Тесса Дэр - Дважды соблазненная

— О, я в этом уверен.

Похоже, она заботилась обо всей деревне — о своей гостинице, о проезжающих, об отце и обо всех этих идиотах.

Но кто позаботится о ней самой?

— Вы уже завтракали? — спросил Рис.

Она покачала головой.

— Тогда пойдемте поедим, — предложил он. — Пока я помоюсь, вы накроете на стол. А потом мы сядем завтракать. И заодно договоримся о дне нашей свадьбы.

Накрывая на стол, Мередит думала о словах Риса. О, наверняка она ослышалась. Чтобы он сделал ей предложение после одной ночи в гостинице? Нет, такого просто быть не могло. Конечно, комнату она отвела ему хорошую, но не настолько же…

Сегодня у нее не было ни ветчины, ни бекона. Пока не придет миссис Уэр, из мяса ей подать нечего, кроме холодного пирога с бараниной. Только булочки и черничный джем. И еще свежие сливки, вареные яйца и кофе, сваренный на речной воде. Вот оно, единственное утешение: в «Трех гончих» варили лучший кофе в Англии, как однажды объявил усталый путник, остановившийся в гостинице. Правда, Мередит знала это не по собственному опыту, поскольку не бывала дальше Тавистока.

Она как раз закончила накрывать стол на двоих, когда в комнату вошел Рис, умытый и переодевшийся в чистую рубашку и бриджи. Волосы его были так коротки, что уже почти высохли, и ей захотелось провести по ним пальцем, чтобы проверить, окажутся ли они на ощупь мягкими, как гусиный пух, или же кололись, как подстриженная трава.

Господи, о чем она думает? Вспомнив о сцене во дворе, Мередит решила: ради безопасности Риса и спокойствия в деревне следовало покормить его и как можно скорее проводить в путь. И никаких поглаживаний волос!

— Садитесь, милорд, — сказала она. — Хотите кофе?

— Да, очень. И пожалуйста, зовите меня Рисом, — попросил он, усаживаясь на табурет.

Она протянула ему кружку с кофе, их пальцы соприкоснулись — и обоих словно поразило молнией.

Рис отхлебнул обжигающего кофе.

— Итак, — начал он, ставя кружку на стол, — когда же младший священник снова появится в деревне? Как скоро мы сможем пожениться?

«Удар молнии» временно парализовал ее. Наконец она пробормотала:

— Вы это несерьезно.

— Конечно, серьезно. Я очень редко шучу. Думаете, я способен необдуманно жениться?

Мередит в растерянности засмеялась:

— А что еще я могу подумать, если впервые за четырнадцать лет увидела вас только вчера вечером?

— Но я же не совсем для вас чужой, — возразил Рис, снова поднося к губам кружку с кофе. — Вы знали меня с детства.

— Повторяю: до прошлой ночи мы не виделись четырнадцать лет.

— Вот как? — Его губы искривила легкая улыбка. — Что ж, значит, это судьба. Сама судьба предназначила нам пожениться.

Мередит чувствовала себя так, словно ее затолкали в старый винный бочонок и спустили с вершины Бел-Тора. Она была совершенно сбита с толку, и голова у нее шла кругом.

Овладев собой, она скрестила руки на груди.

— Но я не хочу выходить за вас.

Она действительно не хотела. Уже не хотела.

И не стоило вспоминать о клочках бумаги, которые она в двенадцать лет покрывала подписями «Мередит Сент-Мор, леди Эшуорт».

— Поверьте, я совсем не хочу замуж.

Как вдова, она целиком владела этой гостиницей. А если выйдет замуж, то хозяином станет ее муж.

— Мерри, за все эти годы я усвоил только одно: судьбе безразличны наши желания.

— Но я не верю в судьбу. — Она обхватила руками плечи, словно замерзла.

— Судьбе все равно, верим мы в нее или нет. В этом и состоит весь ужас. Ох, Мередит, избавься от щита, которым ты прикрываешься. Опусти руки и посиди со мной. — Заметив, что она колеблется, Рис добавил: — Мерри, ведь это всего лишь завтрак, не так ли? — Дождавшись, когда она сядет, он взял нож и намазал маслом булочку. — Поверь, ты все понимала бы насчет судьбы, если бы подобно мне прошла через войну.

Его слова камнем легли на сердце Мередит.

— Это правда? Все, что вы сказали во дворе, правда?

— Да. И еще не вся. — Он откусил сразу половину булочки.

— О, Рис, но ведь это… — «Разрывает сердце», — подумала она. — Рис, поразительно, что вы выжили.

В этот момент она осознала, как была близка к тому, чтобы вообще никогда его не увидеть. В этот момент ей захотелось повести его наверх и приковать к постели. Захотелось любить хотя бы раз, прежде чем он снова уедет.

— Да нет, — пожал он плечами, — ничего удивительного. Я делал все, что мог, лишь бы поскорее покинуть этот мир, но Господь и дьявол упорно посылали меня обратно. Полагаю, никому из них я не был нужен.

«А может, я просто хотела тебя больше». Чтобы не произнести эти слова вслух, она отломила неприлично большой кусок хлеба и стала шумно жевать.

Отодвинув кружку, Рис полез в карман, вынул две монеты и бросил на стол, где они легли, как медные шашки, на бело-голубом узоре скатерти. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ничего подобного она не видела.

Мередит взяла одну из монет, поднесла к свету и повертела. Диск был неровным, рисунок — грубым. На аверсе — выпуклая голова лошади, на реверсе — лошадиный хвост.

Мередит рассмеялась:

— Это иностранные монеты, которые вы привезли из путешествий?

— Нет. Это знаки членства в обществе джентльменов, известном как «Стад-клуб». Обладание этими монетами дает человеку право спаривать своих кобыл с Осирисом, самым ценным в Англии жеребцом. По правилам клуба эти опознавательные знаки нельзя ни продать, ни купить, ни подарить. Можно только выиграть или проиграть во что-нибудь, например, в карты. Таких знаков всего десять, и в данный момент я владею двумя из них. Знаете, как я их получил?

Мередит покачала головой.

— Судьба, просто судьба. И дело вовсе не в моих добродетелях. Меня судьба пощадила, а те, кто куда лучше меня, погибли. — Упершись локтем в стол, Рис посмотрел в окно и поморщился от яркого утреннего света, отчего шрам у него на виске как бы смялся. Взяв одну из монет, он продолжал: — Эта принадлежала офицеру из моего батальона, майору Фрэнку Брентли из Йорка. Он был хорошим человеком. Жена повсюду ездила с ним и иногда чинила мне рубашки. Он никогда не пил, но был страстным игроком в карты и кости. Говорили, что этот знак он выиграл в «двадцать одно» и что ему всю жизнь везло в игре. — Рис постучал монетой о стол. — Так вот, удача изменила ему при Ватерлоо. Мы были на левом фланге, и тут неизвестно откуда появился вражеский пехотинец. Не успели мы оглянуться, как Брентли свалил ружейный выстрел, распоровший ему живот.

Осторожно сглотнув. Мередит отложила хлеб.

— Простите, я знаю, что подобная беседа неуместна за завтраком, но… В общем, я убил того француза, вынес Брентли с поля боя и попытался уложить поудобнее. Он сумел вынуть эту монету из кармана.