Анатолий Томилин-Бразоль - В тени горностаевой мантии

Н. Е. Волков. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. СПб., 1900. С. 145–147.)

Гофмейстерина (нем.).

Королева (нем.).

Со времен Августа имя древнегреческого оратора и философа Зоила и его прозвище «фригийский раб» стали нарицательными для мало понимающих критиков, выступающих с позиций мелочного, завистливого и язвительного очернительства.

Так называли молодых девиц, назначаемых в придворный штат Большого или Малого Дворов. Некоторые из них становились фрейлинами.

Роговой оркестр представлял собой набор охотничьих рогов, каждый из которых издавал только один звук хроматической гаммы. В России был введен чехом Иоанном‑Антоном Марешем, приглашенным гофмаршалом императрицы Елисаветы Петровны Семеном Григорьевичем Нарышкиным в 1748 г. 37 инструментов разного размера, из которых для самого низкого тона делали трубы длиною до четырех метров, создавали общее звучание наподобие органа. До начала царствования Александра I роговые оркестры пользовались в России большой популярностью.

Этот любопытный документ, изобретенный в 1730 г., заслуживает внимания, и потому мы приводим его целиком: «Понеже Ея императорское величество Всемилостивейше изволила меня в Придворную службу в……………… принять и определить, того ради обещаю и клянусь Всемогущим Богом во всем и всегда по моей должности и чину поступать Ея Императорскому Величеству как честному служителю надлежит верным и добрым рабом и подданным быть. Службу и интересы Ея Величества прилежнейше и ревностнейше хранить и о всем, что Ея Величеству к какой пользе или вреду касатися может по лучшему разумению и по крайней возможности всегда тщательно доносить и как первое, поспешествовать, так и другое отвращать, по крайнейшей целе и возможности старатися и при том в потребном случае живота своего не щадить. Такожде все что мне и в моем надзирании повелено верно исполнять и радетельно хранить и что мне поверено будет со всякою молчаливостью тайно содержать и кроме того кому необходимо потребно не объявлять и о том, что при Дворе происходит и я слышу и вижу, токмо тому, кто об оном ведать должен, никогда ничего не сказывать и не открывать, но как в моей службе, так и во всем прочем поведение всегда беспорочной современной верности и честности прилежать. Как нынешним, так и впредь по Ея Императорского Величества указом и волей, определенным Придворным Регламентом покорно следовать и во всех случаях таким образом поступать яко сущему Ея Императорского Величества служителю пристойно и я в том, как здесь моей Всемилостивейшей Государыне и Начальству, так и Всесильному Богу и Его Страшному Суду ответ дать могу елико мне Бог душевно и телесно да поможет. В чем я целую Евангелие и Крест Спасителя моего; к вящему же моего обещания подтверждению сию присягу своеручно подписую». // Волков Н. Е. Двор русских императоров. СПб., 1900. С. 72.

Нарышкина Анна Никитична (1730–1820), дочь генерал‑майора Никиты Ивановича Румянцева и супруга любимого камергера Петра III и обер‑шталмейстера, то есть главы конюшенного ведомства, в царствование Екатерины, Александра Александровича Нарышкина. При Дворе слыла сводней, дамой хитрой, склонной к интригам и недоброй. Тем не менее, дом Нарышкиных славился хлебосольством. Лев Александрович — великий шутник и острослов, сумевший сохранить свое положение при трех царствованиях, был весьма популярен в петербургском обществе.

Брюс Прасковья Александровна (1729–1786), сестра фельдмаршала П. А. Румянцева. Вдова дипломата и доверенного лица Петра I Александра Ивановича Румянцева, зная о богатстве Брюсов, обратила внимание на молодого поручика Якова Александровича Брюса и выдала за него замуж свою дочь Прасковью. Суровому и недалекому исполнителю предписаний императрицы Екатерины II, каковым являлся Брюс, не очень‑то подходила ветреная хохотушка Прасковья. Тем не менее, искренне преданная государыне, она помогла и в карьере мужу. До 1779 г. Прасковья Александровна Брюс — доверенное лицо императрицы. После случая скандальной связи с фаворитом Иваном Римским‑Корсаковым удалена от двора и жила некоторое время за границей. Однако опала супруги не повлияла на положение мужа, и граф Яков Брюс, имевший уже чин генерал‑аншефа, был назначен сначала генерал‑губернатором Москвы, а затем Петербурга. Из детей супруги Брюс имели лишь одну дочь Екатерину, бывшую замужем за графом Василием Валентиновичем Мусиным‑Пушкиным, присоединившим, по разрешению императора Павла I, к своей фамилии также и фамилию Брюс.

Салтыков Сергей Васильевич (1726/28–1813) — камергер великого князя Петра Федоровича, дипломат, впоследствии генерал‑поручик. Несмотря на свою расточительность, Салтыков и позже пользовался добрым отношением Екатерины. Всегда был достаточно богат, занимал должности сенатора, президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки. Его коллекции картин, камней и медалей славились по всей Европе, а его меценатство делало ему честь при жизни и оставило за ним благодарность потомков после его смерти.

В 1795 г. по требованию Екатерины II Станислав Понятовский был вынужден отречься от престола и остаток жизни прожил в России. Приглашенный Павлом I в Петербург, он через год внезапно умер в отведенной ему резиденции — Мраморном дворце.

Стольники — старинный дворцовый чин. Первоначально их назначение заключалось в служении у стола государя. Позже присутствовали при приеме послов, служили в полку государевом и по городам — при воеводах. В стольниках служили лица старинных и лучших фамилий, но бывали и люди неименитые.

Роджерсон (Рожерсон) Джон Сэмюэл (1741–1823) В 1766 г., по окончании Эдинбургского университета, приехал в Россию, где в течение пятидесяти лет занимал должность лейб‑медика. Пользовался большим доверием Екатерины II. В 1816 г. вернулся на родину в Шотландию.

В одном из писем секретарю польского короля Станислава‑Августа Потоцкого, Иосифу Игнатию Бельке Екатерина характеризовала Григория Орлова так: «Это удивительный человек; природа была к нему необыкновенно щедра относительно наружности, ума, сердца, души. Во всем этом у него нет ничего приобретенного, все природное и, что очень важно, все хорошо; но госпожа натура также его и избаловала, потому что прилежно чем‑нибудь заняться для него труднее всего, и до тридцати лет ничто не могло его к этому принудить. А между тем удивительно, сколько всего он знает; и его природная острота простирается так далеко, что, слыша о каком‑нибудь предмете в первый раз, он в минуту подмечает сильную и слабую его сторону и далеко оставляет за собою того, кто сообщил ему об этом предмете». См. С. М. Соловьев. История России. М., 1965. Т. XIV. С. 546.