Джудит Макнот - Королевство грез

– Это, наверное, весьма унизительная процедура.

– Так и должно быть, – заявил лорд Мельбрук, явно не разделяющий неблагоприятного мнения жены. – Впрочем, стоял же я точно в такой позе перед королем Генрихом, стало быть, это не столь уж позорно, как вам, леди, кажется. Однако, – оговорился он после минутного размышления, – возможно, все выглядит несколько иначе, когда вы – дворянин, преклоняющий колена перед государем.

Как только последний феодал, встав на колени, принес присягу, Дженни тихонько извинилась и проскользнула наверх. Не успела Агнес помочь ей переодеться в ночные одежды из мягкого белого батиста с вышитыми розовым шелком розами, как в дверь спальни, постучавшись, вошел Ройс.

– Я спущусь к леди Элинор узнать, не требуюсь ли ей, – доложила Дженни Агнес и присела в поспешном реверансе перед Ройсом.

Сознавая, что батистовая рубашка почти прозрачна, Дженни схватила бархатный серебристый купальный халат и быстро накинула на себя. Ройс не усмехнулся над этим стыдливым жестом, не поддразнил ее на сей счет, как обязательно сделал бы в счастливые времена, и Дженни отметила, что красивое лицо его осталось совершенно бесстрастным.

– Я хочу поговорить с вами, – спокойно начал он, пока она завязывала халат. – Во-первых, о кокардах, которые вы вручили крестьянам…

– Если вы сердитесь из-за этого, я не стану вас упрекать, – честно сказала Дженни. – Я должна была сначала посоветоваться с вами или с сэром Альбертом. Тем более что раздавала их от вашего имени. Но вас в то время не оказалось, а я… я не люблю сэра Альберта.

– Я далек от того, чтобы сердиться, Дженнифер, – вежливо проговорил он. – И после турнира сменю Пришема. Собственно, я пришел сюда поблагодарить вас за то, что вы столь мудро разрешили эту проблему. А больше всего я благодарен вам за то, что не выказали перед моими крепостными своей ненависти ко мне. В сущности, вы совершили прямо противоположное. – Он взглянул на дверь, в которую только что выскочила Агнес, и иронически заметил: – Никто больше не крестится, проходя мимо меня. Даже ваша горничная.

Дженни, не имевшая понятия, что он подмечал это прежде, не смогла найтись с ответом.

Он поколебался и сообщил, презрительно скривив губы:

– Ваш отец, ваш брат и трое других Мерриков по очереди вызвали меня завтра на поединок.

Почти осязаемое ощущение его присутствия, терзавшее Дженни с той самой минуты, как Катарина отметила устремленный на нее нежный взгляд Ройса, исчезло при следующих его словах:

– Я принял вызов.

– Естественно, – бросила она с нескрываемой колкостью.

– У меня не было выбора, – натянуто объяснил он. – Я получил особое распоряжение своего короля не уклоняться от поединков с вашими родичами.

– У вас будет весьма нелегкий день, – отозвалась она, пронзая его ледяным взглядом. Все знали, что Шотландия и Франция выставляют от себя двух своих первых рыцарей, с которыми Ройс завтра тоже должен сразиться. – Сколько всего вызовов вы приняли?

– Одиннадцать, – безразлично ответил он, – вдобавок к турниру.

– Одиннадцать, – повторила Дженни уничижительным тоном, полным разочарования и бесконечного горя от его предательства. – Обычное дело. Как я понимаю, вам надобно проявить вчетверо больше жестокости, чем другим, чтобы почувствовать себя храбрым и сильным?

Кровь отхлынула от его лица.

– Я ответил лишь на те вызовы, принять которые мне особо приказано. И отклонил больше двух сотен других.

Десятки саркастических замечаний готовы были сорваться с ее губ, но Дженни просто смотрела на него и чувствовала, что в ней все умерло. Ройс повернулся, чтобы уйти, но попавшийся вдруг на глаза Дженни кинжал Уильяма, лежавший на сундуке у стены, вселил в нее почти отчаянное желание оправдать действия своего погибшего брата. Когда муж ее потянулся к ручке двери, она заговорила:

– Я все думала, вспоминала и поняла, что Уильям мог вытащить кинжал не потому, что собирался пустить его в ход, а из предосторожности, оставаясь наедине с вами в зале. А может быть, ради моей безопасности. В тот миг было ясно, что вы гневались на меня. Но он никогда не попытался бы напасть на вас… со спины… никогда.

Это был не упрек, а утверждение, и хотя Ройс не оглянулся и не посмотрел на нее, она видела, как плечи его поникли словно от боли.

– В тот вечер, когда это произошло, я пришел к такому же заключению, – скрепя сердце проговорил он, чувствуя огромное облегчение, сумев наконец открыться. – Я краем глаза заметил направленный в спину кинжал и действовал инстинктивно. Мне очень жаль, Дженнифер.

– Спасибо, – страдальчески вымолвила она, – что не пытаетесь убедить ни меня, ни себя, будто он был убийцей. Так нам – вам и мне – будет гораздо легче…

Голос Дженни прервался; она пыталась представить, что ждет их впереди, но могла думать только о том, что у них было когда-то… и что они потеряли.

– …будет легче вежливо обращаться друг с другом, – горестно заключила она.

Ройс испустил прерывистый вздох и оглянулся.

– Это все, что вам теперь от меня нужно? – спросил он хриплым от переживаний голосом. – Вежливое обращение?

Дженни кивнула, потому что не могла говорить. И потому, что почти поверила увиденной в его глазах боли… боли, превосходившей даже ее собственную.

– Это все, что мне нужно, – удалось ей в конце концов вымолвить.

На шее Ройса запульсировала жилка, словно он пытался еще что-то сказать. Но, коротко кивнув, он ушел.

Как только за ним захлопнулась дверь, Дженни припала к колонке кровати, и из глаз ее горячим потоком хлынули слезы. Плечи тряслись от жестоких судорожных рыданий, с которыми нельзя было больше бороться – они сами рвались из груди; она обвила колонку руками, но ноги уже не держали ее.

К моменту прибытия Дженни, Бренны, тетушки Элинор и Арика крытые галереи с сиденьями, расположенными на разных уровнях по восходящей, окружавшие, со всех четырех сторон грандиозную арену, были уже переполнены пышно разодетыми леди и джентльменами. Над каждой галереей реяли флаги с гербами, принадлежащими всем, кто там сидел, и Дженни, оглядываясь в поисках собственного стяга, немедленно убедилась, что Катарина была права: галереи ее родичей находились напротив английских, даже сейчас замкнувшись в противостоянии.

– Смотри, дорогая… вон твой герб! – воскликнула тетушка Элинор, указывая на галерею на противоположной стороне поля. – Развевается рядышком с отцовским.

И тут, ввергнув всех трех женщин чуть ли не в панику, раздался громоподобный глас Арика.

– Сядьте тут, – приказал он, ткнув пальцем в галерею со стягом Клеймора.