Дебора Мартин - Леди туманов

— Теперь, надеюсь, ты понял, — сказала она Эвану, — кто убил твоего друга Юстина. Сэру Рейнальду удалось через Мориса выведать про сосуд. Он стал следить за мной, чтобы добиться власти.

— Да, я знаю, — пробормотал Эван, еще крепче прижимая ее к себе. — И он же убил Дейвида.

Слезы покатились по щекам Кэтрин:

— Как много людей погибло из-за этого сосуда Морганы. Мужчины трех поколений женщин в моем роду. Вилли. Твой друг. И теперь этот несчастный Дейвид. Вряд ли Моргана предвидела, чем обернется ее недовольство замужеством дочери.

Эван прерывисто вздохнул.

— Ты знаешь, Кэтрин, я никогда не верил… в магию друидов и тому подобное. Но то, что я видел сегодня!.. Сегодня мы были свидетелями поистине невероятных событий…

Сердце Кэтрин забилось, она слегка отстранилась, глядя на облака, которые из черных и мрачных превратились в белые хлопья, беззаботно плывущие по небу.

— Что же теперь нам делать? Что с нами будет? Эван снова приблизился к ней, рука его скользнула по талии Кэтрин:

— Мы поженимся и народим много детишек. Будем любить друг друга до конца своих дней. Вот что с нами будет.

— А как же проклятие? — дрогнувшим голосом прошептала она.

— Разве ты не видела все своими глазами? Сосуд уничтожен. Нельзя испить из сосуда, которого больше нет.

— Да, но, быть может, это означает, что я проклята навеки?

Эван ласково погладил ее волосы:

— Не думаю. Напротив. Моргана, видя, как Рейнальд попытался использовать могущество сосуда для достижения своих зловредных целей, решила раз и навсегда уничтожить его. Вот почему изображение ворона — по кельтским понятиям символа смерти — исчезло. Осталось только изображение девушки и воина. — Он поцеловал ее возле уха. — Наше изображение, любовь моя. Спаситель из меня, конечно, не получился. И волосы у тебя не до пят, как у этой девицы, но это пустяки. Моргана благословила наш союз.

Кэтрин в глубине души согласилась с ним. Но она так долго жила в страхе, что ей теперь было нелегко решиться на замужество, не имея сосуда. Она не могла рисковать жизнью Эвана.

— Но что, если…

— Кэтрин, — прошептал он, повернув ее лицом к себе. — Я люблю тебя. И хочу жениться на тебе. И ты хочешь выйти замуж за меня. Раз в жизни рискни всем. Возьми свою судьбу в свои руки. Ну-ка повторяй следом за мной: «Нет никакого проклятия. И мне нечего бояться. Я хочу жить. И я хочу жить с Званом».

Приподняв ее подбородок кончиком пальца, он улыбнулся:

— Ведь ты не хочешь, чтобы я в полном одиночестве бродил вокруг твоего замка и ждал дня, когда ты умрешь от одиночества и тоски по мне? А потом лег рядом с тобой и тоже умер, потому что без тебя мне нет жизни?

И глядя в глаза человеку, которого тоже любила больше жизни, Кэтрин поняла, что их чувство сильнее какого бы то ни было проклятия. Он прав.

— Скажи, что готова рискнуть. Скажи, что любишь меня…

И Кэтрин обняла его за шею и улыбнулась в ответ, ощущая, как нежность разливается в груди, освобождая от всех прежних страхов.

— Да, любимый. На всю жизнь. На веки вечные.

И поцелуй, которым он одарил ее, был самым лучшим доказательством вечной любви, о какой Кэтрин могла мечтать.

Наутро после третьей годовщины свадьбы Кэтрин проснулась рано, еще до восхода солнца. Она лежала, вспоминая, как замечательно они отпраздновали этот день накануне — тихо и степенно за столом… И совершенно бесстыдным образом в постели, в спальне.

С легкой улыбкой она повернулась в сторону Эвана и вдруг увидела, что его нет. У нее тотчас перехватило дыхание.

Три года. Три года — и один день.

Соскользнув с постели и судорожно оглядываясь в поисках халата, Кэтрин твердила себе, что у нее нет основания для беспокойства и тревоги. Она частенько не заставала Эвана в постели при пробуждении. Ему нравилось встречать восход солнца и лишь потом обращаться к заботам дня и помогать Кэтрин управляться с делами и писать свои книги.

Тем не менее она поспешно оделась и быстро вышла из спальной комнаты. Пока она не увидит Эвана, она не успокоится.

Но, проходя по коридору мимо детской, Кэтрин услышала мужской голос и остановилась.

Волна облегчения захлестнула Кэтрин, когда, отворив дверь в светлую комнату, она увидела Эвана в кресле у окна с двухлетней Юстиной на коленях. Засунув большой палец в рот, малышка вместе с отцом смотрела на восток, где вот-вот должно было взойти солнце. Трепещущее сияние уже озарило небо.

Наблюдая за мужем и дочерью, Кэтрин улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается в груди. Хотя Юстина унаследовала цвет волос и черты лица матери — девочка всей повадкой пошла в отца. Она, подобно Эвану, всегда просыпалась на рассвете, была намного смелее, чем Кэтрин. А также попадала во всякие переделки гораздо чаще, нежели это приличествовало юной леди. И она щебетала сразу на двух языках: валлийском и английском.

Сейчас она говорила на валлийском:

— Папа, — тоненьким голоском попросила она, — спой мне про девушку у окна.

— Хорошо, — согласился Эван. И запел низким рокочущим басом первые строчки ирландской народной баллады, которую Юстина полюбила сразу же, как только услышала впервые.

Кэтрин недвижно стояла в проеме двери, слушая о том, как девушка дождалась своего возлюбленного, что после семи лет странствий по морям наконец вернулся в родные края. Рука Эвана гладила кудрявую головку Юстины, а девочка смотрела на него с тем выражением полного доверия, с каким дети смотрят лишь на своих родителей.

Кэтрин едва не рассмеялась, но сдержала себя, не желая им мешать. И это тот Эван, который боялся быть отцом, беспокоился, не станет ли в порыве гнева обижать своих детей, как это делал его родитель. Эван был так нежен и добр с Юстиной, так терпелив и ласков, несмотря на все ее шалости.

«Иной раз даже слишком мягок и терпелив», — подумала Кэтрин с лукавой улыбкой. Малышка вертела отцом как хотела.

Но Кэтрин никогда не упрекала Эвана за то, что он балует дочь. Она видела, как радостно вспыхивает лицо девочки от каждой похвалы отца.

Кэтрин приложила руку к округлившемуся животу. И пусть он точно так же балует следующего ребенка, а потом Третьего и четвертого…

Эван закончил песню, обернулся и увидел в дверях жену.

Улыбка тотчас озарила его лицо:

— Как рано ты встала, любовь моя. Решила для разнообразия встретить вместе с нами восход солнца?

Его слова напомнили ей, из-за чего она вскочила с постели. Но теперь ее страхи показались совершенно бессмысленными. Эван, наверное, и забыл, какой сегодня день. После той ночи на поляне они ни разу не говорили о проклятии.