Джейн Остин - Гордость и предубеждение

– Ой, ну, конечно же! – воскликнула Элизабет. – Мне было очень интересно. Но все это так странно!

– Да, все это действительно очень странно. Если бы они указали на какого-то другого человека, то это еще было бы ничего, но вот что является захватывающее смехотворным: ты мистеру Дарси абсолютно безразлична, и тебе он тоже явно несимпатичен! При всем моем отвращении к переписке, я ни за что не оставлю письмо мистера Коллинза без ответа. Более того, когда я прочитал его письмо, без колебаний отдал ему предпочтение перед Викхемом – и это при всем моем глубоком уважении к наглости и лицемерию своего зятька! Кстати, Лиззи, – а что сказала леди Кэтрин по этому поводу? Она что – приезжала для того, чтобы выразить свое несогласие?

В ответ на этот вопрос его дочь только рассмеялась, а поскольку отец задал его без всякой задней мысли, то она не смутилась, когда он его повторил. Но еще никогда Элизабет не было так трудно делать вид того, чего она на самом деле не испытывала. Надо было улыбаться, а ей хотелось плакать. Слова отца о равнодушии к ней мистера Дарси расстроили ее очень сильно; ей только и оставалось, что сетовать по поводу такого отсутствия проницательности, а может, даже и беспокоиться – причем не потому, что так мало смог увидеть ее отец, а потому, что так много она себе нафантазировала.

Вместо того чтобы получить от своего приятеля письмо с извинениями – в чем Элизабет мало сомневалась, – мистер Бингли, вскоре после визита леди Кэтрин, смог привезти с собой в Лонгберн мистера Дарси. Джентльмены приехали рано; и не успела миссис Беннет рассказать мистеру Дарси о визите его тети (Элизабет со страхом ожидала, что это произойдет в любой момент), как Бингли, желая остаться наедине с Джейн, предложил всем пойти на прогулку, с чем и согласились, но не все. Миссис Беннет гулять любила, Мэри не могла оторваться от своих книг, но остальные пятеро вместе отправились на прогулку. Однако вскоре Бингли и Джейн позволили остальным обогнать их. Они отстали, и Элизабет, Китти и Дарси пришлось общаться втроем. Разговор не клеился: Китти слишком его боялась; Элизабет, набравшись смелости, готовилась к откровенному разговору, а Дарси, пожалуй, делал то же самое.

Они направились к Лукасу, потому Китти захотелось зайти к Марии; но поскольку Элизабет не видела необходимости в том, чтобы идти туда всем вместе, она решительно пошла с ним дальше после того, как Китти их оставила. Здесь и наступила возможность осуществить свой замысел, поэтому Элизабет, не дожидаясь, пока смелость покинет ее, сразу же заговорила:

– Мистер Дарси, я – личность крайне эгоистичная, и поэтому, желая дать выход своим чувствам, мало озабочена тем, что при этом могу задеть чувства ваши. Я больше не в состоянии скрывать свою благодарность вам за ту беспримерную доброту, которую проявили вы к моей бедной сестре. С тех пор, как я об этом узнала, мне очень хотелось сказать вам о своей безграничной благодарности. Если бы остальные члены нашей семьи знали об этом, то я была бы сейчас не единственной в своих высказываниях.

– Мне жаль, очень жаль, – ответил мистер Дарси голосом, в котором слышалось удивление и волнение, – что вам пришлось услышать то, что было, возможно, представлено в ложном свете и поэтому заставило вас беспокоиться. А я и не догадывался, насколько мало можно доверять миссис Гардинер.

– Не надо винить мою тетю. Это из-за легкомыслия Лидии я впервые услышала о вашем участии в этом деле; поэтому я не могла успокоиться, пока не узнала о подробностях. От имени всей своей семьи я бесконечно благодарна вам за то щедрое сочувствие, которое побудило вас к многочисленным хлопотам и заставило выдержать такое унижение ради того, чтобы отыскать беглецов.

– Если вы собрались благодарить меня, то пусть это будет лишь от вашего имени – и только. Не буду отрицать – желание принести вам утешение действительно придавало мне сил и усиливало другие мотивы, которыми я руководствовался, и семья ваша не обязана мне ничем. Я очень всех уважаю, но думал только о вас.

Элизабет чувствовала себя такой растерянной, не могла и слова вымолвить. Немного помолчав, ее спутник добавил:

– Вы слишком великодушны, чтобы шутить со мной. Если с апреля прошлого года ваши чувства не изменились, то так сразу и скажите. Мои же чувства и желания остаются неизменными, и единственное ваше слово может заставить меня больше никогда не возвращаться к этой теме.

Наконец Элизабет, еще больше, чем он, чувствуя неловкость и неприятность ситуации, заставила себя заговорить; поэтому быстро, хотя и несколько путано, дала мистеру Дарси понять, что после указанного им времени ее чувства претерпели такие существенные перемены, что нынешнее его признание она воспринимает с благодарностью и удовольствием. Этот ответ вызвал у него такую радость, которой он, видимо, не испытывал никогда раньше; и по этому поводу мистер Дарси высказался горячо и трогательно, как и полагается человеку, безумно влюбленному. Если бы Элизабет могла встретиться с ним взглядом, то заметила бы, как хорошо ему подходило то выражение искренней радости и восторга, появившиеся на его лице. Она не могла видеть, но могла слушать, и он рассказал ей о чувствах, которые свидетельствовали, как важна она для него, и от этого его любовь казалась еще более ценной.

Они продолжали идти, сами не зная куда. Мыслей, чувств и слов было так много, что на другое их внимания просто не хватало. Вскоре она узнала, что их нынешним замечательным взаимопониманием они были обязаны усилиям его тети, которая действительно-таки заехала к нему, возвращаясь домой через Лондон, и рассказала ему о своей поездке в Лонгберн, ее причины и суть разговора с Элизабет; при этом она эмоционально останавливалась на каждом выражении последней, что, в понимании ее светлости, должно было особо подчеркнуть всю порочность и самоуверенность Элизабет. Леди Кэтрин надеялась, что такой рассказ поможет ей в усилиях получить от своего племянника то же обещание, которое отказалась дать ей Элизабет. Но ее светлости крайне не повезло: эффект от этого разговора был прямо противоположным.

– Встреча с тетей дала мне такую надежду, – сказал мистер Дарси, – которой у меня раньше и быть не могло. Я достаточно хорошо знал о вашем отношении ко мне, и поэтому был уверен, что если бы вы были полностью и окончательно настроены против меня, то сказали бы об этом леди Кэтрин искренне и откровенно.

Элизабет покраснела и, улыбнувшись, ответила:

– Да, вы действительно знаете достаточно о моей откровенности, чтобы считать меня способной на такой шаг. Бросив эти ужасные обиды вам в лицо, я без всяких угрызений совести повторила их перед всеми вашими родственниками.