на вид.

– Ты ведь был в палаточном городке, когда это случилось? – рявкнул он безо всяких предисловий. – Ты ведь был там?

– Конечно, я был там,– огрызнулся в ответ Гриффин. Потом он хрипло добавил: – Я не убивал ее, Филд.

Впервые на памяти Гриффина Филд длинно выбранился.

– Я знаю – только беда в том, что Генри и судья и куча прочего народа в этом городе не будут иметь ничего против, если тебя повесят! Проклятье, Гриффин, ну почему ты не можешь сделать и шагу, не нажив себе при этом врагов?

– Привычка,– отозвался Гриффин, пожав плечами и криво усмехнувшись.

Не успел Филд ответить, как дверь снова отворилась. На этот раз посетителем оказался Джонас.

Было в глазах кузена, в его застывших чертах нечто такое, от чего Гриффина охватил страх – не за себя, а за Рэйчел. И он нарочно заговорил спокойно, даже беззаботно: