София Каспари - Лагуна фламинго

Сама того не замечая, Виктория, делая шаг за шагом, подошла к кровати мужа. Умберто очнулся от дремы, закашлялся и сплюнул молочно-белую жидкость в стоявшую рядом чашу. Виктория отпрянула. Какая-то женщина не спеша подошла к прикроватному столику и сменила чашу на чистую, словно только этим всю жизнь и занималась. Умберто устало откинулся на подушку. Он заметил Викторию, но никак не мог сфокусировать на ней взгляд.

— Добрый день, Виктория. — Мужчина устало улыбнулся. — Я не был уверен, приедешь ли ты ко мне.

Его голос звучал как-то странно. У Виктории мурашки побежали по спине. Она слышала о так называемом Vox cholerica, состоянии, при котором менялся голос больного и казалось, что того одолевает апатия.

— И я не знал, что доживу до твоего приезда. Но я продержался дольше, чем многие другие.

Несмотря на апатию, в голосе Умберто прозвучала гордость. Затем по телу мужчины прошла судорога. Лишь спустя некоторое время ему удалось продолжить разговор.

— Прости меня. Я знаю, это зрелище не из приятных. Судороги, рвота, понос… Я говорю как есть, Виктория. Умирая, человек должен быть честен.

Умберто стиснул зубы. По его телу вновь пробежала судорога. Страшная вонь перебила даже запах лизола. Похоже, Умберто опростался. Виктория старалась дышать через рот.

К Умберто подошла сиделка. Она выглядела спокойной и уверенной. Похоже, ей уже не в первый раз приходилось выполнять эту работу. Женщина стянула с Умберто одеяло, и Виктория повернулась к кровати спиной.

«Я не хочу видеть Умберто таким, что бы между нами ни было в прошлом».

Сиделка кашлянула, и Виктория оглянулась. Теперь она узнала эту женщину: это была кормилица Умберто. Сейчас женщине было уже под восемьдесят. Виктория была тронута ее заботой о воспитаннике, но не забывала о том, что нужно все время быть настороже. Она чувствовала, что вся эта ситуация выбивает ее из колеи.

— Зачем ты на самом деле позвал меня сюда? — спросила она.

Умберто вздохнул.

— Ну что ж, перейдем к делу, — сказал он. — Я не знаю, сколько еще проживу, и мне хотелось завершить все свои дела, прежде чем будет слишком поздно. Эстелла моя дочь, слышишь? Я никогда от нее не отказывался, что бы вы все обо мне ни думали.

Виктории хотелось сказать, что Умберто никогда не заботился о дочери, но она сдержалась. Впрочем, даже теперь он не спросил, как дела у Эстеллы.

— Есть кое-какие документы, которые я хочу тебе отдать. Я не стал присылать их тебе, потому что не знаю, кому могу доверять…

— Откуда такие мысли?

— Я умираю, Виктория, и хочу обрести покой, примириться с Господом и с миром. Разве этого объяснения недостаточно?

— Думаешь, Господь простит тебя? Нечестная сделка, знаешь ли. — Виктория тут же пожалела о сказанном.

Умберто молча смотрел на нее. Виктория заметила, что разговор его утомил.

— Когда я умру, — медленно произнес он, — а это произойдет скоро, ты должна взять папку с документами, которая лежит вон в том ящике. — Он махнул рукой в сторону стола, стоявшего у окна. — Потом скачи в Тукуман, да поскорее. Я знаю, быстрая езда тебе не в новинку. Не оставайся тут, уезжай сразу же. Не стоит доверять Сантосам.

— Это твоя семья и ты им не доверяешь?

— Нет. Важно, чтобы ты успела уехать, понимаешь? Иначе как состоится моя сделка с Господом? — Умберто попытался улыбнуться. Похоже, даже в таком состоянии он не лишился чувства юмора.

«Было время, когда мы много смеялись вместе, тогда, в Париже, и…»

— Мне всегда нравилась Сальта. — Умберто прервал поток ее мыслей. — Но тут ничего не происходит. Ходишь на церковные службы, гуляешь вечерами по площади. Иногда мужчины собираются поиграть на бильярде, посмотреть на петушиные бои или перекинуться в карты. Так было всегда. Здесь никогда ничего не изменится. Одни и те же семьи контролируют общественную жизнь.

— В том числе и твоя семья, — прошептала Виктория.

— Да.

— Наша семейная жизнь могла бы сложиться иначе, если бы…

— Да, если бы мы остались в Париже, верно?

Умберто задумчиво посмотрел на Викторию. Может быть, приближение смерти действительно изменило его? Можно ли теперь на него положиться?

— Ты иногда вспоминаешь те дни в Париже? — спросила она.

— Да, особенно в последнее время. Если бы… Если бы не она…

Ему не нужно было произносить имя своей матери. Виктория и так знала, что он думает о ней. «Трусливый дурак! А ведь ты мог бы быть счастлив». Ей стало стыдно за эти мысли. «Он умирает. Не будь с ним слишком строга».

Но кое-что Викторию все еще интересовало.

— Как погиб дон Риккардо? — спросила она.

— Я не хочу говорить об этом. — Мужчина помолчал. — Могу лишь сказать, что это останется между мной и Господом.

— Но…

Умберто закрыл глаза.

Виктория подождала немного, но, похоже, Умберто уснул.

Когда его сиделка шевельнулась в углу комнаты, Виктория вздрогнула. Она и не заметила, что уже стемнело.

Она подумала, что спустя столько лет ей стоит прогуляться по Санта-Селии, понять, как тут идут дела, но затем женщина решила остаться у кровати Умберто.

Конечно же, завтра рано утром ей придется уехать. Времени уладить остальные дела у нее не будет. Но Виктория просто не могла оставить мужа одного.

Ночью Умберто умер. Словно он только дожидался ее приезда.

Виктория не скорбела по нему, но ей было жаль Умберто, хотя того человека, которого она когда-то полюбила в Париже, давно уже не было.

Как и просил ее муж, она забрала папку с собой. «Теперь я никогда не узнаю, кто убил дона Риккардо», — подумала Виктория, просматривая документы. Их было три — дарственные, в которых Умберто переписывал Санта-Селию, Тре-Лома и Ла-Дульче на Эстеллу. По крайней мере, часть проблем он решил.

Вчера Умберто сказал Виктории, что она должна немедленно покинуть это место. Как только станет известно о его смерти, Сантосы слетятся в Санта-Селию, будто стервятники, и попытаются отобрать часть имущества.

Виктории и ее спутнику удалось добраться до Тукумана без помех, но через несколько дней в городе началась холера. Несмотря на то что многие жители Тукумана сбежали в горы, каждый день умирали сотни людей. Привычная жизнь города была нарушена. Закрылись магазины, гостиницы, таверны и кафе. Ничего нельзя было купить, еду — и ту раздобывали с трудом. Когда прибыл поезд с медиками из Кордовы, они застали всеми покинутый город.

Глава 11

— Сеньорита Сантос?

В призрачном в этот предрассветный час свете фонаря перед Эстеллой стояла какая-то девочка, показавшаяся ей знакомой. Девушка надеялась, что так рано утром ей удастся побыть одной. Она вздохнула.