Анна Грейси - Добродетельная вдова

Она смутно почувствовала, что он стоит рядом с ней. Ей показалось, что её неловко погладили по плечу и спине, однако уверенности в том не было. Внезапно она ощутила, как её подхватили и подняли сильные руки. Он поднял её вместе с Эми, перенёс к кровати и усадил к себе на колени, обняв и сильно прижав к большой и тёплой груди. Элли попыталась высвободиться, но сопротивлялась слабо, и через минуту-другую что-то внутри неё, какой-то барьер, просто… пал и она расслабилась, прильнув к мужскому телу, позволив обнимать так, как никто её ещё никогда не обнимал. И разрыдалась пуще прежнего.

Он ни о чём не спрашивал, просто обнимал их, водя щекой и подбородком по волосам Элли, и что-то успокаивающе бормотал. Эми почти тотчас перестала реветь. Чуть погодя Элли услышала, как он шёпотом говорит её крошке пойти умыть личико, что мама скоро перестанет плакать, что она всего лишь устала. Элли почувствовала, как дочка выскользнула из её объятий. Эми опёрлась на его колено в беспокойном ожидании, похлопывая и поглаживая мамины вздрагивающие плечи.

Элли заставила себя улыбнуться, надеясь тем самым заверить малышку, что всё будет хорошо. Она отчаянно пыталась справиться со слезами, однако по-прежнему не могла произнести ни слова — она судорожно вдыхала, безобразно сопела и захлёбывалась, содрогаясь в прерывистых, сухих, болезненных всхлипах. Элли услышала, как Эми на цыпочках спустилась по лестнице.

Наконец из Элли вырвался последний всхлип. Она совсем ослабела, силы в ней было, что в мокрой тряпке — да и выглядела она, похоже, соответственно.

— П… простите меня, — хрипло произнесла она. — Я… я не знаю, что на меня нашло.

— Тшш. Это не важно. — Объятия мужчины были тёплыми и надёжными. Он убрал с её лица влажный завиток волос.

— Вообще-то я не такая уж плакса, правда.

— Я знаю, — услышала она его глубокий и ласковый голос подле уха.

— Просто… мне вдруг пришло в голову… то есть я подумала… — Как она могла рассказать ему, о чём подумала? Что она могла сказать? Я решила, что вы собираетесь навредить моей дочке, а когда обнаружила, что ошиблась, просто-напросто разревелась. Разве не глупо? Он, пожалуй, решит, что ей место в Бедламе. Ей уже и самой кажется, что там ей самое место!

— Я никогда в жизни ещё так не плакала. Даже, когда умер мой муж.

— Значит, уже давно пора было. Не нужно уточнять, — произнёс он совершенно прозаическим тоном. — Разумеется, вы были крайне напряжены, внутри столько всего накопилось, что стало просто невыносимо. И когда это случилось, вам нужно было как-то избавиться от напряжения, выплеснуть эмоции.

Она неуверенным жестом выразила протест, и он продолжил:

— Женщины плачут, мужчины обычно ввязываются в драку или… — она чувствовала по его голосу, что он улыбается, — отправляются в спальню. Но мне доводилось видеть, как мужчины заливались слезами, точно как вы сейчас, когда ситуация становилась чересчур невыносимой. В этом нет ничего зазорного.

— А вы так плакали? — спросила она после непродолжительного молчания.

Элли ощутила, как мужчина весь напрягся. Он долго ничего не произносил, а после покачал головой:

— Нет, чёрт подери! Я по-прежнему ничего не могу вспомнить. Хотя мне на миг показалось, что я вспомнил. — Он вздохнул, и она почувствовала его тёплое дыхание в своих волосах. — Сплошное расстройство, словно ответ вот он, ждёт тебя. Словно замечаешь краем глаза слабый проблеск, а стоит повернуть голову — и ничего уж нет…

— Уверена, память скоро вернётся, — успокаивала его Элли, накрыв ладонью его руку.

— Всё может быть. Ну, так вы готовы поговорить об этом?

— О чём?

Мужчина развернул её на коленях так, чтобы она могла хорошо видеть его лицо.

— Не увиливайте. Что вас так огорчило? Давайте, расскажите мне. Может, я и не в состоянии ничего вспомнить, однако помогу вам, как могу. Вас кто-то хотел обидеть? — Его глубокий голос звучал искренне.

Элли не могла заставить себя признаться в том ужасном подозрении, какое овладело ею в доме викария. Она посмотрела на собеседника, пытаясь придумать, как объяснить…

Должно быть, на её лице отразилось больше того, что ей представлялось.

— Всё дело во мне, верно? — мягко произнёс он. — Я ваша головная боль.

Она ответила не сразу, однако он и без того знал. Руки его расцепились, и ей внезапно стало холодно. Он осторожно снял её со своих коленей и усадил рядом на кровать.

— Нет, нет, — торопливо запротестовала она. — Это не… столько всего навалилось, но я не хотела обременять…

— Просто скажите… я… мне нужно знать, — говорил он хрипло. — Вы правда не знаете меня или всё же знаете и… и боитесь по какой-то причине?

Последовала недолгая тишина, затем он сунул руку под матрас и вытянул сковороду, которую туда в первую ночь положила Элли.

Она зарделась и не знала, куда девать глаза.

— Я нашёл её сегодня утром, когда одевался. Это предназначалось мне, верно? На случай, если я вздумаю накинуться на вас посреди ночи.

Смущённая, Элли кивнула.

— И когда вы недавно влетели в эту комнату, пробежав без остановки, должно быть, не меньше мили… Это всё из-за меня. Вы переживала за Эми, так ведь? Переживали, что оставили её со мной одну. А когда поняли, что она в безопасности и… никто её пальцем не тронул, разрыдались от облегчения…

Элли скорбно молчала.

От её безмолвного подтверждения его догадки, руки мужчины напряжённо сжались в кулаки.

— Я не вправе винить вас за это. Никто из нас не знает, что я за человек. Конечно, я не думаю, что смог бы обидеть ребёнка… но пока ко мне не вернулась память, я не могу знать, что я за человек… или каким был. — В голосе его явственно слышались боль и разочарование.

Элли пыталась придумать, что сказать. Она нутром чуяла, что человек он хороший, однако была согласна с ним в том, что им ничего о нём не известно.

— Полагаю, я сделал только хуже, вот так схватив вас, — с горечью признался он. — Я растерялся. Мне просто нужно было вас обнять… теперь вижу, что вёл себя дерзко.

Элли хотелось расплакаться. Нет! Она хотела сказать ему, что он поступил совершенно правильно, что она слишком смущена тем, как уютно чувствовала себя в его руках, чтобы признаться. Не могла объяснить, как в его объятиях поняла, какое это облегчение, почувствовать себя слабой хоть разочек… пусть совсем на чуть-чуть. Всю жизнь она только и делала, что была сильной.

Она хотела рассказать ему, как это замечательно, когда тебя обнимает сильный мужчина, словно ты любима, словно о тебе заботятся… несмотря на твою слабость.

Однако она не могла предстать такой ранимой перед ним. Мужчины пользуются женской уязвимостью. И помоги ей Боже, она заботилась о нём — настолько сильно, что позабыла о благоразумии — об этом безымянном незнакомце, которого знала две ночи и два дня и который бόльшую часть этого времени пребывал без сознания. Она не могла ему открыться с такой стороны.